охода, — пояснил Паркер. — Она, случайно, не говорила, что рассчитывает на баснословное богатство?
— Нет.
— И не упоминала о генерале?
— Ни словом.
— Была ли она счастлива? — спросил Уимзи.
— Разумеется, она очень переживала из-за болезни тетушки.
— Я не об этом. Вы ведь относитесь к тому типу людей, которые все всегда подмечают — я давно понял, что сиделки очень наблюдательны. Производила ли она на вас впечатление человека, довольного жизнью?
— Анна Дорланд — девушка тихая и замкнутая. Я бы сказала, что скорее да, все ее вполне устраивало.
— Она хорошо спала?
— Да, очень крепко. Если ночью что-то вдруг потребуется, так ее попробуй добудись!
— Она много плакала?
— Она плакала, когда умерла старая леди, девушка была к ней искренне привязана.
— Ну да, такие слезы вполне естественны. Но она не каталась по полу, не закатывала шумных истерик и тому подобное?
— Бог ты мой, конечно, нет!
— Опишите ее походку.
— Походку?
— Ну да, походку. Вы бы назвали ее вялой или мешкотной?
— Да нет — скорее, энергичной и стремительной.
— Какой у нее голос?
— Знаете, это одно из главных ее достоинств. Довольно низкий для женщины, но в нем есть какая-то музыка. В романах такой голос обычно называют певучим, — усмехнулась сестра Армстронг.
Паркер открыл было рот, но тут же закрыл его снова.
— Как долго вы оставались в доме после смерти леди Дормер? — продолжал Уимзи.
— Я дождалась, пока закончатся похороны, просто чтобы не бросать мисс Дорланд одну.
— Перед тем, как покинуть дом, вы ничего не слышали обо всех этих неприятностях с адвокатами и завещанием?
— Это обсуждалось внизу. Лично мне мисс Дорланд ничего не говорила.
— Она казалась обеспокоенной?
— Признаков беспокойства я не заметила.
— Все это время с ней был кто-нибудь из друзей?
— Не в доме. Как-то вечером она отправилась повидаться с друзьями, по-моему, как раз накануне моего ухода. Но не сказала, с кем именно.
— Все понятно. Спасибо, сестра.
У Паркера тоже вопросов не осталось, так что друзья поспешили откланяться.
— Ничего себе! — заметил Паркер. — Чтобы кто-то, да восхитился голосом этой девицы!..
— А, вы заметили! Моя теория подтверждается, Чарлз. А лучше бы не подтверждалась. Ох, как хотел бы я ошибиться! Ох, если бы ты только глянул на меня с жалостью и позлорадствовал: «Ну, что я говорил!» Прости, определеннее выразиться не могу.
— Пропади пропадом все твои теории! — воскликнул Паркер. — Похоже, нам придется отказаться от мысли, что генералу Фентиману дали яд на Портмэн-сквер. Кстати, не ты ли говорил мне, что собираешься пообщаться с девчонкой Дорланд у Рашвортов?
— Нет. Я говорил лишь, что надеюсь ее там встретить, но она, увы, не пришла.
— А, понятно. Ну ладно, пока что хватит с нас. Куда пойдем на ланч?
Друзья повернули за угол и тут же наткнулись на Сэлкома Харди: журналист появился со стороны Харлей-стрит. Внезапно Уимзи ухватил Паркера за руку.
— Вспомнил! — воскликнул его светлость.
— Что?
— Кого мне напоминает тот портрет! Потом расскажу.
Оказалось, Салли тоже пребывает в раздумьях, чего бы пожевать. Вообще-то он должен был встретиться с Уоффлзом Ньютоном в «Фальстафе». В результате в «Фальстаф» отправились все трое.
— Ну, и как там делишки? — вопросил Салли, заказывая отварную говядину с морковью. Репортер недвусмысленно глянул на Паркера, но тот только головой покачал.
— Экий скрытный у тебя друг, — пожаловался Салли Питеру. — Я так полагаю, полиция вот-вот отыщет ключ к разгадке? Или расследование окончательно зашло в тупик? Или все-таки арест не за горами?
— Скажи лучше, какова твоя версия, Салли. Твое мнение не хуже любого другого.
— Мое мнение? Да оно такое же, как у вас и у всех прочих! Конечно, девчонка спелась с доктором. Это же очевидно, нет?
— Возможно, — осторожно проговорил Паркер. — Но доказать это очень непросто. Само собой, нам известно, что оба они бывали у миссис Рашворт, но нет никаких свидетельств того, что эти двое были близко знакомы.
— Осел ты эдакий, ведь она… — выпалил было Уимзи, но тут же захлопнул рот. — Нет, молчу. Разбирайся-ка лучше сам.
Прозрение приходило к нему постепенно, захлестывая сознание, подобно волнам прибоя. Каждый проблеск истины влек за собой все новые и новые идеи, в уме мелькали то числа, то фразы, и если бы не грызущие сомнения, можно было бы вздохнуть с облегчением. Больше всего его мучила мысль о портрете. Портрет-напоминание, написанный, чтобы воскресить в памяти любимые черты, покрытый пылью образ, вызывающий навязчивые мысли…
Салли и Паркер тем временем продолжали беседу.
— …Внутренняя уверенность — еще не доказательство.
— …Пока мы не докажем, что она знала условия завещания…
— …И зачем было ждать до последнего? Это можно было организовать в любое время, не вызывая подозрений.
— Возможно, они надеялись, что все решится само собой. Было очень похоже на то, что старушка его переживет, и если бы не пневмония…
— Даже если так, у них в запасе было целых пять дней.
— Ну, предположим, что она ничего не знала вплоть до кончины леди Дормер…
— Леди Дормер могла сказать ей, будучи уже при смерти. Это бы все объясняло… поняв, как обстоят дела, она, вероятно…
— И девчонка Дорланд договорилась о встрече на Харлей-стрит…
— …Это же ясно как день!
Харди довольно усмехнулся.
— Представляю, как они были шокированы, когда тело наутро обнаружилось в клубе. Небось ты устроил Пенберти хорошую выволочку по поводу трупного окоченения?
— Само собой. Но он тут же прикрылся профессиональной этикой.
— Ничего, это ему еще припомнят на трибуне свидетелей. Он признался, что знаком с девушкой?
— Сказал, что это было шапочное знакомство. Но кое-кто видел их вместе. Помнишь случай Томпсона? Тогда все решилось благодаря допросу официантов в кафе.
— Вот что мне хотелось бы знать, — вздохнул Уимзи. — Почему…
— Что — почему?
— Почему они не договорились? — Его светлость собирался сказать совсем другое, однако передумал, а эти слова завершали фразу не хуже любых других.
— О чем это вы? — вклинился Харди.
Питер объяснил:
— Когда встал вопрос о завещании, Фентиманы были готовы пойти на компромисс и поделить деньги. Почему мисс Дорланд не согласилась? Если ты прав, это явилось бы самым безопасным вариантом. Но ведь именно она настояла на расследовании.
— Этого я не знал, — пробормотал Харди с досадой. Весь день он собирал возможные сюжеты, а завтра, чего доброго, состоится арест, а тогда какой в них толк?
— Но ведь в конце концов они договорились, — заметил Паркер. — Когда это произошло?
— После того, как я сообщил Пенберти о намечающейся эксгумации, — ответил Уимзи, словно нехотя.
— Вот! Они поняли, что дело зашло слишком далеко!
— Помнишь, как Пенберти нервничал на эксгумации? Помнишь этого типа — как там его имя — который отпускал шуточки по поводу Палмера и едва не опрокинул банку?
— Это вы про что? — снова требовательно вопросил Харди. Паркер объяснил, Харди выслушал, стиснув зубы. Еще один потрясный сюжет ускользнул! Но ничего, все это всплывет на процессе, вот тогда-то он статейку и тиснет!
— Роберту Фентиману орден надо дать! — заявил Харди. — Если бы он не вмешался…
— Роберту Фентиману? — сдержанно переспросил Паркер.
Харди ухмыльнулся.
— Если не он подстроил всю эту историю с телом, тогда кто же? Признайте ж вы наконец, что мы тоже кое-что соображаем.
— Никто ничего не утверждает, — произнес Паркер, — но…
— Но все в один голос твердят о том, что это Роберт. Ведь кто-то же это сделал! И если бы этот Кто-То не вмешался, для Дорланд это обернулось бы большой удачей.
— Да, пожалуй. Старик Фентиман просто вернулся бы домой и тихо окочурился, а Пенберти выписал бы свидетельство о смерти.
— Хотел бы я знать, сколько неудобных людей было убрано с дороги таким способом. Черт побери, это же так просто!
— Интересно, каким образом Пенберти собирался принять участие в дележке наследства.
— Проще простого, — откликнулся Харди. — Что мы имеем? Девицу, которая называет себя художницей. Пишет плохие картины. Так? Затем она встречает доктора. Он помешан на эндокринных железах. Практичный человек — понимает, что на эндокринологии можно делать большие деньги. Она начинает интересоваться железами. Почему?
— Это было год назад.
— Точно. Пенберти небогат. Военный хирург в отставке, обладатель кабинета на Харлей-стрит с латунной табличкой на двери, в том же доме — еще два полунищих обладателя таких же табличек. Зарабатывает на нескольких постоянных посетителях клуба «Беллона», которые еле-еле ноги таскают. Одержим идеей, что открытие клиники по омоложению сделает его миллионером. Все эти старые кобели, оплакивающие былые веселые деньки, — идеальный вариант для человека с некоторым начальным капиталом и огромной самоуверенностью. И тут появляется девушка, богатая наследница, — разумеется, он уцепился за нее. Договоренность достигнута. Он устраняет с ее пути препятствие к получению наследства, а она в знак благодарности вкладывает деньги в клинику. Ну, а для отвода глаз она изображает интерес к железам. Бросает живопись, ударяется в медицину. Все ясно как день!
— Но это значит, — вставил Уимзи, — что Анна Дорланд знала о завещании уже по меньшей мере с год.
— А что в этом невероятного?
— Но мы возвращаемся все к тому же вопросу — зачем такая задержка?
— А вот вам и ответ, — подхватил Паркер. — Эта парочка выжидала, чтобы все попривыкли к ее занятиям медициной и впоследствии не соотнесли бы их со смертью генерала.
— Разумеется, — кивнул Уимзи. События разворачивались со стремительной скоростью, оставляя его «в хвосте». Но, во всяком случае, Джорджу ничего не грозит…
— Как скоро вы начнете действовать? — спросил Харди. — Думаю, вам понадобятся доказательства поубедительнее, чтобы арестовать их.