— Будь я проклят, если сам знаю, — ответил мужчина. — Единственное, что я помню, так это то, что стоял на краю платформы, когда он проходил мимо. — Он помолчал, немного задыхаясь. — Я заметил, что он как-то странно выглядит. Было похоже на сердечный приступ. Он вдруг остановился и стал падать. Я схватил его за руку, и тут он всем своим весом потащил меня за собой. После этого я ничего не помню, кроме скрежета поезда, вида чудовищно огромных колес и ощущения, будто из меня вышел весь воздух. Должно быть, я его отпустил.
— Ничего удивительного, — сочувственно сказал Иглз.
— Моя фамилия Гарфилд, — продолжал спасенный. — Доктор Герберт Гарфилд. — Он назвал свой адрес в Кенсингтоне и другой — на Харли-стрит. — Вот, кажется, идет мой собрат по профессии, и, боюсь, он запретит мне разговаривать. — Пострадавший слабо улыбнулся. — Тем не менее, если от меня понадобится еще какая-нибудь информация, вы знаете, где меня найти.
Констебль Иглз поблагодарил доктора Гарфилда и повернулся к трупу мужчины в пальто, который к тому времени вытащили из-под колес поезда и уложили на платформу. Зрелище было не из приятных. Даже Иглз, по роду службы привыкший к виду жертв, испытал острое отвращение от необходимости проверить карманы погибшего в поисках чего-либо, что могло бы удостоверить его личность. К своему большому удивлению, он не нашел ни визитных карточек, ни документов. Обнаружился лишь бумажник с несколькими банкнотами, серебряный портсигар с сигаретами популярной марки, горстка мелочи, носовой платок без монограммы и ключ от американского замка фирмы «Эйч Ти энд Ви». Более того — и это обратило на себя особое внимание Иглза, — в кармане пальто лежала маленькая резиновая дубинка, какие продают для защиты от нападений на автомобили. Иглз как раз исследовал пиджак покойного на предмет наличия ярлыка портного, когда его окликнул инспектор местного отделения полиции, прибывший вместе со скорой.
Иглз испытал облегчение от присутствия коллеги. Ему было необходимо отлучиться, чтобы связаться с сержантом Ламли и Скотленд-Ярдом. Спустя час общих энергичных действий все благополучно собрались в ближайшем полицейском участке, куда еще раньше приехал сержант Ламли, отправив перед тем не приходившего в сознание мистера Панчона в больницу. Главный инспектор Паркер, который, не теряя ни минуты, прибыл в Кенсингтон, выслушал доклады Ламли и Иглза, осмотрел место происшествия, останки загадочного «человека в смокинге» и был крайне раздосадован. Когда человек, которого вы неутомимо преследовали по всему Лондону, имеет наглость дать себя убить в тот момент, когда вы почти уже его поймали, когда выясняется, что на его одежде нет ярлыков портного, а в карманах — ничего, позволившего бы установить его личность; более того, когда он легкомысленно допускает, чтобы его лицо было обезображено до неузнаваемости поездом метро и тем самым исключает возможность распространить его фотографию для опознания, чувство удовлетворения от его поимки сводится на нет предвидением долгой нудной работы, которая потребуется для его идентификации.
— Значит, у нас нет ничего, кроме меток из прачечной на белье, ну и, разумеется, пломб, если таковые у него имеются, — сказал он.
К его пущему раздражению оказалось, что у погибшего были на редкость здоровые зубы и белье он отдавал минимум в три разные прачечные. Не помогли и туфли, хоть и превосходные, от широко рекламируемой фирмы, но купленные в магазине готовой обуви. Оказалось, что искалеченный господин отправился на встречу с Создателем в туфлях от «Фарли», оправдав таким образом последнее смелое рекламное утверждение, гласившее: «Каким бы престижным ни было бы мероприятие, обувь от «Фарли» доставит вас туда в лучшем виде».
От безысходности — а возможно, вдохновленный рекламой обуви «Фарли», — мистер Паркер позвонил в агентство Пима и заявил, что ему нужно поговорить с мистером Бредоном.
Когда раздался звонок, упомянутый джентльмен находился в кабинете мистера Армстронга. За закрытыми дверями они обсуждали проблему, которая возникла в связи с фирмой, производившей сигареты «Уиффлет». Продажи «Уиффлет» значительно сократились из-за агрессивной рекламной кампании, которую начал конкурирующий бренд — «Паффин». Производители сигарет «Паффин» придумали блестящий ход. Они… раздавали аэропланы. В каждую пачку «Паффин» вкладывали купон с названием фрагмента популярного маленького прогулочного аэроплана, предназначенного для любителей. Если вы собирали полный комплект купонов (числом сто), вы посылали его в фирму, приложив свое эссе о важности авиации для британской молодежи. Автор лучшего текста становился обладателем частного аэроплана и бесплатного курса пилотирования, освоение которого давало возможность получить сертификат на право управления самолетом. Эта удачная находка сопровождалась мощной рекламной кампанией, выдержанной в современном, стимулирующем духе: «Будущее — за теми, кто рвется в небо!»; «Самый высокий полет в современном производстве сигарет»; «Курите «Паффин» и достигайте вершин своих амбиций» и так далее. Если в силу малолетнего или преклонного возраста вы не могли владеть аэропланом, вам предоставлялась возможность получить акции нового выпуска компании, строившей такие летательные аппараты. Эту рекламную схему поддержало несколько знаменитых пилотов, чьи лица в обрамлении летных шлемов улыбались с каждой газетной и журнальной страницы, подкрепляя собственные авторитетные мнения, сводившиеся к тому, что «Паффин» неоценимо способствует установлению британского превосходства в воздухе.
Компания «Уиффлет» была крайне недовольна и требовала — с явным раздражением — ответа на вопрос: почему агентству Пима первому не пришла в голову столь блистательная идея? Они требовали создать собственную авиационную схему, только с самолетами большего размера и предоставлением ангара для его содержания. Мистер Армстронг указал им, что единственным результатом такого шага будет путаница в головах потребителей сигарет «Уиффлет» и «Паффин», которые и так настолько похожи по качеству и внешнему виду, что способны кого угодно ввести в заблуждение.
— Все они одинаковы, — сказал он Бредону, имея в виду не сигареты, а производителей. — Куда один, туда и другой, как овцы в стаде. Если «Уиффлет» использует в рекламе крупные планы кинозвезд, то «Паффин» желает явить миру еще более крупные планы еще более важных звезд. Если «Гасперетт» раздает наручные часы, то «Паффин» — дедовские брегеты, а «Уиффлет» — хронометры. Если «Уиффлет» объявляет, что их сигареты не причиняют вреда легким, то «Паффин» — что его продукция укрепляет дыхательную систему, а «Гасперетт» цитирует врачей, которые рекомендуют их товар в качестве средства от туберкулеза. Они пытаются обогнать друг друга, а что происходит на самом деле? Публика курит все их сигареты без разбору, как и прежде.
— Разве это не полезно для торговли? — невинно поинтересовался Бредон. — Ведь если все преимущества соберет один из них, остальные обанкротятся.
— О нет, не обанкротятся, — ответил мистер Армстронг. — Они просто объединятся. А вот для нас это будет плохо, потому что все они пользуются услугами одного и того же агентства.
— Ну и что делать? — спросил Бредон.
— Надо искать выход. Мы должны снять их с аэропланов. Во-первых, бум не продлится вечно. Страна не готова оказаться загроможденной самолетами, да и отцы семейств начинают жаловаться. Уже сегодня не многие из них рады тому, что в тихой сельской местности появилось столько частных аэропланов, выигранных их детьми. Что нам нужно, так это новая идея, аналогичной направленности, но с расчетом на семейные ценности. При этом она должна славить Британию. Патриотическая нота обязательна.
Именно в этот момент, пока главный инспектор Паркер спорил по телефону с телефонистом Пима, Дэсу Бредону пришла в голову великолепная идея, о которой помнят и говорят по сей день. Эта схема получила известность в формулировке «Мы уиффлим всю Британию!» и за три месяца взвинтила продажи «Уиффлет» на пятьсот процентов, принеся невиданное процветание владельцам британских отелей, а также авто- и железнодорожным транспортным компаниям. Излишне описывать схему в подробностях. Вероятно, вы сами были ее участниками и помните, как это делалось. Нужно было собирать всевозможные купоны: от покупки железнодорожных и автобусных билетов, билетов в театр, гостиничных счетов — словом, от всего, что может входить в туристическую программу. Набрав достаточное количество купонов, чтобы охватить период времени, которое вы хотели бы отвести на путешествие, вы берете их (никаких трат на «Уиффлет», ничего не надо заполнять и посылать по почте) и отправляетесь в путь. На вокзале вы предъявляете купоны, дающие вам право на столько-то миль проезда первым классом, и получаете билет до указанного вами города. Потом вы выбираете отель (практически все британские отели охотно присоединились к этой схеме) и предъявляете купоны, дающие право на столько-то дней питания и проживания на льготных условиях по программе «Уиффлет». Купонами «Уиффлет» вы расплачиваетесь за автобусные экскурсии, морские купания и всевозможные развлечения. Все исключительно просто, никаких хлопот и отвечает склонности путешествующего среднего класса к радостной стадности. Если в баре вы покупали пачку «Уиффлет», то могли не сомневаться, что сосед по стойке непременно спросит: «А, так вы тоже уиффлете?» Устраивались уиффлетские вечеринки, чтобы «поуиффлить» и обменяться купонами. Фактически сам собой образовался «Клуб уиффлеров», и уиффлеры, которые в ходе кампании обнаруживали влечение друг к другу, копили специальные купоны, дававшие им право на устройство уиффлетской свадьбы с уиффлетским тортом и размещением свадебных фотографий в газетах. Когда таких случаев набралось достаточно много, было введено правило, согласно которому пары могли собирать купоны на уиффлетский дом с набором мебели, включавшим прелестную курительную комнату, которая предоставлялась бесплатно и была напичкана всевозможными ненужными приспособлениями. Оставался всего один шаг до «уиффлетского ребенка». На самом деле тогдашняя кампания «Уиффлет» была и остается выдающимся примером Масштабного Мышления в рекламном бизнесе. Единственное, чего нельзя было получить по купонам «Уиффлет», так это гроб: считалось, что этот предмет никому из уиффлеров понадобиться не может.