оулер не выбьет из тебя дух крученым мячом, это место может быть не опасней любого другого. На чем вы туда поедете?
— На офисном автобусе.
— Ладно. До автобуса я тебя сам провожу.
Уимзи кивнул. Больше они не говорили ни о наркотиках, ни об опасности, пока не закончился ужин и Паркер не отбыл в «Темпл». Тогда Уимзи взял календарь, копию отчета о телефонном справочнике, изъятом из квартиры Маунтджоя, сам справочник, блокнот, карандаш и уютно устроился с трубкой на диване.
— Ты не возражаешь, Полли? — спросил он у сестры. — Мне надо подумать.
Леди Мэри поцеловала брата в макушку.
— Думай, старичок. Я тебя не побеспокою. Пойду в детскую. Если зазвонит телефон, убедись, что это не приглашение на уединенный склад у реки или ложный вызов в Скотленд-Ярд. А если будут звонить в дверь, не открывай, пока не удостоверишься, что это не фальшивый газовщик или полицейский в штатском и без удостоверения. Едва ли необходимо предостерегать тебя от золотоволосой «девы в беде»[67], узкоглазого китайца или высокопоставленного седовласого господина с лентой какого-нибудь иностранного ордена.
И Уимзи предался размышлениям.
Достав из записной книжки листок бумаги, несколько недель назад найденный им в столе Виктора Дина, он сверил отмеченные в нем даты с календарем. Все они выпадали на вторник. Поразмыслив еще, он добавил дату предыдущего вторника, того, когда мисс Вавасур заходила в агентство и Толбой позаимствовал у него ручку, чтобы надписать конверт, адресованный на Оулд-Брод-стрит. Возле этой даты он приписал «Т». Затем, медленно возвращаясь мыслями назад, вспомнил, как пришел на работу во вторник и как Толбой явился в комнату машинисток за маркой. Мисс Росситер прочла тогда имя на конверте — какая же это была буква? Ах да, конечно, «К». Он записал и ее. Затем, не без колебаний, взглянул на дату того вторника, который предшествовал историческому приключению мистера Панчона в «Сером лебеде», и приписал: «СЛ?»
Пока все шло хорошо. Но между «К» и «Т» — семь букв, а столько недель не набиралось. Так каким же алгоритмом определялась последовательность писем? Он задумчиво затянулся трубкой и почти впал в забытье, напоминавшее видения курильщика опиума, пока его не заставили очнуться отчетливые крики с верхнего этажа. Через некоторое время дверь распахнулась, и на пороге появилась его раскрасневшаяся сестра.
— Прости, Питер. Ты слышал ссору? Твой юный тезка капризничает. Он услышал голос дяди Питера и отказывается ложиться спать. Желает непременно спуститься вниз и поздороваться.
— Очень лестно, — сказал Уимзи.
— Но очень утомительно, — парировала Мэри. — Я ненавижу наказывать детей. Почему, мол, он не может повидаться с дядей? И почему дядя занимается своими скучными детективными расследованиями, когда общение с племянником куда более интересное занятие?
— Он совершенно прав, — сказал Уимзи. — Я сам себе часто задаю этот вопрос. Полагаю, ты проявила жестокосердие?
— Я пошла на компромисс, сказав: если он будет послушным мальчиком и ляжет в постель, дядя Питер поднимется к нему пожелать спокойной ночи.
— И он послушался?
— Да. В конце концов. То есть теперь он в постели. По крайней мере, был, когда я пошла вниз.
— Отлично, — сказал Уимзи, откладывая свои бумаги. — Тогда я буду послушным дядей.
Он покорно поднялся по лестнице и увидел трехлетнего Питера, формально находившегося в постели. То есть сидевшего в ней, отбросив одеяло и отчаянно вопя.
— Привет! — растерянно произнес Уимзи.
Вопли прекратились.
— Что это? — Уимзи укоризненно провел пальцем по следу огромной выкатившейся из глаза мальчика слезы. — «О слезы, слезы…»?[68] Великий Скотт![69]
— Дядя Питер! Посмотри, у меня нэроплан! — Малыш яростно потянул за рукав своего неожиданно задумавшегося дядю. — Ну, посмотри же на мой нэроплан, дядя! Нэроплан, нэроплан!
— Прости, старина, — сказал Уимзи, очнувшись. — Я и не знал. Замечательный аэроплан. Он летает?.. Эй! Не надо вставать и показывать мне его прямо сейчас. Я верю тебе на слово.
— Мама умеет его запускать.
Игрушка уверенно взлетела, сделала круг и совершила аккуратную посадку на комод. Уимзи следил за ее полетом затуманенным взглядом.
— Дядя Питер!
— Да, сынок, он великолепен. Послушай, а хочешь глиссер?
— Что такое глиссер?
— Быстроходный катер, который несется по воде — вжик-вжик, вот так.
— А у меня в ванне он будет плавать?
— Да, конечно. Ты сможешь запускать его в Круглом пруду[70].
Малыш задумался.
— А в ванну я смогу его брать с собой?
— Конечно, если мама разрешит.
— Тогда я хочу лодку.
— Она у тебя будет, приятель.
— Когда? Сейчас?
— Завтра.
— Точно завтра?
— Да, обещаю.
— Скажи спасибо дяде Питеру.
— Спасибо, дядя Питер. А завтра скоро будет?
— Да, если ты сейчас ляжешь и быстро заснешь.
Малыш, который был практично мыслящим ребенком, немедленно закрыл глаза и свернулся клубочком. Твердая рука дяди тут же плотно подоткнула ему одеяло.
— Право, Питер, не надо подкупать его, чтобы заставить спать. Ты срываешь мне воспитательный процесс.
— К черту воспитательный процесс, — отозвался Питер, уже стоя в дверях.
— Дядя!
— Спокойной ночи!
— А сейчас уже завтра?
— Еще нет. Спи. Завтра не наступит, если ты не проспишь ночь.
— Почему?
— Таково правило.
— А! Тогда я засну прямо сейчас, дядя Питер.
— Отлично. Так и сделай.
Уимзи взял сестру за руку, вывел из детской и закрыл дверь.
— Полли, я больше никогда в жизни не пожалуюсь на детское непослушание.
— В чем дело? Я же вижу: что-то тебя прямо распирает.
— Я понял! «Слезы, слезы…» Этот ребенок заслужил полсотни моторных лодок в качестве награды за свои капризы.
— О господи!
— Конечно, ему этого не надо говорить. Пойдем вниз, и я тебе кое-что покажу.
Он стремительно потащил Мэри в гостиную, взял свои записи с датами и победно ткнул в них карандашом.
— Видишь эту дату? Это вторник перед той пятницей, когда кокаин раздавали в «Сером лебеде». Именно в тот вторник наконец был утвержден заголовок для рекламы «Нутракса» на следующую пятницу. И каким был этот заголовок? — риторически спросил Уимзи.
— Не имею ни малейшего понятия. Я никогда не читаю рекламных объявлений.
— Тебя следовало задушить прямо в колыбели. Заголовок был такой: «Стоит ли винить женщину?» Заметь, начинается он на букву «С», как и «Серый лебедь». Улавливаешь?
— Пожалуй. Это довольно просто.
— Именно. Дальше. Вот здесь заголовок рекламы «Нутракса» был — «Слезы, слезы…», строка из стихотворения.
— Пока все понятно.
— В этот день заголовок был отправлен в печать, понимаешь?
— Да.
— И это тоже вторник.
— Да, я заметила.
— В тот же вторник мистер Толбой, руководитель группы по «Нутраксу», отправил письмо, адресованное «С. Смиту, эсквайру». Улавливаешь связь?
— Да.
— Чудесно. Это объявление появилось в пятницу.
— Ты хочешь сказать, что все подобные рекламные объявления передаются в типографию по вторникам и появляются в печати по пятницам?
— Точно.
— Тогда почему бы так и не сказать, вместо того чтобы без конца повторять одно и то же?
— Ладно, не придирайся. А теперь подумай: мистер Толбой имеет обыкновение посылать письма по вторникам мистеру Смиту, какового, между прочим, не существует в природе.
— Я знаю. Ты нам об этом рассказывал. Мистер Смит — это на самом деле мистер Каммингс, только мистер Каммингс это отрицает.
— «Он все отрицает, — сказал Король. — Не вносите в протокол!»[71] Дело в том, что мистер Смит не всегда С. Смит. Иногда он выступает в других ипостасях. Но в тот день, когда реклама «Нутракса» начиналась на «С», он был мистером С. Смитом.
— А каким мистером Смитом он был в тот день, когда реклама «Нутракса» начиналась на «В»?
— К сожалению, я не знаю. Но могу догадаться, что он был мистером В. Смитом. Так или иначе, в тот день, когда я пришел в агентство Пима, заголовок рекламы «Нутракса» был «Капризные люди». И в тот день мистер Смит…
— Стоп! Дай угадаю. Он был мистером К. Смитом.
— Да. Может, Кеннетом или Киркпатриком, или Киллерни. Очаровательное имя — Киллерни Смит.
— И в следующую пятницу кокаин распространялся в пабе «Королевская голова»?
— Как пить дать. Ну что ты об этом думаешь?
— Думаю, тебе нужно больше доказательств. У тебя нет пока точки, к которой можно свести инициал мистера Смита, первую букву заголовка и название паба.
— Да, это слабое звено, — признался Уимзи. — Но посмотри сюда. Вот вторник, когда произошел большой скандал по поводу «Нутракса», и заголовок был изменен в последний момент, поздно вечером. В пятницу той же недели, со слов Дайаны де Момери, что-то пошло не так с поставкой порошка майору Миллигану. Она так и не состоялась.
— Питер, думаю, ты что-то нащупал.
— Правда, Полли? Я тоже так думаю. Но не был уверен, что это покажется убедительным кому-нибудь, кроме меня. Да, кстати! Я помню еще один день. — Уимзи начал хохотать. — Забыл, какое это было число, но заголовок представлял собой пустую строку с единственным восклицательным знаком, и Толбой был страшно раздражен. Интересно, как они действовали на той неделе? Наверное, использовали первую букву подзаголовка. Отличная шутка!
— Но как все это работает, Питер?
— Я не знаю подробностей, но могу себе представить, что все происходит следующим образом. Во вторник, как только заголовок проходит утверждение, Толбой отправляет конверт в лавку Каммингса, адресованный А. Смиту или Б. Смиту, эсквайру, — в зависимости от первой буквы этого заголовка. Каммингс видит инициал и с делано возмущенным видом возвращает письмо почтальону. После этого он сообщает букву главному по распространению или непосредственно распространителям. Как — не знаю. Вероятно, тоже с помощью объявления, потому что, насколько я понимаю, суть схемы состоит в том, чтобы между ее участниками было как можно меньше личных контактов. Товар привозят в страну в четверг, агент встречает его и расфасовывает в пакетики с ярлычками «Бикарбонат натрия» или еще чего-нибудь столь же безобидного. Потом он берет лондонский телефонный справочник и находит в списке следующий паб, название которого начинается с той буквы, которую им указывает Каммингс. Как только паб открывается в пятницу утром, агент уже на месте. Розничные распространители, если можно их так назвать, тем временем, получив информацию в «Морнинг стар» и телефонном справочнике, устремляются в нужный паб, и там им передают расфасованный товар. Покойный мистер Маунтджой, судя по всему, и был одним из них.