— Вот как?
— Я хочу сказать этому Паркеру, что дело ведется неправильно. Понимаете? Мистер Бредон не имеет ко всему этому никакого отношения.
— В самом деле? Ну, я главный инспектор Паркер. Что тебе известно о Бредоне?
— А вот что. — Рыжий Джо наставил на собеседника испачканный чернилами указательный палец. — Вас облапошили. Мистер Бредон — не мошенник, он великий сыщик, а я его помощник. Мы с ним идем по следу убийцы, понимаете? А это все — фальти… фальси… я хочу сказать, что все это ловушка, расставленная ужасной бандой, когда он выследил ее логово. И вы опростоволосились, дали себя заманить. Мистер Бредон, он спортсмен, он никогда бы не убил никакую молодую женщину, не говоря уж о том, что он не такой дурак, чтобы оставить рядом с ней свою свистульку. Если вам нужен убийца, то у мистера Бредона уже есть один на примете, а вы только играете на руку Черному Пауку и его банде, я хочу сказать, тому, кто действительно это сделал. То есть я хочу сказать, что пришло время раскрыть то, что я знаю, и я не собираюсь… О господи!
Человек за дальним столом повернулся, улыбаясь через спинку стула.
— Довольно, Рыжий, — сказал он. — Мы все знаем. Я чрезвычайно обязан тебе за твою аттестацию, но надеюсь, что ты нигде больше ничего такого не говорил.
— Я, сэр?! Нет, сэр. Я — никому ни слова, сэр, мистер Бредон. Но, видя, как…
— Все в порядке, Джо. Я тебе верю. Ну вот, Чарлз, это как раз тот, кто нам нужен. Ты можешь узнать заголовок у него, избавив себя от звонка в агентство Пима. Рыжий, заголовок рекламы «Нутракса» был сегодня утвержден?
— Да, сэр. «Каким докучным и еще каким-то там мне кажется все, что есть на свете!» — вот что там будет. А сколько шуму из-за этого поднялось! У них на это весь день ушел, честное слово, и мистер Инглби уж так бушевал!..
— Немудрено, — сказал Уимзи. — А теперь дуй домой, Рыжий, и помни: никому ни слова.
— Нет, что вы, сэр.
— Мы очень признательны тебе за то, что ты пришел, — добавил Паркер, — и мы не такие простофили, как ты думаешь. Мы многое знаем о мистере Бредоне. И, кстати, позволь представить тебя лорду Питеру Уимзи.
У Рыжего чуть глаза из орбит не выскочили от изумления.
— Вот это да! Лорд Питер? А где же тогда мистер Бредон? Это же и есть мистер Бредон? Вы меня дурачите.
— Обещаю все тебе рассказать в это же время на следующей неделе, — сказал Уимзи. — А теперь беги. Ты хороший парень. Но у нас много дел.
В среду утром мистер Паркер получил пакет с Сент-Мартинс-Ле-Гран. В официальном конверте лежал еще один, подписанный рукой Толбоя и адресованный «К. Смиту, эсквайру» на адрес Каммингса на Оулд-Брод-стрит.
— Ну, вот и все, — сказал Уимзи. Он заглянул в телефонный справочник с пометками. — «Коршун над заливом», Друри-лейн. Не ошибись на этот раз.
Только в четверг вечером мисс Митьярд решилась поговорить с мистером Толбоем.
Глава 20Достойный уход незадачливого убийцы
— Лорд Питер Уимзи дома?
Дворецкий быстро оглядел спрашивавшего с ног до головы, успев, однако, заметить все — от затравленного взгляда до туфель, какие носит респектабельный средний класс, — и сказал, почтительно склонив голову:
— Если соблаговолите присесть, я справлюсь, не отдыхает ли его светлость. Как вас представить, сэр?
— Мистер Толбой.
— Кто, Бантер? — переспросил Уимзи. — Мистер Толбой? Это несколько неожиданно. Как он выглядит?
— Он выглядит так, сэр, если позволите выразиться поэтически, будто Небесная гончая[99], так сказать, загнала его в угол.
— Возможно, ты и прав. Не удивлюсь, если какой-нибудь адский пес и сейчас вертится где-нибудь поблизости. Выгляни-ка незаметно в окно, Бантер.
— Слушаюсь, милорд… Сейчас я никого не вижу, но у меня создалось четкое ощущение, что, когда я открыл дверь мистеру Толбою, этажом ниже послышались чьи-то шаги.
— Очень может быть. Ну, ничего не поделаешь. Пригласи его.
— Слушаюсь, милорд.
Молодой человек вошел, и Уимзи поднялся ему навстречу.
— Добрый вечер, мистер Толбой.
— Я пришел… — начал Толбой и запнулся. — Лорд Питер?.. Бредон?.. Ради бога, кто из них — вы?
— Я — оба, — мрачно ответил Уимзи. — Не присядете ли?
— Спасибо, я лучше… я не хочу… я пришел…
— Вы довольно паршиво выглядите. Думаю, вам все же лучше сесть и что-нибудь выпить.
Ноги Толбоя, казалось, сами собой подкосились, и он рухнул на стул без дальнейших возражений.
— Ну, как там без меня продвигается уиффлетская кампания? — поинтересовался Уимзи, наливая ему неразбавленный виски.
— Уиффлетская?
— Ладно, неважно. Я спросил только для того, чтобы удостоверить, что я действительно был Бредоном. Выпейте залпом. Полегчало?
— Да. Мне очень жаль, что я свалял такого дурака. Я пришел к вам…
— Вы пришли выяснить, насколько много я знаю?
— Да… нет… Я пришел, потому что больше не могу это выносить. Я пришел все вам рассказать.
— Минутку. Сначала я должен кое-что сказать вам. Вы понимаете, что теперь от меня уже ничего не зависит? По правде говоря, не думаю, что вы можете сообщить мне много нового. Игра окончена, старина. Мне жаль. Искренне жаль, потому что догадываюсь, через какие клятые времена вам пришлось пройти. Но что есть, то есть.
Толбой побелел. Не возражая, он согласился выпить еще, потом сказал:
— Что ж, в некотором смысле я даже рад. Если бы не мои жена и ребенок… О господи! — Он закрыл лицо руками, а Уимзи подошел к окну и посмотрел на огни Пикадилли, бледные в солнечном свете. — Я был круглым дураком.
— Большинство из нас таковы, — подтвердил Уимзи. — Мне чертовски жаль, приятель.
Он вернулся от окна и остановился перед Толбоем, глядя на него сверху вниз.
— Послушайте, — сказал он, — вы ничего не обязаны мне рассказывать. Но если все же решите рассказать, я хочу, чтобы вы отдавали себе отчет в том, что это ничего не изменит. То есть если у вас есть потребность снять этот камень с души, я не думаю, что это нанесет вам какой-либо ущерб.
— Я хочу вам все рассказать, — ответил Толбой. — Думаю, вы сможете понять. Во всяком случае, я сознаю, что все кончено. — Он помолчал. — Скажите, а что впервые навело вас на мысль?
— Письмо Виктора Дина. Помните его? То, в котором он угрожает открыть все Пиму. Думаю, он вам его показывал.
— Мерзкая свинья! Да, показывал. Значит, он его не уничтожил?
— Нет.
— Ясно. Ну, я лучше начну сначала. А началось все года два тому назад. Я был очень стеснен в средствах, при этом хотел жениться. К тому же проигрался на скачках. Словом, все было плохо. Того человека я встретил в ресторане.
— В каком именно?
Толбой сообщил название.
— Это был совершенно заурядный человек средних лет. Больше я его никогда не видел. Но мы разговорились о том о сем, и я случайно упомянул, где работаю. После этого он, судя по всему, пораскинул мозгами и задал мне множество вопросов о том, как готовятся рекламные объявления, как они отсылаются в газеты и так далее и бывает ли мне заранее известно, каким будет заголовок очередного объявления. Ну, я сказал: конечно, о некоторых я знаю все, например, о рекламе «Нутракса», о других — ничего. Тогда он спросил про «Морнинг стар»: когда, мол, мне становится известно, какой заголовок пойдет в их следующем выпуске. Я ответил — во вторник к концу дня. На это он вдруг спросил, спасет ли меня лишняя тысяча фунтов в год, и я ответил: «Спасет ли? Да вы мне только покажите, где ее взять!» Вот тут-то он и сделал мне предложение. Все выглядело совершенно невинно. Конечно, подразумевался какой-то нечистый трюк, но, судя по тому, как он все изложил, в нем не было ничего преступного. Он сказал: если каждый вторник я буду сообщать ему первую букву заголовка на следующую пятницу, мне за это хорошо заплатят. Я, конечно, заволновался насчет разглашения коммерческой тайны и все такое прочее, но он увеличил сумму до тысячи двухсот. Это было так соблазнительно, и я совершенно не видел, как это может нанести какой бы то ни было ущерб фирме. Поэтому я согласился, и мы условились насчет кода…
— Об этом я все знаю, — сказал Уимзи. — Очень простая и остроумная схема. Полагаю, он вам сказал, что это просто почтовый адрес для переписки.
— Да. А разве не так? Однажды я съездил посмотреть на то место, оказалось, что это табачная лавка.
Уимзи кивнул.
— Я тоже там побывал. Это не совсем «почтовый ящик» в том смысле, какой подразумеваете вы. А тот человек не дал вам какого-нибудь разумного объяснения, почему он обращается к вам со столь необычной просьбой?
— Дал, и, разумеется, после этого мне не следовало иметь с ним никаких дел. Он сказал, что любит заключать пари со своими друзьями по разным поводам и хочет каждую неделю делать ставку на первую букву рекламного объявления…
— А, понимаю. И гарантированно выигрывать столько раз, сколько захочет. Правдоподобно, не преступно, но достаточно недобросовестно, чтобы настаивать на строгой конфиденциальности, так ведь?
— Да. Я соблазнился… Я чертовски нуждался в деньгах… Это, конечно, не оправдание. И наверное, я должен был догадаться, что за этим стоит что-то еще. Но мне не хотелось догадываться. Кроме того, поначалу я подозревал, что это розыгрыш, но поскольку ничем не рисковал, отправил первые два кодовых письма, однако в конце второй недели мне действительно прислали пятьдесят фунтов. Я утопал в долгах, и деньги были очень кстати. А потом… потом мне не хватило духу остановиться.
— Да, думаю, это было сделать нелегко.
— Нелегко?! Вы не понимаете, Бредон… Уимзи… вы не знаете, что значит нуждаться в деньгах. У Пима не так уж хорошо платят, многие хотели бы уйти и найти что-нибудь получше, но не решаются. Пим — это надежно, там к тебе относятся порядочно и доброжелательно, без чрезвычайной причины не уволят. Но ты живешь от зарплаты до зарплаты и просто не осмеливаешься уйти. Слишком велика конкуренция, а тут еще женитьба, надо без просрочек выплачивать кредиты за дом и мебель и нельзя ничего скопить, чтобы позволить себе передышку на месяц-другой и поискать новую работу. Приходится беспрерывно тянуть лямку, и это надрывает сердце и высасывает все соки. Так что меня затянуло. Конечно, я надеялся, что смогу накопить денег и выйти из игры, но заболела жена, то одно, то другое, жалование уходило полностью, до последнего пенни, как и деньги от Смита. А потом этот чертов Дин каким-то образом пронюхал про мои дела — бог его знает как.