анда обезврежена, зловещий соглядатай, топтавшийся на улице, сделается безвредным. Спасая свою жизнь, он тут же исчезнет, и Толбой сможет спокойно уйти домой, что бы ни ждало его дальше. Но если он выйдет сейчас…
— Когда? — настойчиво вопрошал Толбой. — Когда?
— Сегодня вечером.
— Уимзи… вы были невероятно снисходительны ко мне… скажите… никакого выхода нет? Дело не во мне, а в моих жене и ребенке. На них всю жизнь будут указывать пальцем. Это так ужасно. Вы не могли бы дать мне двадцать четыре часа?
— Вас все равно задержат в любом порту.
— Если бы я был один, я бы сдался сам. Честное слово.
— Есть одна возможность.
— Я знаю. Я уже думал об этом… Так… — Он запнулся и вдруг расхохотался. — Так поступают выпускники привилегированных школ. Я… да… хорошо. Вряд ли это попадет на первые страницы газет. «Самоубийство старого дамблтонца» не бог весть какая новость. Неважно, все к черту! Мы докажем всем, что Дамблтон ничем не хуже Итона. Почему бы и нет?
— Дорогой мой, — произнес Уимзи, — выпейте. Ваше здоровье! — Он опорожнил свой бокал, поднялся и сказал: — Послушайте, думаю, есть еще один выход. Вам это не поможет, но для ваших жены и ребенка окажется спасением.
— Какой выход? — нетерпеливо воскликнул Толбой.
— Нет необходимости, чтобы кто-то что-то о вас узнал, и никто не узнает, если вы сделаете так, как я скажу.
— Господи, Уимзи! Что вы имеете в виду? Говорите же скорей. Я сделаю все.
— Но вас это не спасет.
— Это не важно. Говорите.
— Вы сейчас отправитесь домой, — сказал Уимзи. — Пешком, не слишком быстро и не оглядываясь.
Толбой уставился на него; кровь отхлынула у него от лица, даже губы побелели, как бумага.
— Думаю, я понял… Очень хорошо.
— Тогда поторопитесь, — сказал Уимзи и протянул ему руку. — Спокойной ночи и удачи вам.
— Спасибо. Спокойной ночи.
В окно Уимзи наблюдал, как он вышел из дома на Пикадилли и быстро пошел по направлению к Гайд-Парк-Корнер; от соседнего подъезда отделилась тень и тихо скользнула за ним.
— «… и отсюда к месту казни… и да помилует Бог вашу душу»[100], — задумчиво процитировал он.
Полчаса спустя зазвонил телефон.
— Арестовали всю шайку, — бодрым голосом доложил Паркер. — Мы довели их до самого города. Как ты думаешь, в чем они везли товар? В одной из таких машин со шторками на всех окнах, под видом коммерческих образцов.
— Значит, там они его и расфасовывали?
— Да. Мы проследили за нашим человеком до «Коршуна»; потом накрыли катер и машину и стали наблюдать за пабом, а там уж птички одна за другой попали в наши сети. Все прошло идеально. Без единой заминки. Да, кстати, знаешь, какой у них был пароль? Можно было догадаться, что он имеет отношение к «Нутраксу». У некоторых была газета «Морнинг стар», свернутая рекламой «Нутракса» наружу, некоторые просто упоминали «Нутракс» для нервов» в разговоре. У одного парня из кармана торчал флакон «Нутракса», у другого он значился в списке покупок и так далее. Проще простого, правда?
— Теперь понятно, почему они приняли Гектора Панчона за своего.
— Гектора?.. Ах, газетчика. Да. Должно быть, у него был с собой экземпляр «Морнинг стар». Каммингса мы тоже, конечно, взяли. На самом деле он-то и оказался режиссером всего этого представления. Как только мы его повязали, он выболтал все, паршивый ублюдок. Врач, толкнувший Маунтджоя под поезд, тоже из их банды, мы получили о нем исчерпывающую информацию, а также выяснили, где искать долю Маунтджоя. У него где-то есть банковская ячейка, и мне кажется, я знаю, где хранится ключ от нее: у Маунтджоя, упокой, Господи, его душу, была женщина в Майда-Вейле[101]. В общем, все прошло очень успешно. Теперь нам осталось только граблями подгрести к куче твоего убийцу, как его там, и в саду будет наведен полный порядок.
— Порядок, — повторил Уимзи с ноткой горечи в голосе. — Полный порядок.
— В чем дело? Ты чем-то недоволен? Подожди немного, я скоро закончу тут, и мы с тобой отправимся куда-нибудь отпраздновать.
— Не сегодня, — ответил Уимзи. — Сегодня у меня нет настроения праздновать.
Глава 21Дэс покидает агентство Пима
— Итак, как видите, — сказал Уимзи мистеру Пиму, — если мы будем осторожны, эта часть истории никогда не попадет в газеты, и в этом нет необходимости. У нас и без нее полно улик против Каммингса, так что незачем вовлекать общественность в сугубо частные подробности их системы распространения.
— Слава богу! — обрадовался мистер Пим. — Это означало бы гибель агентства. Как мне удалось пережить прошлую неделю, сам не знаю. Полагаю, теперь вы уйдете от нас?
— Боюсь, что да.
— Жаль. У вас врожденный талант рекламщика. Надеюсь, вам доставит удовольствие увидеть, как ваш рекламный проект «Уиффлет» воплотится в жизнь.
— Великолепно! Я тут же начну собирать купоны.
— Только представьте! — сказала мисс Росситер. — Обвинение отозвано.
— А я всегда говорила, что мистер Бредон — душка, — возликовала мисс Партон. — Разумеется, настоящим убийцей был один из тех ужасных наркоторговцев. Это куда правдоподобней. Я сразу так и сказала.
— Я не слышу вас, дорогая, — слукавила мисс Росситер. — Так я спрашиваю, мисс Митьярд, вы видели новости? Читали, что с нашего мистера Бредона сняты все обвинения и что он никогда никого не убивал?
— Я не только читала, — ответила мисс Митьярд, — я видела самого мистера Бредона.
— Не может быть! Где?
— Здесь.
— Вы шутите!
— И он не мистер Бредон, а лорд Питер Уимзи.
— Что?!
Лорд Питер просунул свой длинный нос в дверь.
— Мне не показалось, что я слышал свое имя?
— Не показалось. Она говорит, что вы — лорд Питер Уимзи.
— Совершенно верно.
— Тогда что вы тут делали?
— Я поступил сюда на спор, — без зазрения совести солгал его светлость. — Один из моих друзей поставил десять против одного, что я не смогу в течение месяца сам зарабатывать себе на жизнь. Но я смог, не правда ли? Не угостите ли меня чашечкой кофе?
Они были счастливы дать ему все, чего бы он ни пожелал.
— Кстати, — спросила мисс Росситер, когда суматоха немного улеглась, — слышали ли вы о нашем несчастном мистере Толбое?
— Да. Бедняга.
— Убит по дороге домой. Как это чудовищно! Бедная миссис Толбой осталась одна с маленьким ребенком — просто ужас! Бог знает, на что они теперь будут жить, потому что… Да, кстати, пока вы здесь, не сдадите ли шиллинг на венок? Вы теперь, конечно, уйдете из агентства, но, надеюсь, не откажетесь поучаствовать?
— Да, с удовольствием. Вот, возьмите, пожалуйста, шиллинг.
— Большое спасибо. И еще: у мистера Уиллиса скоро свадьба. Вы знали, что он женится?
— Нет, не знал. Похоже, все самое интересное случается в мое отсутствие. На ком же он женится?
— На Памеле Дин.
— О, хорошее дело. Да, конечно. Сколько на Уиллиса?
— Ну, большинство сдает по два. Если вы захотите присоединиться…
— Думаю, я могу позволить себе два шиллинга. Кстати, а что мы дарим?
— Ну, вообще-то тут шли довольно серьезные споры, — сказала мисс Росситер. — Его отдел настаивает на часах, но миссис Джонсон и мистер Барроу отделились и купили супницу с электрическим подогревом — ужасная глупость, потому что, я уверена, она молодым никогда не пригодится. В любом случае, мистер Уиллис — сотрудник отдела текстовой рекламы, и мы имеем право сказать свое слово. Как вы думаете? Так что будет два подарка: от агентства в целом супница, а от отдела — другой. Боюсь только, что мы не потянем часы с боем, потому что неловко просить у людей больше двух шиллингов, хотя Хэнки и Армстронг любезно дали по полфунта каждый.
— Я, пожалуй, тоже дам полфунта.
— О нет, — воскликнула мисс Росситер, — вы, конечно, сущий ангел, но это несправедливо.
— Это очень даже справедливо, — ответил Уимзи. — Есть весьма веские причины, по которым мне следует внести больше других на свадебный подарок мистеру Уиллису.
— Вот как? Мне казалось, вы с ним не очень-то ладили. Простите, если, как обычно, проявила бестактность. Но если вы уверены… Ох, какая же я дура, забыла: раз вы лорд Питер Уимзи, вы просто сказочно богаты, не так ли?
— Ну, более-менее, — признался Уимзи. — Пирожное к чаю позволить себе могу.
С мисс Митьярд он поговорил отдельно, когда они уже вышли в коридор.
— Поверьте, мне жаль, — сказал он.
Она пожала своими угловатыми плечами.
— В этом нет вашей вины. В жизни все время происходят какие-то события. Вы — из тех, кто ими управляет, я же предпочитаю не вмешиваться. Должны быть и те, и другие.
— Вероятно, ваш образ поведения мудрее и милосердней.
— Нет. Я избегаю ответственности, вот и все. Просто пускаю все на самотек. Не даю себе труда вмешиваться. Но не виню тех, кто вмешивается. По-своему они меня даже восхищают. Они что-то делают, пусть даже зло. Такие, как я, не делают ничего. Мы эксплуатируем глупость других людей, берем деньги и насмехаемся над их глупостью. Это не может вызывать восхищения. Неважно. Ладно, вам, наверное, пора. А мне нужно придумать новую серию для «Сопо». «День «Сопо» — это день кино. Пусть прачечные разорятся, пока вы сидите в кинотеатре». Гадость! Надувательство! И за это мне платят десять фунтов в неделю. И тем не менее, если мы не будем делать свое дело, что станет с торговлей в этой стране? Приходится рекламировать.
В коридор быстрым шагом вышел мистер Хэнкин.
— Итак, вы покидаете нас, мистер Бредон? Впрочем, теперь я понимаю: мы высиживали кукушку в своем гнезде.
— Все не так плохо, сэр. Я оставляю после себя несколько новых птенцов.
Мисс Митьярд тихо испарилась, а мистер Хэнкин продолжил:
— Очень печальная история. Мистер Пим чрезвычайно благодарен вам за сдержанность, которую вы проявили. Надеюсь, вы не откажетесь как-нибудь пообедать со мной. Что у вас, мистер Смейл?