На том и порешили. Паркер продиктовал страждущим желанную заметку, и банда с Флит-стрит ретировалась восвояси, уводя с собою Уимзи, точно похищенную сабинянку, в ближайший бар в надежде на красочные подробности.
— Лучше бы ты не вмешивался, Салли! — простонал Питер.
— Ох, боже правый, никто-то нас не любит! — вздохнул Сэлком. — Собачья жизнь у репортера: поганее не придумаешь! — Страдалец отбросил со лба длинную черную прядь — и зарыдал.
Первым, вполне предсказуемым поступком Паркера было побеседовать с Пенберти. Инспектор явился на Харлей-стрит сразу после того, как закончился прием.
— Нет же, я вовсе не собираюсь допекать вас по поводу этого злосчастного свидетельства, доктор, — учтиво заверил Паркер. — От ошибок никто не застрахован, а я так понимаю, что смерть в результате передозировки дигиталина очень похожа на смерть при остановке сердца.
— Это и есть смерть в результате остановки сердца, — терпеливо поправил доктор. Медикам давно осточертело объяснять, что сердечная недостаточность — это не какая-то там особая болезнь вроде свинки или воспаления сумки надколенника. Именно эта несовместимость профессионального и дилетантского взглядов и погружает адвоката и медэксперта в туман непонимания и взаимного недовольства.
— Именно, — согласился Паркер. — Насколько мне известно, генерал Фентиман и без того страдал от болезни сердца? Разве в таких случаях дигиталин не принимают?
— Да, при определенных заболеваниях сердца дигиталин служит превосходным возбуждающим средством.
— Возбуждающим? А я думал, это успокоительное.
— Поначалу дигиталин стимулирует сердечную деятельность, а на более поздних стадиях замедляет.
— А, понимаю. — На самом-то деле Паркер слегка запутался: подобно большинству простых смертных, он смутно представлял себе, что каждое лекарство обладает одним-единственным определенным эффектом, и, следовательно, исцеляет одно либо другое. — Сперва дигиталин заставляет сердце биться быстрее, а потом — медленнее.
— Не совсем так. Дигиталин стимулирует сердечную деятельность тем, что замедляет сокращения так, что камеры опорожняются полностью и давление отчасти снижается. Мы назначаем это средство в определенных случаях при повреждении клапанов — соблюдая все меры предосторожности, разумеется.
— Вы назначали дигиталин генералу Фентиману?
— Да, время от времени.
— А днем десятого ноября — вы помните, что он обратился к вам по поводу сердечного приступа, — вы давали ему дигиталин?
Мгновение доктор Пенберти колебался — словно во власти мучительных раздумий. А затем повернулся к столу и извлек на свет массивный фолиант.
— Я буду с вами абсолютно откровенен, — проговорил он. — Да, я давал дигиталин. Когда генерал пришел ко мне, брахикардия и затрудненное дыхание свидетельствовали о том, что срочно требуется стимулятор. Я выписал лекарство, содержащее небольшое количество дигиталина, необходимое для нормализации состояния пациента. Вот рецепт. Я скопирую его для вас.
— Небольшое количество? — переспросил Паркер.
— Совсем небольшое в сочетании с другими препаратами, нейтрализующими замедляющее последействие.
— Меньше, чем доза, впоследствии обнаруженная в организме?
— Боже милостивый, конечно, меньше — тут и вопрос не стоит! В случае таких пациентов, как генерал Фентиман, дигиталин следует применять с величайшей осторожностью.
— Я полагаю, вероятность того, что вы допустили ошибку при приготовлении препарата, исключается? Вы не могли по чистой случайности дать чрезмерную дозу?
— Это было первое, что пришло мне в голову, но едва сэр Джеймс Лаббок назвал цифры, я осознал, что о таком и речи идти не может. Доза была громадная: почти два грана. Но, чтобы убедиться наверняка, я приказал тщательно проверить свой запас лекарства — все учтено в точности.
— А кто производил проверку?
— Моя медсестра. Я покажу вам книги и аптечные квитанции.
— Спасибо. Это медсестра отмеряла дозу для генерала Фентимана?
— Нет, что вы, это лекарство я всегда держу под рукой, уже готовое. Если хотите, сестра вам покажет.
— Благодарю вас. Теперь вот что: генерал Фентиман обратился к вам по поводу сердечного приступа. Возможно ли, что приступ был вызван дигиталином?
— Вы хотите сказать, не был ли генерал отравлен еще до того, как пришел ко мне? Ну, безусловно, дигиталин — препарат весьма непредсказуемый.
— А как скоро подействовала бы столь большая доза?
— Я бы предположил, что эффект не замедлил бы сказаться. При обычных обстоятельствах пациент ощутил бы тошноту и головокружение. Но в случае сильного сердечного стимулятора вроде дигиталина основная опасность состоит в том, что любое резкое движение — ежели, скажем, пациент вдруг вскакивает на ноги из положения сидя или лежа — влечет за собой мгновенную потерю сознания и смерть. Я бы сказал, что именно это и произошло с генералом Фентиманом.
— И такое могло случиться в любой момент после приема дозы?
— Именно.
— Ну, что ж, я вам бесконечно признателен, доктор Пенберти. Если позволите, я побеседую с вашей медсестрой и скопирую записи в ваших книгах.
Покончив с этим делом, Паркер отправился на Портмэн-сквер, так толком и не осмыслив, как ведет себя самая обыкновенная наперстянка при приеме внутрь. Туман неясности не развеялся даже после обращения к соответствующим справочникам по фармакологии и фармакопее, а также к Диксону Манну, Тейлору, Глейстеру и прочим многоученым авторам, столь любезно и услужливо опубликовавшим свои мудрые мысли на тему токсикологии.
Глава 16Кадриль
— Миссис Рашворт, познакомьтесь: это лорд Питер Уимзи. Наоми, это лорд Питер. Он страшно интересуется всякими там железами, так что я и его прихватила. И, Наоми, расскажи-ка поскорее про эту твою сенсацию. Кто он таков? Я его знаю?
Миссис Рашворт — длинная, неопрятная особа с длинными, неопрятными волосами, закрученными в валики над ушами, — близоруко заулыбалась Питеру.
— Счастлива познакомиться. Эти железы — настоящее чудо, правда? Ну, знаете, доктор Воронов и его удивительные старые овцы. Нам всем теперь есть на что надеяться. Не то чтобы дорогой Уолтер особенно интересовался омолаживанием. Возможно, жизнь и без того длинна и тяжка, вы не находите? Вокруг столько всяких разных проблем! И, насколько я понимаю, страховые компании восприняли это дело в штыки. Впрочем, если подумать, это только естественно, верно? Но самое любопытное — это воздействие на характер, не так ли? Вы, случайно, не интересуетесь малолетними преступниками?
Уимзи признался, что проблема малолетних преступников не раз ставила его в тупик.
— До чего справедливо подмечено. Именно что в тупик! И только подумать, что на протяжении стольких тысячелетий мы в корне заблуждались на их счет. Розги, хлеб и вода, и все такое прочее, и причастие, в то время как на самом-то деле им нужна только самая малость вытяжки из железы кролика, или как ее там, и дети становятся точно шелковые! Ужас, правда? И бедные уродцы в интермедиях — ну, великаны и карлики, — возьмешь все эти шишковидные или гипофизарные штуки, — и несчастные тут же выправляются! Хотя, смею заметить, в таком виде, как есть, они куда лучше зарабатывают, ну как тут не задумаешься о вопиющем факте безработицы, вы не находите?
Уимзи отметил, что во всем есть свои теневые стороны.
— Вы абсолютно правы, — согласилась миссис Рашворт. — Но, по-моему, куда отраднее смотреть на мир под другим углом. Во всем есть свои светлые стороны, вы не согласны? Главное — увидеть вещи в их истинном свете. Наоми будет так счастлива помочь милому Уолтеру в его великом начинании! Мы как раз собираем средства по подписке на создание новой клиники, вы ведь наверняка тоже захотите поучаствовать?
Уимзи полюбопытствовал, о какой клинике идет речь.
— Ох! Разве Марджори вам не рассказывала? В этой новой клинике любой закоренелый злодей станет полезным членом общества — и все благодаря железам! Вот об этом-то наш дорогой Уолтер и собирается говорить в своем докладе. На редкость увлеченный молодой человек, и Наоми точно такая же! Я так обрадовалась, когда Наоми призналась, что они с Уолтером помолвлены. Не то чтобы ее старушка-мать так-таки совсем не подозревала, куда ветер дует, — лукаво добавила миссис Рашворт, — но в наши дни молодые люди все такие странные, все у них секреты да тайны!
Уимзи ответствовал, что жениха с невестой следует от души поздравить. И в самом деле, его светлость уже имел удовольствие созерцать Наоми Рашворт и считал, что уж она-то, по крайней мере, поздравления вполне заслужила: эта девица с лицом как у хорька была страшна как смертный грех.
— Вы ведь меня извините, если я отлучусь побеседовать с другими гостями, правда? — щебетала между тем миссис Рашворт. — Я вижу, вы уже вполне освоились. Вне всякого сомнения, в моем «салончике» вы встретите немало друзей.
Уимзи огляделся вокруг и уже собирался вздохнуть с облегчением в связи с тем, что никого не знает, как вдруг в толпе мелькнуло знакомое лицо.
— Как, — воскликнул он, — да это же доктор Пенберти!
— Дорогой Уолтер! — воскликнула миссис Рашворт, поспешно оборачиваясь в указанном направлении. — Он самый, собственной персоной! Ну, вот и славно: теперь можно и начать. Собственно, его ждали куда раньше, но ведь врач своим временем распоряжаться не волен.
— Пенберти? — воскликнул Уимзи, не сдержавшись. — Боже праведный!
— Очень разумный человек, — раздался голос у него за спиной. — Не думайте плохо о его работе только оттого, что встретили беднягу в этой толпе. Неимущим поборникам доброго дела разборчивость не пристала, уж мы-то, священники, об этом слишком хорошо знаем!
Уимзи обернулся. Перед ним стоял высокий, худощавый мужчина с лицом красивым и в то же время комичным, и его светлость сразу узнал известного католического священника, проповедующего в трущобах.
— Отец Уиттингтон, если не ошибаюсь?
— Он самый. А вы, я знаю, лорд Питер Уимзи. Нас с вами роднит интерес к криминологии, верно? А еще меня занимают железы и все, что с ними связано. Возможно, эта теория прольет свет на многие наши насущные проблемы.