Прунелла кивнула:
— Боюсь, что именно так все и обстояло. Она знала такие вещи, очень личные вещи, которые она могла выяснить, только превысив свои служебные полномочия.
— Но ведь пострадавшие стороны должны были подать на нее в суд.
Прунелла покачала головой:
— Жаль вас разочаровывать, но в такой маленькой деревушке, как Снаппертон-Мамсли, это просто невозможно. Пострадавшие стороны просто терпеливо сносили свое унижение в как можно более приватной обстановке. Ведь, в конце концов, Эбигейл никогда не предавала известное ей огласке. Она просто любила поизмываться над своей жертвой время от времени, показывая свою осведомленность.
— Как это омерзительно, — сказал я искренне впервые за все время нашего разговора. — Вы считаете, что ее смерть как-то связана с пьесой, о которой она говорила вчера?
Леди Прунелла заметно побледнела. Похоже было, что она пытается вдохнуть, но не может. Наконец с величайшим трудом она взяла себя в руки.
— Если эта пьеса вообще была! Я лично сильно в этом сомневаюсь! Мне кажется, что Эбигейл просто решила разыграть нас. — Она покачала головой: — Нет, доктор Керби-Джонс, я уверена, что пьеса — лишь плод ее больного воображения!
Я бы не стал делать такие опрометчивые заявления на ее месте. Хотя людей в деревне только порадует, если пьеса, не факт еще, что существующая, бесследно канет в Лету.
— Вы очень помогли мне, леди Блитерингтон, но я вынужден попросить у вас прощения за то, что отнял так много вашего драгоценного времени, и откланяться. — Я не хотел вызывать у нее ненужных подозрений. — И надеюсь, вы сообщите мне, если подберете подходящего секретаря?
Прунелла бросила на меня тревожный взгляд.
— Будьте уверены, доктор. Будьте уверены. — Сказав это, она резко развернулась и устремилась на штурм мясной лавки. Прелесть радостно засеменила следом.
Я побежал в сторону дома, мне не терпелось избавиться от идиотской одежды прежде, чем соседи меня заметят. Я не хочу, чтобы они решили, будто я каждое утро занимаюсь такими глупостями.
Дома я переоделся в более подобающий костюм, не переставая размышлять над тем, что услышал от леди Блитерингтон. Мне показалось подозрительным полное отсутствие должного пиетета к усопшей. Кроме того, она ни словом не обмолвилась о своей заинтересованности в смерти бедной Эбигейл Уинтертон. Из-за своего колоссального эгоцентризма Прунелла, вероятно, и представить не могла, что кто-то может заподозрить ее в убийстве. Хотя, подумал я желчно, у нее на это просто не хватило бы ума.
Впрочем, внешность часто бывает обманчивой. Ваш покорный слуга наглядный тому пример. Вот и леди Прунелла за фасадом своего упадочного аристократического вздора могла скрывать незаурядный интеллект.
Может, когда-нибудь и Джеки Коллинз получит Нобелевскую премию в области литературы.
Сейчас, переодевшись в одежду для загородных прогулок, я решил навестить викария с его женой, чтобы копнуть поглубже в своем расследовании. Я посмотрел на часы. Почти десять. Безусловно, пристойное время, чтобы подумать о жизни вечной и заглянуть к его святейшеству и его верной подруге.
Спустя всего несколько минут я открыл калитку и вошел в сад викария. Летти Батлер-Мелвилл как раз выходила из парадной двери, и мы стояли какое-то время друг против друга в неловком молчании, мешая пройти.
Я первый нашелся что сказать, отступив вниз по лестнице. А Летти Батлер-Мелвилл еще несколько мгновений стояла, застыв, с продуктовой корзиной в руках.
— Доброе утро, миссис Батлер-Мелвилл, надеюсь, вы не возражаете, что я зашел в столь ранний час без звонка, но мне надо срочно обсудить одно очень важное дело со святым отцом.
Летти Батлер-Мелвилл подавила вздох.
— Вовсе нет, доктор Керби-Джонс. Мой муж дома, и он не откажется принять прихожанина. Он с радостью побеседует с вами.
В ее словах и тоне угадывался какой-то подтекст, хотя я и не мог определить, отнести ли это на счет обычного раздражения по поводу несвоевременного визита, или тут было что-то более серьезное. Но Летги Батлер-Мелвилл быстро справилась со своими эмоциями, какова бы ни была их причина.
— Вы уж простите меня, — продолжила она довольно оживленно, жестом приглашая войти в дом. — Мне сегодня утром еще многое предстоит сделать. Вы найдете Невилла в его кабинете. Надеюсь, вы помните, как туда пройти. — С этими словами она подождала, пока я зайду, закрыла за мной дверь и пошла по тропинке сада к калитке. А я остался в прихожей дома викария, беспомощно глядя ей вслед.
Я пожал плечами. Может, я ей просто не нравился. В конце концов, такое случалось и раньше. А может, у нее и правда были дела поважнее. Как, например, та встреча на церковном кладбище с полковником Клидеро. Есть над чем поразмыслить!
Пробираясь по холлу к кабинету Невилла, я в очередной раз обратил внимание на благородную потрепанность мебели. Семейству Батлер-Мелвилл, безусловно, уютно жилось в этом гнездышке, хотя в целом домик можно было и подновить, да еще прибраться как следует. А что, если анонимный прихожанин пожертвует денежные средства на эти скромные нужды церкви? Ведь преподобный заслуживает лучших условий проживания. Это будет справедливо.
А вот и сам преподобный, дремлет в кресле. Я вежливо кашлянул, и Невилл распахнул глаза. Ох уж эти изумрудные глаза! Такой талант просто пропадает здесь, в Снаппертон-Мамсли. Он определенно должен был стать звездой телеэкрана. Мелу Гибсону и Кевину Костнеру далеко до него.
Викарий торопливо вскочил на ноги, и с его колен соскользнула книга. Я успел заметить название, прежде чем она упала на пол обложкой вниз. И каково же было мое изумление, когда я прочел название последнего романа Дафны Дипвуд. Так вот какие книжки читает наш святой отец! Разве не пора ему готовиться к воскресной службе? Или читать какой-нибудь серьезный теософический труд? Вот так сюрприз. Что бы сказал по этому поводу епископ?
— Доктор Керби-Джонс! — Невилл быстро справился со своей растерянностью и пошел мне навстречу с распростертыми объятиями. — Какая приятная неожиданность! Что привело вас ко мне этим утром?
— Доброе утро, святой отец, — сказал я. — Прошу прощения, что явился вот так, без звонка. Очень надеюсь, что вы примете мои извинения.
— Да что вы, что вы, какие пустяки. — Невилл жестом пригласил меня сесть перед столом. — Вы желанный гость в этом доме. Я всегда найду время, чтобы поговорить с одним из своих прихожан.
— Спасибо, святой отец, это очень обнадеживающе, — сказал я, устраиваясь в потертом кожаном кресле. — У дверей я столкнулся с миссис Летти Батлер-Мелвилл. Она, похоже, очень спешила куда-то, но разрешила мне войти.
Глаза викария светились гордостью.
— Дорогая Летти — самая чудесная и трудолюбивая женщина. Она просто великолепная помощница для скромного святого отца. Она пошла проведать одного из самых старых наших прихожан. Летти навещает затворников и больных стариков нашего заблудшего стада и еще ни разу не разочаровала меня. Я не могу себе представить, что я или они делали бы без нее. Она полна энергии, и она заботится о всех нас.
Я вдруг задумался, почему же это наш дорогой святой отец сам не проведывает слабых овечек своего стада. Ведь нетрудно догадаться, что его приятную улыбку и нежный баритон любой здравомыслящий человек предпочтет серой внешности Летти Батлер-Мелвилл и ее странному дребезжащему голоску. Хотя, впрочем, я зря наговариваю на женщину. Может, она расцветает, как новогодняя елка, в присутствии тех, кому нужны ее забота и горячий куриный супчик. Невилл, во всяком случае, был полностью убежден в неотразимости своей жены.
— Уверен, что жители Снаппертон-Мамсли очень благодарны ей за ее терпение и участие, — сказал я в надежде увидеть на лице Невилла еще одну улыбку.
И он меня не разочаровал.
— Именно так, доктор Керби-Джонс, именно так, — ворковал он, не переставая кланяться. — Так чем я могу вам помочь этим утром?
Я быстренько рассказал ему о своем желании найти секретаря и спросил, не может ли он посоветовать кого-нибудь подходящего. Дорогой святой отец воспринял мою просьбу с такой серьезностью, словно я предложил его вниманию сложнейшую теософическую дилемму.
После нескольких минут размышлений Невилл достал из стола ручку, бумагу и набросал на листке несколько имен и номеров телефонов. Он передал мне листок через стол.
— Я уверен, доктор Керби-Джонс, что любая из этих женщин вам подойдет.
— Святой отец, я настаиваю, чтобы вы называли меня Саймон. Прошу вас. Вы окружили меня такой теплотой и заботой, что я чувствую себя в Снаппертон-Мамсли почти как дома.
— Ну конечно, Саймон. Мы всегда рады, когда у нас в деревне появляется человек вашего воспитания и образования.
Я склонил голову, скромно принимая комплименты.
— И спасибо вам за рекомендации. — Я помахал в воздухе списком фамилий, что он мне дал. Очень даже может быть, что я воспользуюсь услугами одной из женщин, которых он мне посоветовал. — В наши дни надо быть очень осторожными. А после того, что случилось с несчастной Эбигейл Уинтертон этой ночью, стоит крепко задуматься, куда катится этот мир.
В этот момент Невилл как раз доставал трубку из ящика стола, но, услышав мои слова, он выронил трубку из рук, и та с глухим стуком упала на пол. Лицо его стало мрачнее тучи, и он так внезапно выпрямился, что испугал меня.
— Саймон, боюсь, я совсем забыл о приличиях. Не желаете чашечку чаю?
— Как это любезно с вашей стороны, святой отец.
Он ушел на кухню готовить чай. А я терпеливо ждал в кресле и размышлял, почему упоминание о смерти Эбигейл Уинтертон так расстроило его.
Глава 10
Невилл скоро вернулся с подносом в руках — не иначе, как его любящая супруга оставила перед уходом все необходимое для одиннадцатичасового чаепития, — и к этому времени он снова обрел свою невозмутимость. Он умело разлил напиток по чашкам, и я с содроганием сделал глоток. О боги, у них, видимо, стальные желудки. Как они могут пить эту гадость?!