— Не стоит извиняться передо мной, — заверил я его, устроившись в кресле. Я посмотрел на него повнимательнее.
Эверарду Стивенсу было под семьдесят, определенно он был старше своей жены, но вот насколько старше, знал только ее пластический хирург. Лицо мистера Стивенса было из тех, что с годами становятся только привлекательнее, а огонь в цепком взгляде выдавал в нем бизнесмена. Даже несмотря на костыли, он производил впечатление человека в хорошей физической форме. Что же до его телохранителя, которого коротко представили как Паркер, то он оставался в тени, но всегда был начеку. Он был готов к прыжку в любую секунду. Если мне когда-нибудь понадобится телохранитель, то я буду искать именно такого парня, как Паркер. Он был достаточно большим и, можно было не сомневаться, достаточно сильным, чтобы устранить любое препятствие на пути хозяина. Даже если речь зайдет об убийстве. Он выглядел вполне подходяще и для такой миссии.
Например, ему нипочем было бы избавиться от надоедливой почтальонши. Мысли мои неизбежно переключились на убиенную Эбигейл Уинтертон. Если она перебежала дорожку Эверарду Стивенсу, то ему нужно было лишь натравить на нее Паркера. Легким движением руки тот мог бы свернуть ей шею.
Но я снова бегу впереди саней. У меня нет ни доказательств, ни возможного мотива. Мистеру Стивенсу не нужна была смерть Эбигейл Уинтертон. Во всяком случае, я не знал ни одной причины. Насколько я знаю, все было как раз наоборот.
Мы с мистером Стивенсом поболтали еще несколько минут о моей работе, затем поговорили о моих первых впечатлениях от Снаппертон-Мамсли. Когда мы пошли обедать, это все еще была насущная тема для беседы. Столовая оказалась огромным залом, в котором эхом разносились наши шаги. В одном конце находился камин, достаточно большой, чтобы зажарить пару диких кабанчиков.
За столом я обнаружил, что никакого разговора не будет, а будут ораторские речи главы дома. Он брался рассуждать на любые темы, делая паузы лишь для того, чтобы вздохнуть и иногда выслушать воодушевленные реплики жены, управляющего и телохранителя. Я не совсем понял, зачем нас с Джейн пригласили, потому что на протяжении всего ужина, если не считать момента нашего знакомства, он ни разу не упомянул ни мои биографии, ни меня вообще, хоть я и надеялся на это. Я сидел и откровенно скучал, пока наконец мне не представилась возможность самому блеснуть красноречием, когда неожиданно затянулась пауза.
— Не знаю, как вас, а меня шокировало убийство в Снаппертон-Мамсли. Что вы скажете на этот счет? — спросил я, сияя и разглядывая лица хозяев дома.
Саманта Стивенс слегка улыбнулась, в то время как Эверард Стивенс оказался в настолько затруднительном положении, что у него даже челюсть отвисла.
— Я, признаться, не очень хорошо знал бедную мисс Эбигейл Уинтертон, — продолжил я, наслаждаясь выражением лица мистера Стивенса. Похоже, его вообще коробило слышать чей-то голос, кроме собственного. — И я ума не приложу, за что ее можно было так ненавидеть, чтобы решиться на убийство? Как вы считаете, миссис Стивенс?
Услышав свое имя, Саманта Стивенс бросила быстрый взгляд на мужа и лишь затем ответила:
— Я, безусловно, знала бедную Эбигейл намного лучше вас, доктор Керби-Джонс, но признаюсь, что и меня поставила в тупик ее неожиданная смерть. Я иногда с трудом находила с ней общий язык, но это же не повод убивать ее, правда?
— Что верно, то верно, — сказала Джейн Хардвик. — Эбигейл временами бывала просто невыносима. Но Снаппертон-Мамсли много потеряет из-за ее смерти. — Джейн нагнулась слегка над столом и выразительно посмотрела на меня. Что, интересно, она задумала? — Саймон не в курсе, но Эбигейл играла ключевую роль в деревенской жизни. Она была оплотом нашей благотворительной деятельности.
Саманта Стивенс едва не пролила вино на скатерть при этих словах.
— Оплотом?! Да она только и делала, что лезла не в свои дела. Она считала, что вправе вмешиваться во все, что так или иначе связано с церковью Святого Этельвольда. Я вообще удивлена, что викарий смог сегодня одеться без ее персонального разрешения! — Она отхлебнула вина. — Они с леди Прунеллой Блитерингтон прибрали к рукам все фонды, которые только возможно открыть в деревне, так что приличному человеку, имеющему опыт такого рода работы на государственном уровне, некуда было приложить свои знания.
Жар и зависть, с которыми Саманта Стивенс произнесла свою речь, натолкнули меня на странную мысль. А что, если это миссис Стивенс убила Эбигейл Уинтертон, чтобы самой контролировать все деревенские фонды?
Глава 17
Как быстро преобразилась Саманта Стивенс — куда только подевались ее холодность и отстраненность! Так вот, значит, что двигало этой женщиной — страсть! Я бросил взгляд на Джейн и увидел на ее лице триумфальную улыбку.
— Вы, кажется, активно принимали участие по меньшей мере в нескольких фондах в Лондоне, миссис Стивенс, если я не ошибаюсь? — Я постарался, чтобы мой голос звучал как можно более честно и уважительно.
В ответ миссис Стивенс зачитала мне список таких крупных благотворительных фондов, что у меня закружилась голова. Да, эта женщина не шутила, когда говорила, что у нее есть опыт. Похоже, от «ухода на пенсию» у нее лишь разыгрался аппетит. Памятуя об этом, я сказал:
— Но, поскольку Снаппертон-Мамсли так недалеко от Лондона, вы ведь наверняка продолжаете заниматься этой работой.
На какую-то едва уловимую долю секунды на лице миссис Стивенс появилось болезненное выражение и тут же исчезло. Однако вместо нее ответил Эверард Стивенс:
— Нет, доктор Керби-Джонс, мы с женой так решили, что, как только я подаю в отставку и покидаю свой пост в Сити, она тоже уходит на пенсию. После стольких лет преданной работы мы договорились хотя бы в старости больше времени посвящать себе и своим хобби.
Любопытно, сколько процентов в этом решении от Саманты Стивенс? Судя по тщательно контролируемому выражению ее лица, очень немного. Если она больше не занимает никаких важных постов в Лондоне, а Эбигейл У интертон (а заодно с ней и леди Блитерингтон) стояла на ее пути к власти в Снаппертон-Мамсли, то миссис Стивенс вполне могла устранить конкурентку насильственным способом. И тут я вспомнил, что говорила Эбигейл Уинтертон о неслучайности травмы Эверарда Стивенса, и сейчас это уже не казалось мне безосновательным. Честно говоря, я не мог винить миссис Стивенс за то, что она жаждет избавиться от мужа, который ни в грош не ставит ее желания и амбиции. Не говоря уж о том, что он невыносимый зануда. Я посмотрел на нее по-новому, и теперь взгляд мой был полон неподдельного уважения. Она могла стать опасным противником, будь на то ее воля, в этом я не сомневался.
— Когда мы вышли на пенсию, у нас появилась возможность больше путешествовать, — продолжил Эверард Стивенс. — Во всяком случае, пока не случился этот глупый несчастный случай, который создает большие неудобства в поездке.
Саманта Стивенс загадочно улыбнулась и пригубила вина.
— Мы много путешествовали и до того, как Эверард ушел на пенсию, — сказала она, — но, разумеется, это было связано с бизнесом, а не с приятным времяпрепровождением. Теперь же мы можем ехать туда, куда захотим, и тогда, когда захотим.
Голос ее звучал почтительно и покорно, но глаза рассказывали совсем другую историю. Мы с Джейн обменялись многозначительными взглядами. Не важно, какой крупный бизнесмен Эверард Стивенс, у меня не было ни малейших сомнений, что его жена (или уже можно говорить — вдова) найдет способ, как добиться своего.
— Местные фонды — это такая трата времени, не представляю, как можно хотеть состоять в них, — говорил тем временем мистер Стивенс, не замечая ничего вокруг — ни выражения лица своей жены, ни откровенной улыбки Джейн. — Все, чего они хотят, — это чек на кругленькую сумму, а для этого вовсе не обязательно, чтобы моя жена проводила там дни и ночи, разгребая горы бумаг.
От такой брутальной бестактности миссис Стивенс побледнела. Ее рука сжалась на кубке с вином, и на какую-то долю секунды мне показалось, что она собирается выплеснуть его содержимое мужу в лицо.
— Деньги действительно имеют большое значение, — сказала Джейн спокойным, но властным голосом. — Однако не стоит забывать, что без надлежащего, умелого менеджмента любой комитет любого фонда едва ли преуспеет в своем начинании, какими бы благородными ни были цели.
Эверард Стивенс удивленно моргнул, он не привык, чтобы его так откровенно ставили на место, а Саманта разве что не заурчала от удовольствия. Она быстро допила вино и встала.
— Дамы, не пройти ли нам в гостиную, предоставив мужчинам побеседовать наедине?
Услышав множественное число слова «дамы», я с любопытством посмотрел на Хилари Томас, которая молчала весь ужин. Так, значит, Хилари — женщина? Видимо, да, поскольку она встала и вышла из столовой вслед за Самантой и Джейн. Что ж, одной загадкой на сегодня меньше.
Добсон не ушла, но, полагаю, нельзя быть одновременно и дворецким, и дамой. Есть ведь и долг.
Добсон тем временем достала дорогие кубинские сигары и предложила каждому по очереди. Я в блаженном предвкушении взял штучку. Одно из преимуществ быть мертвецом, так сказать. Курение не может причинить мне никакого вреда. Я не часто курю, но люблю иногда затянуться хорошей сигарой.
Я сидел и молча курил примерно с час, слушая нудную лекцию Стивенса о современном экономическом положении в Англии, исторические сводки о Маргарет Тэтчер и золотом времени пребывания ее на посту премьер-министра Великобритании. Несколько раз я безрезультатно пытался повернуть разговор в сторону убиенной Эбигейл Уинтертон в надежде разузнать возможные мотивы хозяина. Но того заносило, и я сдался, отвалился на спинку стула и наслаждался сигарой. Наконец Добсон встала позади Стивенса и громко кашлянула. Это, очевидно, был сигнал для нас присоединиться к дамам в гостиной.
Когда мы вошли в гостиную, Джейн развлекала Саманту и Хилари, пересказывая им содержание забавной пьесы, которую ей довелось на прошлой неделе посмотреть в Лондоне.