— Изумительный случай, — сказал я, и, видимо, моя интонация несколько насторожила самозванку. Она пристально посмотрела на меня сузившимися глазами.
— А теперь… прошу прощения, — произнесла лже–Доринда, явно вознамерившись покинуть наш маленький кружок, — но я должна поговорить с дамой[7] Изабеллой Верьян. У нас один и тот же агент, и мне не терпится с ней пообщаться.
«Вот как. Она знает о Нине, — подумал я. — Весьма забавно. Что бы это значило?»
Лже–Доринда упорхнула, леди Гермиона тоже куда–то отошла, и мы с Джайлзом остались вдвоем в центре зала.
— Ну что, Саймон? Какие идеи? — поинтересовался мой помощник. — Что ей, по–твоему, надо?
Я пожал плечами:
— Ни в чем пока не уверен. В течение предстоящей недели постараемся быть начеку и попробуем разведать об этой женщине как можно больше. Все, что возможно. Судя по всему, она неплохо подготовилась и многое узнала — даже то, что Нина является агентом Доринды. Нужно выяснить, для чего она все это затеяла и что надеется выгадать. Тогда уже можно будет решить, каким образом нам действовать.
Джайлз хотел было что–то сказать, но я жестом остановил его. Дело в том, что лже–Доринда и дама Изабелла находились сейчас не так уж далеко от нас, и мне хотелось послушать, о чем они говорят. Пришлось, конечно, поднапрячься, отсеивая посторонние шумы, создаваемые болтовней собравшихся, но в итоге мне удалось сфокусироваться и услышать практически каждое слово из интересующей меня беседы. Джайлз, которому уже доводилось быть свидетелем того, как я подслушиваю, терпеливо ждал.
— …очень хочу, уважаемая Изабелла, чтобы вы еще раз подумали о моем предложении, — говорила лже–Доринда.
— Девушка, я вам уже по меньшей мере дважды сказала, что не стану этого делать, — ледяным тоном отвечала мисс Верьян. — Я уже говорила Нине, что считаю вашу назойливость совершенно неприличной. И я не понимаю, как вам хватило наглости без приглашения заявиться ко мне на прошлой неделе. Перестаньте меня изводить, у вас все равно ничего не получится. Если бы я знала, что вы и сюда приедете, то наверняка отказалась бы от приглашения Гермионы.
— И тем не менее вы здесь, — вкрадчиво произнесла лже–Доринда. — И я уверена, что до окончания предстоящей недели вы измените свою позицию и согласитесь с моей. Думаю, читателям вовсе не следует знать кое–какие подробности из прошлого всеми почитаемой писательницы… дамы Изабеллы Верьян.
Меня аж покоробило от того, с какой издевкой были произнесены слова «кое–какие подробности» и «всеми почитаемой». Представляю, что могла чувствовать мисс Верьян. Я немного повернул голову и увидел, что она даже побелела от сдерживаемого гнева.
— Ах ты… вульгарная, своекорыстная сучка! — Мисс Верьян почти выплевывала слова. — Да как ты смеешь мне угрожать?! Ты думаешь, я поддамся на пустые угрозы?
Лже–Доринда засмеялась, и звуки ее смеха совсем не ласкали слух.
— Надеюсь, вы согласитесь, уважаемая Изабелла, что записи в церковноприходских книгах порой бывают весьма интересными. И в частности, та запись, которую я случайно обнаружила в одной неприметной церквушке где–то в Восточной Англии.
— Убирайтесь к черту! — выпалила мисс Верьян.
— Ах, как невежливо, — совершенно спокойно отреагировала лже–Доринда. — Я и не предполагала, что вы так вспыльчивы, дорогая дама Изабелла. Впрочем, окружающие многого о вас не знают. Верно?
Однако последние слова уже вряд ли дошли до адресата — мисс Верьян резко развернулась и стала удаляться величавой поступью.
Я с некоторым удивлением смотрел на лже–Доринду: не часто доводится присутствовать при попытках столь наглого шантажа, да еще в довольно людном месте.
Должно быть, самозванка почувствовала мой взгляд — она повернула голову и посмотрела мне прямо в глаза. Вызывающе усмехнулась и отвернулась. Перчатка, как говорится, была брошена.
— Саймон! — Джайлз дотронулся до моей руки. — Ну что там? Что ты слышал?
Мой помощник уже давно заметил, что у меня очень тонкий слух, хотя и не догадывался, в чем причина такого дара. Я повернулся к нему и вкратце пересказал содержание разговора. Выслушав меня, он поморщился.
— Так вот какие у нее методы! Шантаж! Интересно, что же ей нужно от мисс Верьян?
— Какими бы ни были требования, мисс Верьян, судя по всему, не намерена играть по ее правилам, — заметил я. — Впрочем, все зависит от того, насколько она смущена тем фактом, что эта девица якобы раскрыла какую–то ее тайну.
— Вероятно, что–то такое действительно было, — предположил Джайлз. — Иначе мисс Верьян отреагировала бы по–другому. Как ты думаешь? Она ведь ничего не отрицала.
— Да в общем–то нет, — поразмыслив, согласился я. — Нужно это учесть.
Но заняться анализом полученной информации мне не позволили: к нам подошли участницы конференции. Кажется, из той группы молодых женщин, с которыми принялся флиртовать Джордж Остин–Хар, вырвавшись из рук Норы Таттерсолл. Очевидно, Джордж объяснил девушкам, кто я такой, и теперь они хотели выразить свой восторг по поводу моего творчества. Пока они любезничали со мной, Джайлз молчал и сердито на них поглядывал, а я наслаждался одновременно и вниманием поклонниц, и столь явным проявлением ревности своего помощника. В последнее время этот милый мальчик стал слишком по–собственнически ко мне относиться, но я не собирался ему потакать. И если он не хочет со мной расстаться в самое ближайшее время, ему надлежит изменить свое поведение.
В последующие полчаса я фланировал по гостиной, переходя от группы к группе и знакомясь с остальными участниками конференции. Джайлз следовал за мной по пятам. Хотя большую часть присутствующих составляли женщины, попадались все же мужчины, и некоторые из них были весьма недурны собой. И когда я начинал с ними беседовать, Джайлз становился еще более мрачным и молчаливым. Бедняга! Несмотря на свою искушенность во многих вопросах, он все же оставался ранимым и беззащитным, словно неоперившийся птенец.
Очень мило и приятно общаясь с представительным пожилым господином лет шестидесяти, я заметил, что Норе Таттерсолл наконец–то удалось выловить Джорджа Остина–Хара. До этого у нее все как–то не получалось застать его одного, и вот теперь, когда писатель закончил любезничать с очередной прелестницей, Нора не упустила свой шанс. Так что я, делая вид, будто внимательно слушаю собеседника, на самом деле сосредоточился на разговоре, завязавшемся в нескольких метрах от меня, в нише около одного из окон.
— Джорджи, почему ты не отвечаешь на мои звонки? — плаксивым и оттого еще более неприятным голосом начала Нора.
— Ну я ведь уже говорил, — сердито ответил Остин–Хар, — между нами все кончено. Мы ошиблись, мне это теперь абсолютно ясно. И ты тоже должна это понять.
— Ах, Джорджи! — воскликнула мисс Таттерсолл. — Ну не будь таким жестоким! Ты же знаешь, как я тебя обожаю!
Джорджи фыркнул.
— Ну что за вздор, Нора! Перестань! Ты же просто хочешь опубликовать свою никчемную книжонку! Я не понимаю, почему ты сама ее не издашь? У тебя же есть деньги!
Выпалив эти слова, Остин–Хар выскользнул из захвата и зашагал прочь, оставив сопящую мисс Таттерсолл стоять с открытым ртом.
Во время их разговора лже–Доринда, которую я в последний момент упустил из виду, по всей видимости, вертелась поблизости. Она–то и перехватила Джорджа, и он, судя по всему, не слишком обрадовался, наткнувшись на нее. А Нора, прикладывая к носу платок, побрела по залу.
Вообще–то я старался постоянно держать лже–Доринду в поле зрения и несколькими минутами ранее заметил, как она вступила в разговор с Эшфордом Данном. Они стояли далековато, и их слова невозможно было разобрать, но, насколько я понимаю язык жестов, Данн также был не в восторге от этой девицы. Неужели она намерена шантажировать всех подряд?
От моего собеседника не укрылось то, что я отвлекаюсь, и, дабы он не счел меня невежливым, я полностью переключился на него. Улыбнулся ему, как бы извиняясь, и представительный господин, ободрившись, продолжил рассказ о своем текущем творческом процессе. Вернулся также и Джайлз, который отлучался что–нибудь выпить, так что пока у меня больше не было возможности нормально пошпионить.
Я хоть уже и не прислушивался к разговору Остина–Хара с лже–Дориндой, но тем не менее отлично видел, что радости от беседы с ней он испытывает не больше, чем мисс Верьян до него. И интересно было бы узнать, от каких таких слов этой проходимки на его вмиг покрасневшем лице появилось выражение тревоги.
Глава 6
Этим же вечером, чуть позднее, укрывшись наконец в своем сомнительном убежище, в этой ужасной Золотой комнате, я приступил к просмотру рукописей, которые надлежало подвергнуть критическому разбору. Рукописей было девять, и я не сказал бы, что чтение этих «шедевров» доставило мне особое удовольствие. Один из текстов был довольно хорош и даже радовал своим качеством, в двух–трех имелись кое–какие недостатки (вполне устранимые, если их авторы готовы прислушаться к конструктивной критике), а остальные… Что ж, насчет остальных можно лишь повторить слова Александра Поупа: «Всегда есть надежда…»
Проходил час за часом, а я все трудился. Более или менее сносные тексты, как обычно и бывает, рецензировались без особого труда. С другими было сложнее — по крайней мере для меня. Каким образом высветить явные недостатки в духе конструктивной критики и при этом не задеть чувств автора? Кое–кто — тот же Декстер Харбо, к примеру, — наверное, не упустил бы случая раздраконить в хвост и в гриву неумелого литератора, но я, какое бы искушение ни испытывал, на такое не пойду. Высмеивать, конечно же, гораздо проще, чем объяснять и советовать, однако во мне слишком прочно укоренился наставнический инстинкт, несмотря на то что я уже давно не выступаю в роли наставника. В силу различных обстоятельств — и мой вампиризм тут не на последнем месте — я довольно рано оставил учительскую карьеру и полностью сосредоточился на литературном творчестве.