иденция Остина–Хара была декорирована в не менее ужасающем стиле, чем моя собственная, — с обилием темно–бордового бархата и позолоты.
Джордж указал мне на одно из кресел, стоявших у окна, сам уселся напротив в другое.
С момента моего появления он не проронил ни слова, я тоже молчал, внимательно вглядываясь в его лицо. Остин–Хар вовсе не казался испуганным — скорее настороженным. Навряд ли он считал меня убийцей, хотя и абсолютного доверия тоже не испытывал.
— Джордж, мне нужен ваш совет, — начал я, попытавшись изобразить растерянность, чуть ли не заламывая по–театральному руки. — Что мне делать с Норой Таттерсолл?
У Остина–Хара округлились глаза.
— О чем вы, Саймон? Что она опять натворила?
Я отвел взгляд, словно мне было неловко смотреть ему в глаза.
— Да не то чтобы натворила… — Я демонстративно вздохнул. Чувствовалось, что Джордж чего–то опасается.
— Тогда… что она сказала? — Остин–Хар стиснул подлокотники кресла.
— В общем, я решил, что должен все обговорить с вами, Джордж, — продолжал я, по–прежнему глядя в сторону. — Потому что… потому что вы вроде бы не первый день с ней знакомы. И к тому же Нора, кажется, испытывает к вам весьма нежные чувства. — Последние слова я постарался произнести как можно более многозначительно.
Теперь я осмелился взглянуть на Джорджа — его лицо медленно заливалось краской. Похоже, все обстояло именно так, как и предполагалось.
— Насколько я понял, — продолжал я, — вы и она… э–э–э… что у вас, скажем так, были довольно теплые отношения. Это действительно так?
— Черт бы ее побрал! — выругался Джордж. — Занималась бы своими делами! Так нет же — обязательно надо лезть в чужие!
В мыслях я удовлетворенно потирал руки. Даже когда забрасываешь удочку наугад, всегда есть шанс что–нибудь поймать.
— Не каждый обладает чувством такта, — с грустью констатировал я. — Но смею заверить, ко мне это не относится.
Остин–Хар хмыкнул.
— Да, Саймон… совершенные когда–то ошибки порой еще долго напоминают о себе.
— Подобно Норе? — пошутил я с интонацией светского человека.
Остин–Хар кивнул.
— Мужчине в моем положении приходится постоянно быть в центре внимания. Из–за книг, разумеется. Женщинам почему–то кажется, что я подобен героям своих романов. Порой они прямо вешаются мне на шею.
— И Нора вела себя так же?
— Нора пошла в наступление, едва увидев меня — несколько лет назад, здесь, в Кинсейл–Хаусе. — Джордж усмехнулся. — Она была точно мартовская кошка. И до меня сразу дошло, что на самом деле Норе нужно только одно — чтобы я помог довести до ума ее дурацкую книжонку.
Я понимающе кивнул.
— Просто удивительно, на что только не идут некоторые люди ради того, чтобы опубликовать свои творения.
Остин–Хар беспокойно шевельнулся в своем кресле.
— Мне бы вообще не следовало с ней связываться, но она так восторгалась мной… словно именно я развесил по небу и луну, и звезды… Болтала всякую чушь! — Джордж был явно не лишен самоиронии.
— Но мне кажется, Нора все еще испытывает к вам какие–то чувства.
— Она просто прохода мне не дает, — сказал Остин–Хар. — Хотя я порвал с ней два года назад. Носится со своей рукописью, трясет ею у меня перед носом.
— Судя по всему, Джордж, она по–прежнему питает какие–то надежды… насчет вас. — Я подмигнул, и Остин–Хар снова вспыхнул. — Хотя, насколько я понимаю, вы не сидели без дела, когда Нора сошла со сцены. Вы ведь догадываетесь, о чем я? — Я широко улыбнулся.
Лицо Остина–Хара побелело.
— Не слушайте вы ее, Саймон! Что бы она там ни говорила, все это чушь!
— В самом деле, Джордж? — Я пристально смотрел на него, приподняв брови. — Вы весьма убедительны, хотя ситуация кажется не слишком благоприятной для вас.
Этот выпад был сделан наугад, но кто не рискует, тот…
Джордж вскочил с кресла, пылая гневом.
— Да не убивал я эту глупую девицу! Что бы ни рассказывала вам Нора о моих отношениях с ней!
Глава 18
Мысленно я поздравил себя и, не сумев сдержаться, довольно улыбнулся. Хотя Остину–Хару это могло и не понравиться. Я с самого начала предполагал, что его нетрудно будет вытянуть на откровенность, и, похоже, мне удалось найти к нему правильный подход.
— Успокойтесь, Джордж. В убийстве Ванды вас никто не обвиняет, — сказал я, и он вроде бы начал расслабляться. — Пока.
Когда я добавил последнее слово, глаза Остина–Хара вновь широко распахнулись и он так быстро что–то забормотал, что ничего нельзя было разобрать. Я вскинул руку, призывая его остановиться.
— Джордж, я уверен, что все не так уж плохо. Прежде всего ответьте мне, у вас есть алиби на тот период времени, когда Ванда была убита?
Остин–Хар отрицательно покачал головой, и вид у него был довольно–таки несчастный.
— Вы, вероятно, находились здесь, в своей комнате, совершенно один, ведь так? — предположил я.
Он кивнул.
— Это плохо, — с озабоченным видом произнес я. — А то я, признаться, хотел бы найти нескольких человек, которые видели бы меня рядом с собой в тот момент, когда мисс Харпер повстречалась со своей смертью. — Я засмеялся, как бы сам себя осуждая. — В противном случае нетрудно догадаться, кто будет первым в списке подозреваемых.
Остин–Хар вяло улыбнулся, я же продолжил:
— Ну ладно, Джордж, мой юмор сейчас не совсем уместен. В данный момент нужно заняться вашей реабилитацией.
Остин–Хар закивал — его голова заходила вверх–вниз, точно шарик для пинг–понга.
— Особых подробностей Нора мне не предоставила, — сказал я, и это была абсолютная правда, поскольку мисс Таттерсолл вообще не заикнулась о связи Остина–Хара с жертвой. — Вы, Джордж, также не обязаны чем–либо со мной делиться.
Он снова криво улыбнулся.
— Но чтобы наверняка отвести от вас подозрение, — продолжал я, — мы в первую очередь должны определить, по какой причине вы могли бы желать смерти Ванды. Могло бы стать серьезным основанием прокисшее affaire du coeur?[8]
Остин–Хар вытянул из кармана платок и принялся промокать внезапно взмокший лоб.
— Боюсь, что не все так просто, Саймон. Совсем не просто.
— Джордж, дорогой мой, о чем вы? — Я даже подался немного вперед, словно опасаясь пропустить хоть единое слово. Так оно в общем–то и было — насколько я понимал, мы подбирались к самым что ни на есть пикантнейшим подробностям.
— Дело касалось не столько сердца, сколько других частей тела, особенно нижних. — Остин–Хар произнес последние слова с некоторой брезгливостью, хотя и не смог удержаться от слегка похотливой улыбки, припомнив, видимо, былые шалости. — Эта женщина была точно пантера. Никогда не чувствовала себя удовлетворенной, всегда хотела еще. — Он вдруг замолчал, явно смущенный собственной откровенностью.
Я от души рассмеялся:
— Но вам–то, Джордж, наверняка удавалось ублажить ее.
Остин–Хар даже как–то приосанился. По всей видимости, он действительно считал себя любимцем женщин. Впрочем, так оно, в сущности, и было — знаменит, богат, не лишен привлекательности. К тому же некоторым женщинам нравится типаж «садовый гномик».
— Каким образом вы с ней познакомились?
— Через Нину, — нахмурившись, сказал Остин–Хар. — Мне тогда и невдомек было, что они заранее все спланировали. Ванда работала на Нину, но я этого не знал.
Я откинулся на спинку кресла, оперся подбородком на кулак.
— Вот оно что! Я так и думал, что «госпожа Макиавелли» и здесь приложила свою руку.
Остин–Хар рассмеялся, и довольно–таки непринужденно. С момента моего появления в его комнате он, кажется, впервые по–настоящему расслабился.
— Вполне подходящее имя для этой стервы! Нина могла бы кое–чему научить даже самого синьора Никколо.
Дело продвигалось не так быстро, как мне того хотелось, и я решил немного подтолкнуть своего собеседника, придать ему некоторое ускорение.
— Вероятно, Ванда завлекла вас в какую–то компрометирующую ситуацию?
Остин–Хар сильно покраснел, его глаза забегали, дыхание участилось. Я уже собирался позвонить и попросить, чтобы принесли виски, однако он начал понемногу успокаиваться.
— Я говорил, что она никогда не была удовлетворена, верно? Ей всегда хотелось попробовать что–то новое, необычное. Сама себя она называла авантюристической натурой. А я, дурак, во всем ей потакал. — Остина–Хара даже передернуло. — Впрочем, надо было думать собственной головой.
— Вас кто–то застал в неподходящий момент? — с сочувствием в голосе спросил я. С вполне искренним сочувствием, мне не нужно было притворяться. Видимо, Джордж действительно вляпался в скверную историю.
— Не совсем так, — ответил Остин–Хар, тяжко вздохнул и продолжил: — Кто–то заснял нас на видео. Без моего ведома.
— О Господи! — вымолвил я. — И они — в первую очередь, конечно же, Нина — шантажировали вас этим?
Остин–Хар уныло кивнул.
Я представил скандальные заголовки в таблоидах — о том, что известному автору сентиментальных романов нравятся сексуальные извращения. Джордж стал бы всеобщим посмешищем. Объем продаж его книг наверняка увеличился бы, причем весьма значительно, однако ему самому было бы стыдно показаться на людях.
— Эх, Джордж… бедняга… — совершенно искренне посочувствовал я.
Еще недавно, до последних событий в Кинсейл–Хаусе, я питал иллюзию, что Нина обладает хоть какими–то морально–нравственными принципами, но, как видно, я ошибался.
Однако кое–что мне было не совсем понятно.
— Но зачем, Джордж? Зачем Нина все это затеяла? Для чего ей нужна подобная власть над клиентом?
— Дело в том, что она по натуре чрезвычайно властолюбива, — объяснил Остин–Хар. — Стремится к тотальному контролю, просто помешана на этом. Хочет, чтобы все было так, как ей угодно, чем лучше продаются твои книги, тем больше она от тебя требует. И уж если контракт с ней подписан, то так просто она не отпустит.
— Да она что… совсем свихнулась? — Мой голос звучал вполне спокойно, хотя внутри у меня, должен признаться, все клокотало. Кому как, а мне такой агент не нужен! Да если Нина пронюхает о моей тайне… Не стоит и говорить, как она попытается использовать полученную информацию.