Через пару секунд я был свободен, с наслаждением потирая затекшие кисти рук. Толик был жив, но убивать его не хотелось. Я вышел из машины и, обежав ее, открыл водительскую дверцу. Толик был крупным, но я сумел выволочь его из машины. Сковав ему руки за спиной, я открыл багажник «Тойоты» и, шатаясь от слабости, с трудом втащил большое тело в багажник. Всунул ему в рот какую-то промасленную тряпку, для верности обвязал вокруг головы тряпкой, туго стянув ее на затылке, и захлопнул багажник.
После того как с ним было покончено, какое-то время я пытался отдышаться, чтобы не напугать Надю своим видом и голосом. И лишь после этого нажал на крохотную, почти незаметную кнопочку.
Дверь открыл какой-то парень в спортивных штанах и, грозно уставившись на меня, грубо спросил:
– Че надо, мужик?!
Вместо ответа я ткнул в живот отобранным у Толика пистолетом, и парень сразу обмяк.
– Не шуми, – негромко сказал я, входя в открытую дверь и держа пистолет в области его детородных органов.
Захлопнув за собой дверь, я еще раз ткнул его пистолетом и спросил:
– Надя здесь?
– Надя? – переспросил насмерть перепуганный парень, который при свете оказался совсем еще сопливым юнцом.
– Надя, администратор, – повторил я свой вопрос.
– Да, она здесь… то есть там, – стал путаться в координатах юнец, и я испугался, что он сейчас заплачет и начнет клянчить, чтоб я не убивал его.
– Шагай!
Приказ он понял и начал спиной спускаться по довольно крутым ступеням. Что ж, будет ему наука, как разговаривать с незнакомыми людьми.
Я плохо помнил расположение комнат в этой сауне, но спрашивать не пришлось. Парень сам привел к двери, за которой я увидел стоявшую у маленькой плиты Надю, готовившую что-то, судя по запаху, очень вкусное. Она обернулась и, увидев мое обезображенное лицо, тихо вскрикнула, инстинктивно подняв руки вверх. Я понял, почему она так сделала – я по-прежнему сжимал в руке пистолет. Юнец встал в сторону, а я шагнул к Наде и тихо сказал:
– Надя, не бойся, это я, Валентин. Помнишь меня?
Она замотала головой. Сначала справа налево, затем сверху вниз. Потом у нее прорезался голос:
– Господи, что с вами?!
– Все нормально. У тебя клиенты? – Я надеялся, что она скажет, что сегодня никого нет, но моя способность к телепатии дала сбой. Не могу же я, в конце концов, влиять на события.
– Да, компания. Три мужика и девочки. – Она смотрела на меня выпученными глазами, и бог знает, что творилось в ее по-своему гениальной голове.
– Черт!
Это было некстати. Мне не хотелось врываться в комнату и устраивать там, «Все к стене! Никому не двигаться!», но как еще я мог достать из-под бара дипломат и диск? Внезапно голову осенила мысль, и я сказал Наде:
– Надюш, вчера я кое-что оставил в комнате, мне нужно это забрать. Если ты сделаешь сама, я не буду входить и распугивать твоих клиентов.
Она испуганно кивнула, явно не понимая, чего я от нее хочу. Когда же я все подробно объяснил, женщина уже почти успокоилась и сказала:
– Хорошо, я все сделаю. Только прошу вас, не надо туда заходить. Это наши самые лучшие клиенты. – Потом посмотрела на мой пистолет, который я все еще держал в руке, правда, опустив дулом вниз, и добавила: – После вас, конечно.
– Хорошо, иди, а мы пока посидим с… – я посмотрел на юнца, и тот быстро, чуть заикаясь, проговорил:
– С Димой. Меня зовут Дима.
– С Димой, – повторил я, и Надя быстро вышла из маленькой комнаты, служившей одновременно и офисом, и кухней.
Я присел в маленькое кресло, стоявшее рядом с дверью, а Дима остался стоять, не сводя глаз с пистолета. Мы молчали, но по разным причинам. Дима от страха сказать что-нибудь, что может меня взволновать, после чего я, чего доброго, начну палить по нему, я – потому что безмерно устал. События, словно лавина в горах, чуть не смели меня из уютной ниши, которую я называл «моя бесценная жизнь», и лишь чудо, да немного сообразительности, приправленные отчаянием, помогали до сих пор выбираться из почти безвыходных ситуаций. Я старался не думать ни о чем, желая, чтобы Надя вернулась как можно быстрее, но ее все не было. Прошло минут пять, и, по моим расчетам, она уже должна была быть здесь.
Я посмотрел на Диму. Тот как-то съежился весь под моим взглядом. Я встал, отмечая про себя, что даже такое простое действие дается мне с огромным трудом.
– Будь здесь и не звони в полицию, хорошо? – ласково или почти ласково попросил я перепуганного парня, который был неуловимо похож на Надю.
Он кивнул один раз, затем еще, видимо, решив, что с первого раза я не понял. Я вышел и, полагаясь на память, направился в сторону комнаты, где провел вчерашнюю ночь. Память не подвела, и вскоре я стоял возле двери, за которой слышалась громкая музыка, и отчаянный Надин крик. Слов было не разобрать, но по ее интонации я понял, что случилось неладное. Нажав на дверную ручку, и убедившись, что дверь заперта изнутри, я сделал пару шагов назад и, сняв с предохранителя, два раза нажал на курок, целясь в область замка. Пули срикошетировали мимо меня, но, не обращая на это внимания, я выстрелил еще раз и ударил ногой в дверь. Мои разбитые ребра и распухшие от ударов внутренние органы тут же отплатили яркой вспышкой боли, которую я с трудом подавил, врываясь в распахнувшуюся дверь.
Открывшаяся картина была настолько безобразна, что на мгновение я даже забыл и о боли, и о том, зачем сюда пришел. Двое мужиков примерно моего возраста, держали Надю за руки и за ноги, а третий пытался войти в нее, открыв от усердия большегубый рот. Две проститутки, пьяные до отвращения, застыли в нелепой позе с вздернутыми вверх руками, словно я нажал на стоп-кадр, когда на экране танцевали голые бабы. Забыв о боли, и испытывая жгучее желание перестрелять всю компанию, я шагнул к насильнику и со всего размаху врезал ему пистолетом в открытый рот. Мужик чем-то поперхнулся. Зажимая руками окровавленный рот, он медленно осел на пол, оголив свои причиндалы.
– Отпустили ее, и на пол, суки! – заорал я, наводя пистолет на мужчин, которые никак не могли прийти в себя.
Пришлось помочь ногой. Потом, после того как они улеглись рядом с первым, я перевел дуло пистолета на проституток, которые продолжали стоять в немыслимой позе, и коротко приказал:
– Лежать.
Что и было мгновенно исполнено. Поднявшись, Надя натянула спущенные до колен трусы и стала надевать брюки, валявшиеся рядом с одним из насильников. Внезапно она без звука ударила его босой ногой в лицо. Я стоял, молча глядя на всю эту сцену, и не заметил, как в дверях появился Дима.
– Мама! – вскрикнул он, и я, обернувшись, увидел, как он подбегает к Наде и, схватив ее за руки, пытается взглянуть ей в глаза. – Что?! Что случилось, ма?!
Надя не отвечала, пытаясь попасть ногой в штанину. Надо было успокоить юнца, и я сказал:
– Все нормально, Дима, уже все нормально.
Дима посмотрел на меня отрешенным взглядом, и я вдруг понял, что он сейчас заплачет. Не задумываясь о последствиях, я протянул ему пистолет и сказал:
– Держи и, если кто-нибудь из этих тварей дернется, просто всади в него всю обойму.
– Нет! – Это была Надя. – Не надо!
Она встала между нами и, схватив мою руку с пистолетом, прижала ее к себе.
– Не надо, прошу тебя, не надо никого убивать!
Я пожал плечами и убрал оружие за спину. Чего я и добивался. Негодяи запуганы и… благодарны. Остался последний штрих, но это чуть позже.
Надев джинсы и подойдя к бару, Надя встала на колени, просунув под стойку руку, и вынула мой дипломат. Пока она это проделывала, я достал мини-диск, покидав всю остальную порнуху на пол. Взял у Нади дипломат, и, повернувшись к по-прежнему тихо лежавшим в чем мать родила мужчинам и женщинам, я понял, что пора заканчивать представление.
– У вас есть ровно две минуты, чтобы расплатиться за ущерб и убраться отсюда! И чтобы вы навсегда забыли и телефон, и дорогу сюда. В противном случае мне придется вас убить! Все ясно?!
Мне никто не ответил, но, судя по скорости, с какой они стали натягивать на себя свою одежду, поняли прекрасно. Один из тех, что держал Надю, одевшись раньше других, подошел к ней и, бормоча что-то извинительное, достал из кармана пачку долларов и стал что-то отсчитывать по одной купюре. Меня это почему-то взбесило, и я шагнул к нему. Мужик в ужасе посмотрел на меня и, перестав считать, протянул Наде всю пачку, приговаривая, что больше такого никогда не повторится, что он был пьян, просит прощения, и все такое.
Надя стояла как каменная, глядя куда-то в пол. Я перевел взгляд на ее сына. Дима стоял, сжимая и разжимая кулаки, и с ненавистью смотрел на мужика. Остальные, полуодетые, торопясь и мешая друг другу, толкались возле двери, пытаясь выскочить в коридор. Я сказал Диме:
– Выпусти их и закрой дверь.
Потом я подошел к телефону, который лежал на испачканном каким-то соусом диване, и набрал Ленин номер. Я прождал несколько гудков и, чувствуя, как падает в пропасть мое сердце, отключился и набрал номер еще раз. Никто не ответил. Не зная, что делать, я посмотрел на Надю и увидел, что она смотрит на меня, держа в руках толстую пачку денег, а в глазах…
…Я ехал назад. В багажнике «Тойоты» лежал Толик, а я вел его автомобиль, направляясь к заводу, который был единственным местом, куда, как я надеялся, Мурейко вернется, и, если повезет, то с живыми девочками. Меня абсолютно не страшила встреча с громилой, потому что я намеревался сразу всадить в него пулю, а не устраивать боксерские поединки. Каким-то посторонним взглядом оценивая ситуацию, я понимал, что везение когда-нибудь закончится, и было нехорошее предчувствие, что этот миг уже близок. Но странное дело, я чувствовал себя как в компьютерной игре, в которой можно записаться и пробовать снова, погибая раз за разом. Понимая, что это не игра, а я не смогу, записавшись, в следующий раз не повторять своих ошибок, я знал, что другого выхода все равно нет. Все должно было закончиться сегодня. Так или иначе, но сегодня.