Он на секунду отвернулся, тишину в кухне заполнял только шелест ножа. Потом Шипман подошел к кухонному столу и уселся напротив Генри. Ему сразу вспомнились те времена, когда они сидели за столом напротив друг друга в Овальном кабинете.
— Знаете, мистер президент, я…
— Томми, брось. Это я. Генри.
— Хорошо, Генри. Я просто подумал, что мы оба юристы, и…
— Не забудь, Санди тоже юрист, — напомнил ему Генри. — До Сената она порядочно проработала государственным защитником.
Шипман слабо улыбнулся.
— Тогда она будет нашим экспертом.
Он обернулся к женщине:
— Санди, тебе когда-нибудь приходилось защищать клиента, который был настолько пьян в момент совершения преступления, что не просто трижды выстрелил в свою… э… подругу, но оставил ее истекать на полу кровью, а сам поплелся наверх спать?
Она ответила, не отворачиваясь от плиты:
— Возможно, не совсем при таких обстоятельствах, но мне приходилось защищать немало клиентов, которые были настолько обдолбаны в момент совершения преступления, что даже не могли вспомнить, а что им, собственно, вменяют. Обычно, правда, находились свидетели, которые давали против них показания под присягой. Это трудные дела.
— И их, разумеется, признавали виновными? — уточнил Шипман.
Санди обернулась к нему с грустной улыбкой.
— Им давали максимальные сроки, — призналась она.
— Именно. Мой адвокат, Лен Харт, — хороший и способный парень. Он хочет, чтобы я признал себя виновным, ссылаясь на помешательство. Разумеется, временное. Но, насколько мне это видится, единственный вариант — пойти на сделку со следствием, признать вину, надеясь, что государство не станет требовать смертного приговора.
Генри и Санди смотрели на своего друга, который говорил, глядя прямо перед собой.
— Понимаете, я убил молодую женщину, которой предстояло еще лет пятьдесят радоваться жизни. Если я отправлюсь в тюрьму, то вряд ли протяну больше пяти или десяти лет. Тюремное заключение, сколько бы долго оно ни длилось, поможет немного искупить эту ужасную вину, прежде чем я предстану перед Создателем.
Все трое молчали, пока Санди заканчивала готовить еду. Она поворошила салат, потом вылила на разогретую сковородку взбитые яйца, добавила нарезанные помидоры, лук, ветчину, завернула края пузырящихся яиц и наконец перевернула омлет. Первый тост был готов как раз к тому моменту, когда женщина сдвинула первую порцию омлета на нагретую тарелку и поставила ее перед Шипманом.
— Ешьте, — распорядилась она.
Двадцать минут спустя Томас Шипман уложил последний листок салата на корку тоста и уставился на пустую тарелку.
— Вот она, обремененность изобилием, — заметил он. — Мало того, Генри, что на твоей кухне работает французский шеф-повар, ты благословлен женой — кулинарным мастером.
— Благодарю вас, добрый сэр, — бодро отозвалась Санди. — Но, по правде говоря, все свои кулинарные таланты я приобрела, когда работала поваром в буфете во время учебы в Фордхэме.
Шипман улыбнулся и рассеянно посмотрел на пустую тарелку.
— Талант, достойный восхищения. Один из тех, которыми не обладала Арабелла… — Он медленно покачал головой. — Трудно поверить, что я был таким глупцом.
Санди дотронулась до его руки и негромко сказала:
— Томми, есть немало смягчающих обстоятельств, которые сыграют в вашу пользу. Вы отдали много лет государственной службе, участвовали во множестве благотворительных проектов. Суд воспользуется любой возможностью, чтобы смягчить приговор — при условии, конечно, что до него вообще дойдет. Мы с Генри приехали помочь вам всем, чем сможем, и останемся на вашей стороне при любом исходе.
Генри Бритлэнд положил руку на плечо Шипману.
— Все верно, дружище, мы приехали ради тебя. Только попроси, и мы постараемся оказать тебе любую помощь. Но прежде нам нужно знать, что же на самом деле случилось. Мы слышали, что Арабелла порвала с тобой, так почему же она оказалась здесь тем вечером?
Шипман ответил не сразу.
— Она просто зашла, — неопределенно ответил он.
— Так вы ее не ждали? — быстро спросила Санди.
Он замешкался.
— Нет… вроде бы нет. Нет, не ждал.
Генри подался вперед.
— Ладно, Том. Но, как говорил Уилл Роджерс: «Я знаю только то, что прочел в газетах». Судя по отчетам прессы, ты в тот день звонил Арабелле и упрашивал ее поговорить с тобой. И она приехала вечером, около девяти.
— Так и есть, — без дальнейших пояснений ответил Шипман.
Генри и Санди встревоженно переглянулись. Том явно чего-то недоговаривал.
— А что с пистолетом? — спросил Генри. — Если честно, я поразился, что у тебя вообще есть пистолет, да еще зарегистрированный на твое имя. Ты всегда был убежденным сторонником закона Брэди и считался врагом Национальной стрелковой ассоциации.[13] Где ты его держал?
— По правде сказать, я совсем забыл о нем, — невыразительно ответил Шипман. — Я купил его, когда мы сюда переехали, и все эти годы он валялся у меня в сейфе. Потом я случайно его нашел, как раз когда услышал, что местная полиция запустила акцию по обмену оружия на игрушки. Тогда я вытащил его из сейфа и положил на стол в библиотеке, вместе с патронами. На следующее утро я собирался отнести его в полицейский участок. Ну, там он в конце концов и оказался — правда, не так, как я планировал.
Санди видела, что у них с Генри возникла одна и та же мысль. Ситуация становится все хуже и хуже: Том не только стрелял в Арабеллу, он еще и зарядил пистолет после ее появления.
— Том, а что ты делал до появления Арабеллы? — спросил Генри.
Пара наблюдала, как Шипман обдумывает вопрос и только потом отвечает.
— Я был на годовом собрании акционеров «Америкэн майкро». Это был тяжелый день, вдобавок я ужасно замерз. Моя экономка, Лилиан Уэст, приготовила ужин к семи тридцати. Я немного поел, а потом сразу пошел наверх, потому что неважно себя чувствовал. Честно говоря, у меня даже начался озноб, поэтому я встал под горячий душ, а потом сразу отправился в постель. Я плохо спал уже несколько ночей, поэтому принял снотворное. Потом меня разбудила — должен сказать, от очень глубокого сна — Лилиан. Она постучала в дверь и сказала, что приехала Арабелла и она хочет со мной поговорить.
— И ты спустился вниз?
— Да. Я помню, что к этому времени Лилиан как раз собиралась уходить, а Арабелла уже прошла в библиотеку.
— Ты был рад ее видеть?
Шипман немного помолчал, потом ответил:
— Нет, не был. Я помню, что меня еще покачивало от снотворного и я с трудом удерживал глаза открытыми. К тому же я злился, что сначала она игнорировала мои звонки, а потом вдруг заявилась без предупреждения. Ты, наверное, помнишь, в библиотеке есть бар. Арабелла уже устроилась как дома: сделала нам обоим «Мартини».
— Том, но как тебе вообще пришло в голову пить коктейль после снотворного? — удивился Генри.
— Потому что я дурак, — огрызнулся Шипман. — А еще потому, что меня так тошнило от громкого смеха Арабеллы, так раздражал ее голос, что я боялся сойти с ума, если не заглушу их.
Генри и Санди уставились на своего друга.
— Я думал, ты от нее без ума, — сказал Генри.
— Какое-то время — да, но потом именно я разорвал наши отношения, — ответил Шипман. — Правда, будучи джентльменом, я решил, что уместнее будет объявить об этом как о ее решении. Всякий, кому бросалась в глаза наша разница в возрасте, ожидал бы именно такого исхода. Правда же заключается в том, что я — хоть и временно, как оказалось, — пришел в себя.
— Тогда зачем вы звонили ей? — спросила Санди. — Я не улавливаю мысль.
— Потому что она названивала мне посреди ночи, иногда — по нескольку раз за ночь, час за часом. Обычно она вешала трубку, как только слышала мой голос, но я знал, что это Арабелла. Поэтому я позвонил ей предупредить, что дальше так продолжаться не может. Но я определенно не приглашал ее приехать.
— Том, почему ты не рассказал полиции? Судя по тому, что я читал и слышал, все считают это убийством в состоянии аффекта.
Том Шипман печально покачал головой.
— Думаю, в конечном счете оно таковым и было. В тот вечер Арабелла заявила, что собирается связаться с одной из бульварных газет и продать им рассказ о безумных вечеринках, которые мы с тобой устраивали во время твоего срока.
— Но это же нелепо, — возмутился Генри.
— Шантаж, — негромко заметила Санди.
— Верно. И вы думаете, моему делу поможет, если я расскажу это полиции? — спросил Шипман и покачал головой. — Нет, даже если все было и не так, есть некое достоинство в том, чтобы быть осужденным за убийство женщины, которую я слишком любил и боялся потерять. Достоинство для нее и, возможно, немного для меня.
Санди настояла на уборке кухни, а Генри повел Тома наверх, отдохнуть.
— Томми, кто-то должен побыть с тобой, пока это все не закончится, — сказал бывший президент. — Мне ужасно не нравится оставлять тебя одного.
— Ох, Генри, не волнуйся, со мной все в порядке. Да и потом, вы приехали, и я уже не чувствую себя в одиночестве.
Несмотря на заверения друга, Генри волновался и потому начал действовать, как только Шипман скрылся в ванной. У Констанс и Томми не было детей, а почти все близкие друзья уже вышли в отставку и разъехались, в основном во Флориду.
Раздумья Генри прервал звук постоянно носимого бипера. Он тут же достал сотовый телефон и ответил. Звонил Джек Коллинз, начальник приданной ему группы Секретной службы.
— Простите за беспокойство, мистер президент, но некая соседка очень хочет передать сообщение мистеру Шипману. Она говорит, что его хороший друг, графиня Кондацци, живущая в Палм-Бич, пытается связаться с ним, но он не отвечает по телефону и, вероятно, отключил автоответчик, поэтому она не может оставить ему сообщение. Насколько я понял, она уже несколько не в себе и настаивает, чтобы мистера Шипмана предупредили — она ждет его звонка.
— Спасибо, Джек. Я передам это сообщение госсекретарю Шипману. Мы с Санди выйдем через пару минут.