— Хорошо, сэр. Мы будем готовы.
«Графиня Кондацци, — подумал Генри. — Как интересно… Кто бы это мог быть?»
Его любопытство только усилилось, когда, узнав о сообщении, Томас Экер Шипман просветлел и даже почти улыбнулся.
— Бетси звонила, а? — сказал он. — Как мило с ее стороны.
Но улыбка почти сразу исчезла, а глаза вновь потускнели.
— Может, тебе передать соседке, что я не принимаю ничьих звонков? — сказал он. — Похоже, на этом этапе мне бессмысленно общаться с кем-либо, кроме моего адвоката.
Через несколько минут, когда Генри и Санди торопливо шли мимо репортеров, на подъездную дорожку к дому Шипмана свернул «Лексус». Пара видела, как из машины выскочила женщина. Она воспользовалась сумятицей среди журналистов, вызванной отъездом бывшего президента, и без помех добралась до дверей. Открыла дверь своим ключом и исчезла внутри.
— Видимо, это экономка, — сказала Санди, заметив, что женщина лет пятидесяти с лишним была одета просто и укладывала заплетенные косы в «корону». — На вид похожа, да и у кого еще может быть ключ от дома? Ну, Том хотя бы не останется в одиночестве.
— Должно быть, он хорошо ей платит, — заметил Генри. — Это дорогая машина.
По дороге домой он рассказал Санди о загадочном телефонном звонке графини из Палм-Бич. Санди никак не комментировала эту историю, однако по тому, как она склонила голову набок и наморщила лоб, Генри понял, что жена озадачена и ушла глубоко в раздумья.
Они ехали в невзрачном восьмилетнем «шеви», одной из тех специально оборудованных подержанных машин, которые Генри придерживал для себя. Такие машины оказывались особенно полезными, когда им требовалось поехать куда-то, не привлекая излишнего внимания. Как всегда, с ними ехали двое агентов Секретной службы — один вел машину, второй сидел рядом. Толстое стекло разделяло передние и задние сиденья, так что Генри и Санди могли спокойно разговаривать, не боясь быть подслушанными.
— Генри, в этом деле что-то не так, — наконец произнесла Санди. — Даже газетные статьи дают такое ощущение, но после разговора с Томом я в этом уверена.
— Полностью согласен, — кивнул Генри. — Сначала я решил, что имеются некие настолько ужасные подробности, что Том не может признаться в этом преступлении даже самому себе.
Он умолк, потом покачал головой:
— Но сейчас я вижу, что речь не идет об отрицании. Томми действительно не знает, что произошло. И это так на него не похоже! — воскликнул он. — Не важно, как его провоцировали — шантажом или как-то еще, — но я не могу допустить, чтобы даже под действием снотворного с коктейлем Томми настолько вышел из себя, что убил женщину! Мне достаточно было посмотреть на него, чтобы осознать, насколько это невероятно. Санди, тогда ты еще не была с ним знакома, но он обожал Констанс. Однако когда она умерла, он проявил исключительную выдержку. Страдал — да, но сохранял спокойствие во время всех испытаний… — Генри вновь покачал головой. — Нет, Томми не тот человек, который может внезапно взорваться, как бы его ни провоцировали.
— Ну, может, он и проявил выдержку после смерти жены, но потом проглотил наживку Арабеллы Янг вместе с крючком, когда Конни едва остыла в своей могиле. Согласись, это кое-что говорит о человеке.
— Да, но это может быть реакцией. Или отрицанием.
— Верно, — ответила Санди. — Конечно, иногда люди влюбляются практически сразу после серьезной утраты, и временами это срабатывает, но чаще нет.
— Наверное, ты права. Сам факт, что Томми так и не женился на Арабелле, хотя подарил ей обручальное кольцо… когда, почти два года назад? — говорит мне, что он едва ли не сразу понял свою ошибку.
— Ну, все это было еще до меня, разумеется, — задумчиво произнесла Санди, — но я примерно в курсе дел из таблоидов. В то время они подняли большую шумиху. Как же, степенный госсекретарь влюбился в яркую девицу из связей с общественностью, которая вполовину его моложе!.. Но я помню две его фотографии, напечатанные рядом. Одна — на публике, там к нему прижимается Арабелла. Другая сделана на похоронах жены и явно в момент, когда его самообладание дало трещину. Ни один человек, настолько убитый горем, не может быть так счастлив всего через пару месяцев. И то, как она одевалась… Она просто не выглядела женщиной, подходящей для Томми.
Санди скорее почувствовала, чем увидела, как ее муж поднял бровь.
— Ой, да ладно. Я же знаю, что ты прочитываешь таблоиды от корки до корки, как только я с ними заканчиваю. Скажи честно, что ты думал об Арабелле?
— Честно говоря, я думал о ней как можно меньше.
— Ты не ответил на мой вопрос.
— Я стараюсь никогда не говорить о мертвых дурно, — ответил Генри, потом немного помолчал. — Но если тебе действительно нужно знать, я считал ее шумной, вульгарной и противной. У нее был довольно проницательный ум, но она все время так тараторила, что ее мозг просто не поспевал за ртом. А когда она смеялась, я боялся, что сейчас рухнет люстра.
— Ну, это вполне соответствует тому, что я о ней читала, — заметила Санди.
Она немного помолчала, потом обернулась к мужу:
— Генри, если Арабелла действительно собиралась шантажировать Томми, тебе не кажется, что она могла проделать это и раньше, с кем-то другим? Я хочу сказать, вполне возможно, что Томми отключился где-то между снотворным и «Мартини», и в это время в дом пробрался кто-то еще. Некто, последовавший за Арабеллой, кто внезапно увидел возможность избавиться от нее и свалить вину на беднягу Томми.
— А потом отвел Томми наверх и уложил в кровать? — скептически поинтересовался Генри, вновь подняв бровь.
Оба замолчали. Машина свернула к бульвару Гарден-Стейт. Санди смотрела в окно; деревья под поздним солнцем сияли медными, золотыми и красными листьями.
— Я люблю осень, — печально сказала она. — Больно думать, что в позднюю осень своей жизни Томми вынужден пройти такое испытание…
Женщина помолчала.
— Ладно, давай попробуем другой сценарий. Ты хорошо знаешь Томми. Предположим, он разозлился, даже пришел в ярость, но в таком сумеречном состоянии, что у него даже мысли путаются. Поставь себя на его место: что бы ты сделал в такой ситуации?
— Я бы сделал то же самое, что делали мы с Томми, когда доходили до подобного состояния на серьезных совещаниях. Когда мы чувствовали, что слишком устали, разозлились — или и то и другое сразу — и не можем здраво рассуждать, мы шли спать.
Санди пожала мужу руку.
— Именно к этому я и веду. Предположим, Томми в одиночку ковыляет по лестнице, оставив Арабеллу внизу. И предположим, что за нею увязался кто-то еще. Человек, которому известно, куда она направляется этим вечером. Нам нужно выяснить, с кем виделась Арабелла до приезда к Томми. И, кроме того, поговорить с его экономкой. Она ушла вскоре после прихода Арабеллы. Возможно, заметила на улице припаркованную машину. А еще эта графиня с Палм-Бич, которая так хотела срочно поговорить с Томми… Нужно связаться с нею; возможно, толку от этого не будет, но кто знает, что она сможет нам рассказать…
— Полностью согласен, — с восхищением заметил Генри. — Как всегда, мы работаем на одной волне, но ты меня заметно опередила. У меня даже мысли не возникло поговорить с графиней.
Он обнял Санди, привлек ее к себе и нежно спросил:
— Иди сюда. Ты в курсе, что с одиннадцати утра мы еще ни разу не целовались?
Санди прижала к его губам кончик пальца.
— Ага, значит, тебя привлекает не только стальной капкан моего разума?
— Ты наблюдательна.
Генри поцеловал ее руку, потом опустил, избавляясь от единственного препятствия, мешающего целовать ее губы.
Санди немного отстранилась.
— Генри, есть еще один момент. Ты должен позаботиться, чтобы Томми не соглашался идти на сделку о признании вины, пока мы не попытаемся ему помочь.
— И как я должен это сделать? — спросил он.
— Правительственным распоряжением, разумеется.
— Дорогая, я уже не президент.
— Но для Томми все осталось по-прежнему.
— Ладно, я попробую. Но тогда вот тебе еще одно президентское распоряжение — хватит разговоров.
Сидящие спереди агенты Секретной службы посмотрели в зеркало заднего вида и с улыбкой переглянулись.
Следующим утром Генри встал еще до восхода солнца, ему нужно было объехать с управляющим часть своих владений размером в две тысячи акров. Он вернулся в 8.30 и встретился с Санди в утренней столовой, которая выходила на классический английский сад позади дома. Комната была задекорирована так, чтобы дополнять вид из окон: многочисленные изображения растений, висящие на фоне бельгийских полосатых текстильных обоев. Этот интерьер создавал впечатление, что комната всегда заполнена цветами и, как часто замечала Санди, слабо походила на квартирку в двухквартирном доме в Джерси, в которой девушка выросла и где до сих пор жили ее родители.
— Не забудь, на следующей неделе начинается очередная сессия Конгресса, — сказала Санди, допивая вторую чашку кофе. — Чем бы я ни смогла помочь Томми, мне нужно приниматься за дело прямо сейчас. Полагаю, я начну со сбора всей возможной информации об Арабелле. Марвин закончил проверку ее прошлого, о которой мы просили?
Марвин Клейн возглавлял офис Генри, располагавшийся в бывшем каретном сарае усадьбы. Марвин, обладающий своеобразным чувством юмора, называл себя главой администрации правительства в изгнании, подразумевая, что после второго срока Генри Бритлэнда появилось движение за снятие ограничения, не позволяющего одному человеку занимать пост президента США больше двух раз. Опросы показывали, что восемьдесят процентов избирателей хотят внести в закон поправку, относящую запрет только к двум срокам подряд. Было совершенно ясно, что подавляющее большинство американцев желают вернуть Генри Паркера Бритлэнда IV в резиденцию по адресу Пенсильвания-авеню, 1600.
— Я получил его, когда вернулся, — ответил Генри. — И только что прочел. Похоже, Арабелле многое удалось скрыть. Вот самые лакомые кусочки, которые нарыли ребята Марвина: ее предыдущий брак закончился разводом, в ходе которого она обчистила своего бывшего до нитки, и что ее давний «сошлись-разбежались» парень, Альфред Баркер, провел некоторое время в тюрьме за подкуп спортсменов.