— О да. Они там, на кухне. Все ведь изменилось. Я даже не знаю, будем ли мы в этом году ставить елку.
«Да. Обычно перед Рождеством этот дом просто разваливается от украшений и прочих излишеств», — отметил про себя Хэлфорд и сосредоточил свое внимание на Джилл.
— Скажите, пожалуйста, как вы подружились с Лизой?
Джилл откашлялась и начала массировать бедро чуть выше правого колена.
— Лиза — моя лучшая подруга. Единственная. А познакомились мы, когда мне было семь, а ей одиннадцать. Мы только что переехали сюда. Они пришла в редакцию «Обозревателя» со своей мамой, которая заказывала рекламное объявление. Меня поразило, как Лиза была тогда одета: по-взрослому, в красивый голубой костюм. Мама с папой тогда еще не разрешали мне носить такое, и я чувствовала себя вроде несколько ущемленной. Я тогда еще подумала: «Она просто вылитая Белоснежка». У меня кукла как раз была такая. — Джилл сделала паузу. — Я сразу же решила, что хочу быть такой, как она. Лиза была мила в обращении, и очень дружелюбна, и все такое, но я, конечно, хотела быть похожей на нее, потому что она очень красивая. Еще долго я требовала от всех, чтобы меня звали Лиза.
Хэлфорд улыбнулся. Его тронуло, что нескладного подростка — а именно такой, по всей вероятности, была тогда Лиза — эта красивая ухоженная девочка посчитала красавицей. На одной из полок антикварного шкафа стояла большая фотография двух молодых девушек. Они крепко обнялись, щека к щеке. Ирония заключалась в том, что на фото Лиза Стилвелл была всего лишь симпатичной и ни в какое сравнение не шла с красотой Джилл Айвори.
— И Лиза была хорошей подругой семилетнему ребенку?
Глаза Джилл наполнили слезы. Она забросила ногу за ногу, затем снова поставила ноги вместе. Слезы потекли у нее по щекам, и она в отчаянии посмотрела на свои руки, покоящиеся на коленях.
Айвори встал.
— Может быть, хватит…
Хэлфорд поставил спою чашку на столик, выбрал другую, неначатую, и протянул миссис Айвори.
— Может быть, Джилл выпьет немного чаю?
Возможно, Аниза и была удивлена такой узурпацией ее роли как хозяйки, но не показала этого. Она передала чашку дочери, а затем обняла ее за плечи, убрав перед этим с плеча Джилл густой блестящий локон. Эта терапия подействовала. Слезы у Джилл высохли, и она посмотрела на Хэлфорда покрасневшими, но понимающими глазами.
— Несколько часов назад я был в комнате Лизы, — снова начал Хэлфорд. — Там я обнаружил небольшое и довольно эклектичное собрание книг: Найпаул, Остин и несколько популярных бестселлеров.
— Найпаула подарила я. — Джилл чуть улыбнулась. — А Остин, я думаю, Гейл Грейсон. Остальные Лиза выбирала сама. Она постоянно говорила о том, что любит читать, но мне кажется, на это у нее никогда не хватало времени. Если вы действительно хотите узнать, какой была Лиза, я вам скажу одно: она была очень настойчивой.
Хэлфорд поднял брови.
— Понимаете ли, я очень много о ней размышляла и вот до чего додумалась: ее интересовали люди, и она почти всегда была способна посмотреть на вещи с их точки зрения. Я думаю, это следствие того, что она потеряла мать. Лизе пришлось остаться наедине со своими чувствами, как ее отцу и брату. Это сделало ее чувствительной и очень возвысило в собственных глазах.
Опять хлынули слезы. Айвори кашлянул, но Хэлфорд не обратил на него внимания.
— А друзей у Лизы было много?
К его удивлению, Джилл покачала головой.
— Об этом я тоже размышляла. Со стороны действительно казалось, что у нее много друзей, но я не думаю, что это было так. Со своими сверстниками, теми, кто ходит в церковь, она была не очень близка, а все ее школьные приятели разъехались кто куда. Лиза встречалась с ними, и то предположительно только, когда они приезжали в Фезербридж навестить родителей.
— Ее брат сказал, что она была особенно близка с Хелен Пейн и Гейл Грейсон.
Джилл потянула на себя нитку, торчащую из маленькой дырочки в джинсах.
— Не думаю, что это можно назвать дружбой. Во-первых, обе намного старше — на десять лет по крайней мере, — а во-вторых, я не думаю, что у них с Лизой могло быть много общего. — Она посмотрела на Мауру. — Это, наверное, звучит странно, но, я думаю, Хелен и Гейл были гораздо ближе к ней, чем Лиза к ним.
Хэлфорд видел, что Айвори совсем разнервничался и это приводило его дочь в замешательство, но предпочел не обращать внимания.
— Расскажите об этом подробнее, — попросил он.
— Но может быть… — начал Айвори, однако дочь махнула рукой, прося его помолчать, и откинулась на спинку дивана, закатывая рукава своего пуловера по локоть.
— Лиза была потрясающим другом. Добрая, щедрая, понимающая, всегда готовая прийти на помощь. Она умела слушать. Однажды она мне так и сказала: у каждого человека должен быть кто-то, кому бы он мог излить душу. И она была этим кем-то. А эти две дамы… — В первый раз за все время разговора Джилл заколебалась, но Хэлфорд не сводил с нее глаз. — Им как раз и был нужен благодарный слушатель. Я что-нибудь прояснила?
— Превосходно. Нам всем порой бывает нужен подобный слушатель. И вы считаете, что…
— Лиза однажды сказала мне, что они такие одинокие. Ну, насчет Гейл это понятно, но Хелен… Ей, по-моему, вообще на все вокруг наплевать. Однако Лиза считала, что та на самом деле несчастна. Наверное, неприятности с мужчинами, Лиза не уточнила, не хотела выдавать чужие секреты. Вот зачем, я думаю, она была им обеим нужна. А сама Лиза вряд ли им открывалась. Ведь им уже по тридцать, конечно, еще не старые, но и не такие молодые, как она.
— А как насчет мальчиков?
Вопрос этот, видимо, застал Джилл врасплох. Краска от горла начала быстро заливать ее лицо.
— У нее никого не было. Лиза ни с кем не встречалась.
В глазах Оррина Айвори застыла отчаянная тревога, Аниза сидела молча, не отрывая взгляда от своих бархатных тапочек и крепко сжимала руку дочери.
— Я прошу вас, Джилл, вспомните хорошенько, — попросил Хэлфорд. — Ведь Лизе было двадцать два года, естественно, если бы она с кем-то встречалась… или в кого-нибудь влюбилась. В конце концов кто-то же ей нравился?
— Но у нее никого не было.
Хэлфорд изучал Джилл. Она же опустила глаза и, похоже, все свое внимание сконцентрировала на дырочке в джинсах. Засунув туда палец, она сосредоточенно водила им, пока дырочка не стала вдвое больше. Хэлфорд резко встал.
— Мистер Айвори, не могли бы вы пройти со мной в холл? Мне бы хотелось, чтобы с Джилл некоторое время побеседовала детектив Рамсден. Наедине.
Он направился в холл, следом за ним, плотно прикрыв за собой дверь, вышел Оррин Айвори.
— Мне непонятно, почему она не хочет вам все до конца рассказать, — взволнованно пробормотал он.
— А вы что-нибудь знаете?
— Не очень много. Только то, что рассказала жена. Несколько недель назад у нас ночевала Лиза. Обе девушки были наверху, в спальне Джилл, когда туда вошла Аниза. Они хихикали и о чем-то оживленно толковали. Жена поняла, что о каком-то мужчине, о том, какой он симпатичный. Ну, вы же знаете девушек. И они наотрез отказались ей сказать, о ком идет речь.
— А почему вы решили, что это кто-то из тех, с кем встречается Лиза? Может быть, это был ведущий какой-нибудь телевизионной передачи или киноактер?
Айвори покачал головой.
— Не думаю. В конце концов они же вполне взрослые. Фактически женщины. «Милый». Именно так. Именно это услышала Аниза, когда вошла в комнату. И сказала это Лиза.
«Мауре это ваше утверждение наверняка бы понравилось», — подумал Хэлфорд, а вслух сказал:
— Извините, но с этим, к сожалению, далеко не уедешь.
Маура повернулась в кресле и махнула Хэлфорду, чтобы они ушли. Прервав Оррина Айвори, Хэлфорд взял его под руку и увлек дальше по коридору, чтобы их не было видно через застекленные двери гостиной.
— Речь вашей дочери мне показалась весьма грамотной, и вообще она очень толковая. Это сразу видно. Странно, что Джилл не в университете.
— Она вбила себе в голову, что хочет стать журналисткой. — Айвори почесал затылок. — Я-то как раз в этом не уверен. Джилл достаточно умна, я бы даже осмелился сказать, что она одаренная девочка, но я не уверен, хватит ли у нее твердости характера. А без этого в журналистике никак нельзя. Я согласился, чтобы она прошла стажировку в «Обозревателе». Пусть проверит себя.
— Ну и как?
— Пока ничего. Знаете, возможно, я кажусь старомодным, но я не считаю, что это подходящая работа для женщины.
— Вот как?
— Да. — Айвори прислонился к книжной полке и начал рассеянно постукивать по стеклу. — Я ведь немного идеалист. Журналистика значит для меня очень многое. Я в нее верю. Но с каждым днем это дело становится все грязнее и грязнее, а для женщины это особенно тяжело.
— Я знаю по крайней мере нескольких женщин, которые категорически не согласятся с вами.
— И я таких знаю, — фыркнул Айвори. — Но не хочу, чтобы среди них была моя дочь. — Он погладил лист папоротника у полки. — Кстати, я слышал, что вы распорядились отменить похороны.
— Это не моя прихоть, мистер Айвори. Как журналист, вы должны знать, что на это есть серьезные причины. Такова процедура, предусмотренная законом.
— О да, конечно. Но мы ведь думали, что это несчастный случай, и надеялись, что после похорон, может быть, все успокоится. Боюсь, что этим заявлением вы повергнете наш городок в состояние истерии.
Хэлфорд смотрел на закрытые двери гостиной и мысленно приказывал им открыться.
— Да, я очень сожалею. И знаю, что все это сложно и трудно.
Айвори теребил лист папоротника до тех пор, пока из него не пошел сок.
— Это больше, чем трудно, Хэлфорд. Вы не можете себе представить, что творилось в этом городке три года назад после того, как вы уехали. Образно выражаясь, он был взорван. А сколько копателей дерьма, так называемых туристов, сюда понаехало. Жуть. И всем хотелось посмотреть, где и как жил этот знаменитый поэт-киллер. Это было отвратительно. Потребовалось много времени, чтобы все успокоилось, и никто здесь не хочет нового взрыва. Похороны могли бы немного успокоить волнение в городке.