— Кому-нибудь? — эхом отозвалась она. — Нет, других станков не было.
Он посмотрел на нее с грустью и злостью. Какой этот Бейлор неосторожный! И какое же у Гейл бесстрастное, спокойное лицо! Как по такому лицу узнаешь, лжет она или нет.
Аниза только вернулась из церкви и еще не успела переодеться. Она стояла у окна в гостиной и увидела Эдиту Форрестер, которая направлялась к их дверям. Джилл с отцом остались в церкви, они захотели после службы пообщаться с несколькими приятельницами Лизы, очень переживающими ее смерть. Но Аниза ушла. Она устала и только хотела вынуть шпильки из волос, переодеться и немного полежать, как в дверь постучала Эдита в своем неизменном черном шерстяном пальто.
— Я знаю, дорогая, что зашла совсем не вовремя, но мне очень нужно с вами поговорить. — Не замечая неудовольствия Анизы, она ступила в прихожую. — При других обстоятельствах я со своими заботами пошла бы к жене викария, увы… у викария нет жены. Но вы, дорогая, жена издателя нашей газеты. Уверена, вы мне поможете.
Аниза еще не успела ничего ответить, а Эдита уже была в холле и сидела на одном из мягких стульев.
— Конечно, Эдита, — произнесла Аниза почтительно и села рядом на диван. — Если я могу вам помочь, то буду рада.
Гостья подалась вперед.
— Это касается Брайана Стилвелла. Мы уже обсуждали это, и все со мной согласны. Мальчику нужна помощь. Лучше всего, если бы его куда-то на время вывезти из этого дома. Но не в этом дело — ему нужен совет. Эдгар — плохой советчик. Мы думаем, что с ним должны поговорить вы.
Аниза беспомощно подняла руки.
— А что я могу сделать, Эдита? Что вы от меня ожидаете? Эдгар — его отец. Он должен решать.
Мясистое лицо Эдиты окаменело.
— Аниза, вы ведь знаете, что это неприемлемо. Вы же видели Брайана на заупокойной службе, видели его дома. Парень не в себе. По правде говоря, он уже давно не в себе, с момента ухода матери, и ни у кого не было времени им заняться. Но еще не поздно. — Она глубоко вздохнула, насколько позволял корсаж, и твердо посмотрела на Анизу. — Как члены общины, мы должны быть ответственны друг за друга. И поэтому позаботиться об этом ребенке.
Не зная, что сказать, Аниза начала озираться по сторонам. Глаза ее задержались на фотографии Джилл и Лизы.
— Он не ребенок, — мягко проговорила она. — Брайан взрослый и может принимать решения сам.
Эдита скрестила руки на груди.
— В данный момент, Аниза, никакие решения принимать он не способен. Может быть, в будущем, но не сейчас. Он даже не может сам одеться, умыться толком. Неужели вы не видите, что ему нужна помощь?
Аниза продолжала смотреть на фотографию, пока лица девушек не расплылись у нее перед глазами.
— Сейчас для всех тяжелые времена, — пробормотала она. — Это мне сказала Гейл, и она права. Надо дать Брайану время прийти в себя.
— Эта женщина! — фыркнула Эдита. — Могу держать пари, она и понятия не имеет о том, что такое семья и что такое ответственность. Посмотрите, какая она мать. Держит ребенка чуть ли не за семью замками. Хотелось бы знать, что она там у себя прячет. Хотелось бы знать, почему никому не доверяет.
Аниза моргнула. Девочки на фото снова оказались в фокусе.
— Я думаю, на это есть простой ответ. Ее предал муж.
Эдита встала и хлопнула пухлыми ладонями по своему животу.
— Как бы то ни было, но община порой должна действовать решительно. Брать дело в свои руки. И порой действовать приходится нелицеприятно.
Пуговица на черном пальто Эдиты треснула пополам. Аниза рассеянно посмотрела на нее и ответила.
— Да, вы правы, Эдита. Иногда мы вынуждены действовать очень нелицеприятно.
В номере гостиницы рядом с кроватью стояли два чемодана. Они стояли там, где их поставил Бейлор. Пока не распакованные. Прижавшись к ним, спала Кэти Пру. Она заснула в своей курточке, прямо на полу. Гейл только положила ей под голову подушку.
Сама Гейл сидела рядом. Сидела и думала. Хэлфорд тогда верно сказал: очень скоро у нее не будет никакого выбора. То, что это уже случилось, стало для нее совершенно очевидным, когда она из своего разгромленного дома вернулась в полицейский участок за Кэти Пру. Бейлор стоял спиной к Гейл, рядом с детективом Рамсден и что-то шептал. Детектив Рамсден помрачнела. Когда Гейл переодевала Кэти Пру, ей удалось услышать разговор Мауры Рамсден со старшим инспектором Хэлфордом.
— Почему ты ее не арестовал?
— А где улики, Маура? — В голосе Хэлфорда не чувствовалось никаких колебаний.
— Господи, а палка?
— Этого недостаточно.
Наступила пауза. Детектив Рамсден заговорила снова, и чувствовалось, что она раздражена.
— Надеюсь, хотя бы под наблюдение ты ее поставил?
Хэлфорд старался говорить как можно тише:
— Куда она сбежит с трехлетней дочкой?
— Но ты должен хотя бы что-то сделать.
— Маура. — Это прозвучало уже как предупреждение, и детектив Рамсден молча вышла за дверь.
И вот сейчас, здесь, в гостиничном номере, надо было что-то решать. Она подняла ножку Кэти Пру и проверила шнурки на ботинках. Они были туго завязаны поверх двух пар носков. Так туго, что Кэти Пру даже хныкала, что ботинки ей жмут. Она хныкала всю дорогу из полицейского участка в гостиницу, пока не заснула. Гейл ослабила шнурки. Старший инспектор был и прав, и ошибался одновременно. Детектив Хэлфорд был прав, когда говорил, что у Гейл нет выбора, но ошибался, полагая, что она ничего не может предпринять.
Гейл посмотрела на часы и потянулась через кровать к телефону. Хелен сняла трубку сразу же.
— Боже мой, где ты? Я заходила к тебе днем, там кругом полиция. Единственное, что они сказали, так это, что ты и Кэти Пру живы и здоровы. Что случилось?
— Какие-то шутники решили у меня посоревноваться, кто больше напишет гадостей не стене. Попутно они кое-что поломали.
— Боже! Но когда? Где ты была, когда это случилось?
— Об этом сейчас не будем, Хелен. Мне нужно поговорить с тобой совсем о другом. Ты можешь встретить меня в своем магазине примерно через пять минут?
Хелен колебалась.
— Конечно. Но в чем дело?
— Пожалуйста. Я расскажу при встрече.
Гейл повесила трубку и несколько секунд смотрела на своего ребенка. Но выбора нет. Уже нет. Она надела пальто, взвалила Кэти Пру на плечо и выскользнула за дверь. Выход был близко, сразу налево. Она внимательно посмотрела в пустой холл и быстро откинула дверной запор.
Магазин «Реставрированная одежда» был через дорогу, в нескольких метрах от гостиницы. Гейл шла быстро и осторожно, стараясь не разбудить Кэти Пру. Но вот уже и аккуратно выкрашенная дверь магазина.
Она постучала два раза. Хелен открыла немедленно.
— Что с тобой, Гейл? Что происходит? Давай сюда. Положи Кэти Пру на эти тюки с тряпками. Здесь мягко.
Гейл положила дочку на большую кучу шерстяных изделий, громоздящихся у стены в рабочей комнате, и повернулась к Хелен.
— Ты должна мне помочь. Мне нужен билет на самолет, только не спрашивай, почему. Надо вывезти отсюда Кэти Пру. Я хочу отвезти ее к бабушке, и мне нужен билет.
— Я не понимаю. Позвони в аэропорт. Зачем тебе было приходить ко мне?
— Хелен. — Она схватила ее за руку. — Послушай, мне надо вывезти отсюда дочку. И как можно скорее.
— Что она пытается тебе втолковать, Хелен? То, что полиция запретила ей покидать страну и поэтому она не может купить билет на свое имя? — У входа в рабочую комнату стоял Тимбрук. — Больше того, она прекрасно понимает, что если ты поможешь ей взять билет — то есть бежать, — то становишься сообщницей. Этот подарок она тебе преподносит по большой дружбе.
Гейл еще сильнее сжала руку Хелен.
— Это не из-за меня, Хелен. Ты видела, что они сделали с моим домом. Я не могу здесь больше находиться. Это опасно. Я должна отправить дочь в Штаты. Пожалуйста, помоги мне.
Хелен была ошеломлена.
— Зачем тебе нужна моя помощь? Иди к властям. Иди к Джереми.
У Гейл начало сдавливать горло.
— Я не могу идти к властям. Они могут забрать ее. А Джереми… у меня есть серьезные основания не доверять ему. Поверь, Хелен, мне просто больше некого просить.
Тимбрук все это время оставался у дверей.
— Это не твое дело, Хелен. Не впутывайся. Ведь ее никто не арестовал. Если хочет, пусть уезжает из страны. Конечно, если арест не вот-вот, не рядом…
Хелен посмотрела на своего любовника, а затем снова на подругу.
— Он прав, Гейл. Если ты не сделала ничего плохого, тебе не о чем беспокоиться…
Кэти Пру пошевелилась во сне. Гейл отпустила руку Хелен.
— Ты идиотка, если веришь всем этим сплетням.
Она метнулась к Кэти Пру и подняла ее на руки.
— У меня к тебе еще один вопрос, Хелен. Тот станок, что я сделала для Лизы. Ну, тот, на котором Джилл и Лиза вязали пояса. Где он?
Хелен наморщила лоб.
— А почему ты спрашиваешь?
— Только скажи мне, где он. Последний раз, когда я его видела, он стоял здесь, в рабочей комнате. А где сейчас?
— Не знаю. Где-то здесь, наверное. — Она потерла подбородок и оглядела комнату. — Надо подумать…
В дальнем углу стоял стол, весь, кроме железных ножек, заваленный яркими лоскутами материи. Хелен подошла к нему.
— Я помню, что они работали здесь. А сама к этому столу уже с лета не подходила.
— Хелен, — неожиданно произнес Тимбрук и двинулся к ней. — Хелен, подожди!
Не слушая его, Хелен начала лихорадочно разгребать материю на столе, слой за слоем. К ней осторожно подошла Гейл со спящей дочкой на руках.
Последний отрез ткани упал на пол. Хелен показала на стол.
— Вот же он. Там, где его и оставили тогда. И еще пахнет лавандовой водой. Лиза считала, что это последний писк моды.
Гейл остановилась в метре от стола, не сводя глаз со станка, который сейчас был в жалком состоянии. Она почувствовала, что ее язык начал прилипать к гортани.
— Здесь не все, Хелен.
— Что значит, не все?
— Стержень, которым мы разделяли нити. Где он?