Вадим докурил и зашагал дальше. Он присмотрелся и заметил людей, снующих по двору. Там стояли машины, громоздились какие-то ящики.
Судя по всему, в отдельных учреждениях начиналась эвакуация. Вадим усмехнулся. Ничего, со дня на день это мероприятие станет настоящей эпидемией.
От Парковой улицы вниз к замку вела мощеная дорога. Метрах в ста она упиралась в открытые ворота, за которыми, собственно, и наблюдалась активность. Там обрывалась Весенняя улица, которая с другой стороны пересекала Парковую и уходила по прямой на север.
С востока приближалась колонна трехтонных грузовиков. Вадим собрался перебежать дорогу, но передумал, решил дождаться, пока она проедет. Смерть под колесами не входила в его планы.
Но водитель головной машины начал притормаживать, включил левый подфарник. Грузовики с трясущимися бортами один за другим сворачивали к дворцу, грохотали мимо. Их кузова закрывали брезентовые тенты.
Сиротин мог бы перейти дорогу, машины не мешали ему, но он стоял и ждал. Колонна из трех грузовиков уже катила с горки.
На другой стороне Весенней стояла молодая женщина в берете и пальто. Она с суеверным страхом провожала глазами колонну, которая въезжала на территорию дворцового комплекса, прижимала к груди портфель из серой, не очень качественной кожи.
Женщина была неплоха собой. Она стала бы еще привлекательнее без кругов под глазами, повышенной бледности и скорбных морщинок в уголках рта.
Эта особа заметила немецкого офицера, который пристально ее разглядывал, испугалась еще больше, втянула голову в плечи. Она на всякий случай посмотрела по сторонам и побежала через дорогу. Оказавшись на другой стороне, женщина обернулась словно невзначай, убедилась в том, что офицер еще не начал движение, и облегченно вздохнула. Потом она торопливо засеменила вверх по Весенней улице.
Вадим перешел дорогу и двинулся по старой улочке. Та самая молодая женщина в поношенном пальто шла перед ним по другой стороне дороги. Простенькие ботинки без каблучков, берет намеренно надвинут на уши.
Но оккупанты и их пособники все равно обращали на нее внимание. Два упитанных капрала, куривших на крыльце, оба вылитые Швейки, забыли про сигареты и свою беседу. Они задумчиво уставились ей вслед, потом взялись обсуждать барышню, забыли даже честь отдать гауптману, проходящему мимо них.
Полицейский патруль шел навстречу. Вадим поморщился. Эти коричневые френчи цвета детской неожиданности начинали утомлять его. Два фашистских прихвостня не первой свежести вразвалку тащились по тротуару, подставляли небритые физиономии ласковому апрельскому солнышку.
Редкие прохожие прижимались к стенам домов. Кто-то предусмотрительно перешел дорогу так, словно туда ему и надо было.
Девушка поздно обнаружила опасность. Она смотрела под ноги, задумалась, подняла голову и испугалась.
Полицаи осклабились. Девушка машинально шагнула к проезжей части. Один из этих скотов ухмыльнулся и сделал то же самое. Потом он присел и растопырил лапы как вратарь, ловящий мяч.
Девушка втянула голову в плечи, сделала попытку их обойти. Они перекрыли ей путь.
Вадим чертыхнулся. Надо же, Красная армия у ворот, а они тут баб окучивают!
Сомнительно, что полицаи довели бы дело до греха – служба как-никак. Но они запугали бы барышню до полусмерти. Она им что-то говорила, порывалась идти дальше. Негодяи хихикали, заступали ей дорогу, хотя и не сказать, что распускали руки.
Вадиму пришлось по диагонали перейти дорогу. Он шел с хмурым лицом, сунув пальцы за отворот френча.
– Отстаньте от меня! Что вы хотите? Я работаю в музее. Вот мои документы, – возмущалась женщина.
Патрульные увидели офицера, смутились, прервали свои притязания, неловко отдали честь. Женщина быстро глянула на Вадима и втянула голову в плечи. Он небрежно махнул ладонью. Мол, проваливайте отсюда. Она засеменила дальше.
– В чем дело, господа полицейские? – спросил герр гауптман по-русски.
Полицаи на всякий случай продолжали торчать по стойке «смирно», сделали тупые лица.
– Так это самое, господин офицер, документы проверяем у подозрительных лиц. Старший наряда Горбенко!
– Вы должны нести службу, а не пугать добропорядочное местное население, лояльное к великой Германии! – заявил господин офицер.
Патрульные смотрели на него с непониманием. Он раздраженно отмахнулся. Дескать, пошли вон, к своей русской матери! Они отшатнулись и поволоклись дальше, испуганные и присмиревшие.
Как же Вадим ненавидел эту публику, возомнившую себя властью. Гнус, отбросы человечества, а ведут себя как хозяева жизни.
Женщина убежала вперед, куда-то свернула и исчезла.
Он шел дальше и вскоре поднялся к главной городской площади. Здесь тоже было не ухожено, валялся мусор.
Посреди центральной клумбы за мешками с песком расположилась зенитная батарея. Стволы орудий смотрели вверх. Под ними мельтешили немецкие каски. Гортанно покрикивал офицер.
Практической пользы от этой батареи не было. Красная армия никогда не будет бомбить городок, напичканный памятниками архитектуры и истории. Это удел англичан и американцев. Но если немцы поставят орудия на прямую наводку вдоль улицы Семнадцатого партсъезда, то у советских частей будут проблемы.
Надрывно гудели двигатели. Страшноватые вездеходы тянули через площадь тяжелые гаубицы.
Офицеру контрразведки СМЕРШ было ясно, что без упорного сопротивления немцы не сдадутся. Они будут пятиться, переходить в контратаки вдоль всего побережья, гробить красоты Крыма, пока не сдадутся или не погибнут в Севастополе.
Службы и учреждения уже эвакуировались. Из ворот выезжали трехтонные «опели» под тентами, брали курс на запад.
На восток проследовала пехота числом не менее батальона. Солдаты в касках, навьюченные оружием и снаряжением, шли по краю проезжей части, тяжело дыша. Колыхались карабины, шоркали подошвы. Многие были небриты, неопрятны, в испачканном обмундировании. Люди тоскливо смотрели себе под ноги, почти не разговаривали.
Эти парни, принесшие войну на чужую землю, все прекрасно понимали. Погуляли – и хватит, пора на убой. Они недавно вышли из боя и теперь отправлялись на другой участок.
У двухэтажного здания оккупационной администрации Вадим сделал еще одну остановку. Здесь стоило осмотреться. Особого внимания к своей персоне офицер вермахта не привлекал. Он прохаживался вдоль ограды, нетерпеливо посматривал на часы, словно ждал кого-то.
Во дворе администрации было людно. Там стояли легкие штабные автомобили. Солдаты с засученными рукавами выносили коробки, складировали их в правильном геометрическом порядке. Паники не было, царила деловая активность. Из открытого окна второго этажа доносился смех. К повальной эвакуации немцы пока не приступали, но первые голуби уже полетели.
Через дорогу за каменной изгородью в здании бывшего отдела НКВД размещался полицейский участок. У тротуара остановился небольшой бронетранспортер. Двое мужчин в офицерских мундирах двинулись к воротам.
Один из них на миг остановился и посмотрел по сторонам. Крепко сбитый, обросший щетиной, с колючими глазками. Короткие волосы лишь на верхней части черепа, все остальное выбрито.
«Не сам ли Жора Тернопольский в гости пожаловал?» – подумал Вадим.
Он дошел до шлагбаума. Из-за кустов проступала будка охраны. Часовой в звании обер-ефрейтора смотрелся неважно. Он тяжело передвигался, серые круги выделялись под глазами.
«Почки нездоровые, – подумал Вадим. – Целебный крымский климат не помогает».
Этот парень внимательно изучил документы визитера, сверил фото с его лицом, повертел в руках командировочное предписание.
– Вы прибыли из Севастополя, господин гауптман? – поинтересовался он.
– Да, солдат, у меня срочное дело к полковнику Краусу. Я могу пройти в здание?
– Да, безусловно, господин гауптман. Не смею вас задерживать. Но полковника Крауса сейчас нет на месте. Он недавно выехал с шофером. Можете подождать, он обязательно появится. Его кабинет в конце коридора, направо от входа.
Это была не очень приятная новость. Вадим мысленно чертыхнулся. На часы он смотрел пару минут назад, прежде чем свернуть в переулок. Ничто не мешало ему сделать это еще раз.
Часы у герра гауптмана были хорошие, швейцарские, антимагнитные. Шли они идеально. Немецкий подполковник, барон, у которого он позаимствовал эту прелесть, был не в обиде. Трудно с того света предъявлять претензии.
Совершенный механизм показывал двадцать минут второго. В принципе пока не критично.
– Это плохо. – Вадим нахмурился. – Я очень спешу. В три часа должен быть на совещании в севастопольском ведомстве. Есть вероятность, что он вернется?
– Безусловно, – улыбнулся словоохотливый страж. – Господин Краус всегда возвращается. Он очень занятой человек.
– Вы эвакуируете учреждение? – Вадим посмотрел на «Кюбельваген», заднее сиденье которого распирали пухлые чемоданы.
– Нет, не думаю, господин гауптман. – Часовой как-то засмущался. – Нам ничего не известно о приказе эвакуировать это отделение. Простите, господин гауптман. – Часовой смутился еще больше. – Вам что-нибудь известно о положении на фронте? Мы выполняем охранные функции, ничего не знаем.
– Все в порядке, обер-ефрейтор, – заявил Вадим. – Русским ценой чудовищных потерь удалось подойти к Крыму, но ничего критичного нет. Их армии обессилены, солдаты морально разложены. Сейчас мы подтягиваем резервы из Румынии и с Западной Украины, чтобы покончить с их потрепанной группировкой.
Глава 6
В коридоре за небольшим холлом было сравнительно тихо. Несколько стульев вдоль стены. За одной из дверей попискивал радиоаппарат.
Вадим прошел в конец коридора. Там были еще один холл с окном и единственная дверь. Она была железная, с двумя замками. На стук никто не вышел.
Он сидел на стуле в глубине коридора и нетерпеливо посматривал на часы. Двадцать шесть минут второго, ладно, пока не цейтнот.
Сиротин осмысливал, анализировал все увиденное.