Войдя в квартиру, Катя с разбегу вспрыгнула на кровать и разразилась слезами. Затем встала и побрела на кухню. Посуда не мылась уже три дня. "Купить бы посудомоечную машину" – такие сибаритские мысли лезли в голову при виде сваленных в раковину грязных чашек и тарелок. Пузатые кастрюли, наполненные водой "для отмокания", стояли рядом на столе. "Лучше вообще не есть, – философствовала Катя, – чем посуду мыть. Надо повесить плакат на кухне: "Помни, что каждый кусок еды оборачивается грязной тарелкой, экономь посуду и время!"
Мысли ее вернулись к театру "Саломея". Может быть, кто-нибудь видел хоть что-то подозрительное на том злополучном спектакле. Неужели нет ни одной, даже самой малюсенькой ниточки или подсказки? Но как теперь найти этих зрителей? Раньше, лет девяносто назад, можно было дать в газете объявление типа: "Всех, кто был такого-то числа на спектакле "Сон Шекспира в летнюю ночь", убедительно просим откликнуться и прийти по адресу…" Сегодня это выглядело бы абсурдом. "Переверзенцев, – мелькнуло в голове. Как аккуратно выяснить у него, был ли он там?"
– Алло, – Максим Переверзенцев солидно откашлялся и повторил: – Алло, я слушаю!
– Максим Алексеевич, это Катя Муромцева, журналистка, помните, я приходила к вам?
– Да. – В голосе звучала настороженность. А может, ей так казалось?
– Вы, случайно, не были на спектакле "Сон Шекспира в летнюю ночь" 25 мая?
– Нет, не был, я в тот вечер присутствовал на це-ремонии награждения театральной премией "Бо-жественная Мельпомена" в Доме актерской гильдии. Правда, Элла по моей просьбе прислала два билета на спектакль заранее, я ее об этом попросил. До последнего момента организаторы церемонии не знали точной ее даты. Во всяком случае, за неделю еще не знали. Но когда у них все определилось, я понял, что не смогу присутствовать на спектакле, и отдал билеты племяннику. Он и пошел в "Саломею".
– Вы не дадите его телефон?
– А что, журналисты из "Столичного курьера" уже интересуются мнением рядовой молодежи?
– Вы все правильно поняли. Я сейчас делаю выборку цитат и мнений, есть уже профессор и участковый милиционер, к ним присоединится и ваш племянник.
– Милиционеры ходят в "Саломею"? – искренне удивился Переверзенцев.
– Настоящее искусство доступно всем, – нра-воучительно изрекла Катя и зажала рот рукой, чтобы уважаемый театральный критик не услышал ее смешка.
– Да, вы правы, но я думал… – стушевался Максим Алексеевич. Записывайте телефон. Передавайте Илье от меня привет.
"Значит, я ошиблась, – подумала Катя, – и берет он спер раньше".
Илья Переверзенцев так увлеченно катался на роликовых коньках, что, уже несколько раз проезжая мимо Кати, не обращал никакого внимания на ее отчаянную жестикуляцию.
– Ты Переверзенцев Илья? – кричала она, когда он выписывал вокруг нее очередной круг.
– Ну. – Тинейджер ехал прямо на Катю.
– Я тебя задержу на несколько минут, пожалуйста. – Катя поймала себя на том, что она уже почти профессионально машет руками, как заправский крановщик: "майна", "вир-ра!"
Илья остановился напротив Кати и поправил не-много съехавшую набок ярко-оранжевую бейсболку.
– Ты был на спектакле "Сон Шекспира в летнюю ночь" 25 мая в театре "Саломея"? – Катя выпалила эту фразу на одном дыхании, боясь, что он опять умчится.
– Ну. – Похоже, что он обучался в заведении, смахивающем на частную гимназию, откуда удрала Катя. Там дети тоже предпочитали изъясняться односложными словами.
Катя вдруг вспомнила, как кассирша говорила им с Алексеем, что кто-то вернул один билет с мальчиком. Значит, Илья Переверзенцев сидел рядом с убитым!
– Ты смотрел на сцену? – запинаясь, спросила Катя, надеясь, что тот ответит: "Нет, глазел по сторонам".
– Ну да. – Он удивленно посмотрел на нее.
– А ты, случайно, не видел того человека, который сидел рядом?
– Борова-то, который коленку своей цаце сжимал?
– Какого борова, – упавшим голосом проговорила Катя, – нет, другого.
– Зачем мне на кого-то смотреть в театре? – Илья Переверзенцев, по-видимому, иногда мог высказывать весьма разумные мысли.
– Ну так, из любопытства.
Племянник критика взглянул на Катю с проблесками интереса.
– Не понял – какого любопытства, я что, частный детектив?
"Мальчик неглуп, – отметила Катя. – Что мне делать-то?"
– Ну, мало ли, просто так.
– Я не очень понимаю, вы журналистка?
– Да, но в данном случае меня интересует твой сосед, он из ЮНЕСКО. Правда, может быть, это и не он, – фантазировала Катя, понимая, что очень скоро с успехом сможет играть в комедиях придурков и психов, – поэтому я и хочу у тебя выяснить, как он выглядел.
– Да я и не заметил, по-моему, он спал, во всяком случае, сидел тихо, ничем не шуршал и по коленкам не елозил.
– А сумку его ты не заметил?
– Она сбоку стояла, баул целый, я еще споткнулся о него. В такой сумке можно запросто бомбу пронести, я недавно в одном фильме видел, как похожий тип взорвал всех в кинотеатре. Вот здорово!
– Не сомневаюсь, – откликнулась Катя. – Больше ничего не помнишь?
– Нет, спал он, это точно. Я случайно его задел, а глаза у него были прикрыты, он даже и не заметил моего толчка. А вообще, вам лучше обратиться в Интерпол, там живо найдут вашего беглеца из ЮНЕСКО. Найдут и доставят по адресу.
– Я тоже так думаю, – согласилась Катя.
– А вообще, скучища на этом спектакле, я сам поспал немного под конец, проснулся от хлопанья стульев, зрители уже шли к выходу. Их еще такая мымра торопила.
– Какая мымра? – встрепенулась Катя.
– Ну, такая, – Илья сделал жест рукой, обо-значающий длинный нос, и поджал губы.
– Лина Юрьевна, – догадалась она, – рыжая в синих туфлях?
– Да вроде она, жутко облезлая такая, а на ноги ее я не засматривался.
Илья Переверзенцев помахал Кате рукой и рванул вперед, набирая скорость.
Катя чуть не сбила с ног Лину Юрьевну.
– Постойте, – крикнула Катя.
– Что случилось?
– Вы… ну… вы выпроводили всех из зала, когда закончился спектакль "Сон Шекспира в летнюю ночь" в тот вечер, когда убили человека в партере?
– Что значит "выпроводила"? Я просто немного поторопила тех, кто задержался, вот и все.
– А почему?
– Потому что нужно было, чтобы в зале никого не осталось, вот-вот должна была приехать Элла Александровна, а то, знаете, как бывает, видят режиссера, начинают приставать к нему, расспрашивать о творческих планах. А Элла Александровна была после вручения премии, усталая. Она хотела провести вечер со своими актерами, отметить это событие без посторонних. Она сама об этом попросила… Все уже вышли, по-моему. Я стояла в дверях, и тут свет погас.
Катя влетела в кабинет Гурдиной без стука.
– Элла Александровна, вы просили Лину Юрьевну поскорее выпроводить зрителей из зала после спектакля "Сон Шекспира в летнюю ночь" в тот злополучный вечер?
– Я вообще не помню такого, никто ведь не знал, что я приеду пораньше, это был для актеров сюрприз. Я попросту удрала с торжественной части… Тем более я не могла никого просить, чтобы всех выпроводили, что за чушь? Элла Александровна затянулась сигаретой и снова вернулась к чтению какой-то бумаги. – Извини, у тебя все? Мне тут прислали проект нового постановления о муниципальных театрах, я изучаю…
– Да, все.
Лину Юрьевну Катя перехватила в холле.
– Элла Александровна утверждает, что она вас ни о чем подобном не просила.
– Вы принимаете меня за сумасшедшую? – вспыхнула Лина Юрьевна.
Наступило молчание. Лина Юрьевна наморщила лоб.
– Кажется, мне об этом кто-то сказал, – не-уверенно протянула она.
– Кто?
– Кто-то из актеров, я точно не помню.
– Постарайтесь вспомнить, это очень важно…
– Да, – Лина Юрьевна удивленно посмотрела на Катю, – вспомнила. Я слышала, как мне кто-то сказал: "Звонила Элла Александровна и просила передать, чтобы немного пораньше очистили зал от зрителей, сегодня она очень устала и ни с кем не хочет встречаться". Что-то в этом роде, если я не напутала, но, по-моему, все было именно так…
– Ну а кто сказал? Вы видели этого человека?
– Нет, – почти крикнула Лина Юрьевна, – это было в антракте. У нас недалеко от сцены есть закуток, где актеры могут отдохнуть, так вот оттуда и раздался голос, а лица я не видела… Я бегала, принимала поздравления по случаю премии, закупала продукты…
"Как все было хорошо и тщательно продумано, не подкопаешься… Замотанная Лина Юрьевна, конечно, ей даже в голову не придет в такой беготне заглядывать и интересоваться, кто там чревовещает", – размышляла Катя.
– А голос был мужской или женский?
– Не помню, – Лина Юрьевна решительно покачала головой, – не помню. Впрочем, кажется, женский…
Теперь картина постепенно прояснялась. Убийца сам попросил расчистить себе место действия. Партер для убийцы.
Глава 10
– Нет, ты представляешь, – кипятилась Катя, – сидеть рядом с будущей жертвой и ничего не заметить! Ни-че-го, – раздельно, по слогам, произнесла она.
– Ну что делать, – успокаивал ее Алексей, – племянник Переверзенцева же не знал, что окажется невольно причастным к такому захватывающему событию, как убийство. Если бы знал, то как следует экипировался бы: и блокнот бы взял, и потайной микрофон, и непре-менно бы расспросил, откуда тот человек и кого ждет…
– Конечно, это все смешно, но мне, поверь, не до смеха, хоть плачь.
Алексей сидел на террасе Катиного дома и, вытянув ноги, подставлял лицо легкому ветерку, скользившему по цветам и зарослям дикого винограда. Квадратный стол и стулья, стоявшие в глубине террасы, были недавно выкрашены Василием Леонтьевичем в ярко-голубой цвет, и от этого терраса приобрела вид уголка Средиземноморья. Это впечатление усиливали большие глиняные горшки, в которых росли лаванда и маленькие симпатичные деревца с темно-розовыми цветами, носившие поэтическое название бугенвиллеи.
– Никуда и ездить не надо, сиди тут и отдыхай, деньги экономь, Алексей лениво приоткрыл один глаз.