– А вдруг это обычный визит? – возразил Антон. – Ну захотелось ей посмотреть спектакль – что тут странного?
– Вы не все знаете, – сказала Алла. – Я связалась с приятельницей из Екатеринбурга, и она кое-что рассказала о нашей жертве.
– Что-то интересное?
– Оказывается, Дорофеева проходила свидетельницей по делу об убийстве известной в городе театральной актрисы.
– Да ну? Она была причастна?
– Нет, но ее допрашивали.
– Так Дорофеева принадлежит к богеме?
– Нет, она только входила в круг обожателей убиенной – проще говоря, являлась ее фанаткой. Убийство так и осталось нераскрытым, хотя подозревали сына актрисы.
– Но он не виноват?
– С него сняли подозрения. Моя подруга убеждена, что следствие шло кое-как и не все необходимые действия, включая экспертизы, были проведены должным образом.
– Как погибла актриса?
– Ее задушили удавкой, предварительно ударив в висок тяжелым предметом, который не нашли.
– А когда это случилось?
– Давно – больше десяти лет назад.
– Алла Гурьевна, это смешно: как может столь давнее дело быть связано с нынешними убийствами?!
– А я еще не закончила. Проверили банковские счета Дорофеевой…
– На каком основании?
– Это между нами.
– Понял.
– Есть основания полагать, что, помимо пенсии, убитая получала денежные вливания от анонима. Каждый месяц последние пару лет.
– Не десять, а всего два года? – уточнил Шеин.
– Точно.
– Тогда это не может быть связано с убийством той актрисы, верно? Хотя похоже на шантаж.
– И еще одно: дневник, обнаруженный у Дорофеевой, судя по всему, ей не принадлежал.
– Как это? А кому тогда…
– Этого я не могу вам сказать – сама не знаю, однако в дневнике речь идет о сыне женщины, которая его вела, а у Дорофеевой две дочери.
– Правда? Ну, тогда… Тогда, похоже, мы снова в тупике!
– Не думаю, – покачала головой Алла. – Просто мы пока не нашли нужную дверь. Но мы ее обязательно отыщем, Антон!
– Как всегда! Вас что-то беспокоит, Алла Гурьевна?
– Вы правы, беспокоит. По всему выходит, что следы убийства Дорофеевой ведут в Екатеринбург, однако маньяк, если это действительно он, орудует в Питере. Парадокс?
– А что, если проверить похожие преступления там?
– Я это обязательно сделаю, но, Антон, вы же понимаете, что это будет стрельба вхолостую: если бы такой серийный убийца действовал в Екатеринбурге, то мы бы о нем услышали. Если же местные коллеги не захотели признавать факт, что у них завелся маньяк, то они не стали объединять дела, то есть…
– То есть, – подхватил Шеин, – мы в любом случае не узнаем, так это или нет!
– Особенно дистанционно, – кивнула Алла. – Вы когда-нибудь бывали на Урале? Говорят, там есть на что посмотреть!
– Если партия, как говорится, прикажет…
– Понятно. Хорошо, я извещу вас, а пока что пытайтесь и дальше отслеживать перемещения Дорофеевой по городу – что угодно могло бы помочь! Александр ищет машину, которую видел водитель мусоровоза, но на это надежды мало, ведь мы не знаем ни марки, ни реального цвета…
– Вот если бы у нас появился подозреваемый, мы могли бы сравнить данные!
– Правильно, – согласилась Алла, – подозреваемый нам нужен позарез! Ищите, Антон: что хотите делайте, но найдите мне хоть кого-нибудь… Да, совсем вылетело из головы: сегодняшняя жертва, оказывается, работала в Музыкальном театре!
– Да ну?!
– Проверили последние звонки: ей звонили оттуда раз сорок. Наши перезвонили, и там сказали, что погибшую ждали на репетицию, но она так и не появилась! Дамир сейчас работает с ее соседями, пытаясь выяснить, не случалось ли у нее стычек с кем-то или, может, она на кого-то жаловалась…
– Алла Гурьевна, вы меня, конечно, извините, но какое значение имеют «разборки» жертвы с кем бы то ни было, если мы имеем дело с маньяком?
– Ну, начнем с того, что и маньяки выбирают жертв не рандомно, а по определенному принципу! Ох, не хотела я говорить вам, пока не пообщаюсь с Валерией Медведь…
– А при чем здесь она?
– Медведь тоже ведет дело об убийстве актрисы.
– Еще одной актрисы?!
– Да не просто «еще одной», а тоже актрисы Музыкального театра! Пока речь шла о Дорофеевой, я не связывала эти два дела, но теперь – сами понимаете.
– То есть… А та актриса, ее тоже «расписали»?
– Лера… то есть Валерия Юрьевна ни о чем таком не упоминала, но сегодня я все выясню: к гадалке не ходи, не может тут не быть связи!
– Что-то все ниточки ведут в этот пресловутый театр… – пробормотал Шеин. – Что это за клоака такая?!
– Одна актриса – случайность, две – закономерность, а если еще сюда приписать Дорофееву, которая хоть и не актриса, а все же имела опосредованное отношение к театру…
– И посещала там представление незадолго до гибели! – вставил Антон.
– Верно, – кивнула Алла. – В общем, я побеседую с Медведь и по результатам встречи решу, стоит ли нам объединять дела. А вы продолжайте работать с Дорофеевой: она выбивается из общего контекста, но что-то подсказывает мне, что именно ее смерть – ключ ко всем загадкам в этом деле.
– Вот! – победно сверкнул глазами Логинов, плюхнув на Лерин стол два листка формата А4. – Теперь мы его точно прищучим!
– Что это и кого ты намерен прищучить? – поинтересовалась она.
– Так анализ ДНК же!
– Чей?
– Мать, ты вообще где была-то?
Виктор недоуменно развел руками. Лера и впрямь не могла понять, что происходит: последние несколько часов она занималась чтением свидетельских показаний и отчетов оперативников, пытаясь свести воедино полученную информацию и выработать план дальнейших действий. Пока что единственной зацепкой в деле оставалась жена Городецкого, последнего любовника Дианы, у которой отсутствовало внятное алиби на момент убийства. Она умоляла Логинова, который с ней беседовал, не рассказывать мужу о ее стычке с убитой и вообще не извещать его о ее осведомленности об интрижке с актрисой, и Лера пока что не видела оснований делать это: у них не было доказательств ее причастности, а генеральный директор «Суприм-Банка» – не последний человек в городе, и наверняка у него найдется немало связей, чтобы поднять волну. Не то чтобы Лера возражала против бучи, однако устраивать ее на пустом месте не имело смысла. В любом случае она не сомневалась, что, даже если Городецкая и желала устранить соперницу, она вряд ли стала бы делать это своими руками. Невозможно было сбросить со счетов и способ убийства: слишком уж он «театральный», явно демонстративный, а значит, вряд ли нанятый обманутой женой человек устроил бы такое представление… И тут является Логинов и кидает ей какую-то писульку!
– Это протокол сравнительного анализа ДНК Третьякова и убийцы: они совпали!
Лера схватила бумаги и впилась глазами в написанные сухим медицинским языком строчки.
– Это… точно? – пробормотала она, чувствуя неприятную сухость во рту и одновременно пытаясь, чтобы ее голос звучал ровно и деловито.
– На теле Кочакидзе его волосы, – подтвердил Логинов. – Двух мнений быть не может: Третьяков и есть наш злодей! Он взял у Дианы большую сумму в долг, и он имел доступ в театр в любое время суток, и либо знал, что камера на служебном входе не работает, либо сам же и вывел ее из строя. У него нет алиби, и – вишенка на торте – его ДНК совпала с ДНК волос, найденных на нижнем белье Кочакидзе. Что еще тебе нужно, чтобы его задержать?
Лера была вынуждена признать, что доказательств более чем достаточно – пусть и косвенных, но все же слишком многочисленных, чтобы их игнорировать. Однако она попыталась возразить:
– Волосы Третьякова могли попасть на труп и другим способом…
– Да ну? – осклабился Виктор. – И как же, интересно, они попали в то место, где нашли их эксперты?
Да уж, тут не поспоришь: их не могло занести туда ветром, каким бы сильным ни был порыв!
– Конечно же, Третьяков знал о ДНК, поэтому использовал презерватив, но он не мог предвидеть глупой случайности – того, что пара волосков из его роскошной шевелюры останется на месте преступления!
– Да, но зачем ему насиловать Диану? – задала вопрос Лера, цепляясь за последнюю соломинку. – Он же признал, что между ними раньше была сексуальная связь…
– В том-то и дело, что раньше! – перебил Логинов. – Мы знаем, что Кочакидзе была прагматичной дамочкой, и актеришка без гроша в кармане не мог удовлетворить ни ее материальных потребностей, ни ее амбиций. Поэтому они и расстались!
– А вот этого мы как раз и не знаем! – парировала Лера, но опер ее не слушал.
– Возможно, он полез к ней, а Диана разозлилась, – продолжал он, развивая собственную теорию. – Возникла потасовка, он ее ударил – не хотел убивать, просто так вышло…
– И изнасиловал? – недоверчиво спросила Лера.
– От злости – чего не сделаешь, когда выйдешь из себя!
– Ты хочешь сказать, что любой мужчина способен надругаться над женщиной, если его разозлить?!
– Не перевирай мои слова, я вовсе не это имел в виду! В общем, ты и сама понимаешь, что Третьяков – наш парень, только почему-то не хочешь этого признавать… А-а, знаю, он тебе нравится: смазливая мордашка, песенки – и ты «потекла»!
– Не говори ерунды! – буркнула Лера. – Я просто пытаюсь предусмотреть все возражения его адвоката: ты ведь в курсе, что это Марина Бондаренко? Да она разбомбит твою «доказуху» в два счета!
– Ну нет, против ДНК и она не попрет! – убежденно возразил Виктор. – Так что, мы едем в театр?
– Хочешь его прямо со спектакля снять?
– А что, это было бы эффектно – именно так, как он любит!
Зазвонил телефон, и Лера сняла трубку. Секунд тридцать она слушала голос начальницы, а потом сказала:
– Да, Алла Гурьевна, поднимаюсь!
– Суркова? – констатировал очевидное Логинов.
– Да… мне нужно идти!
– А как насчет Третьякова?
– Получи санкцию прокурора и действуй!
– Супер!
Лера понятия не имела, зачем ее вызвала начальница, однако с первых же слов последней ее челюсть буквально отвалилась. Подавив желание вернуть ее на место руками, она сделала усилие и закрыла рот, используя только лицевые мышцы.