– Шур, а как у тебя продвигается дело об убийстве Трифонова?
Несмотря на сытую расслабленность, он ответил вопросом на вопрос:
– А у тебя?
Она не стала юлить и рассказала о своих беседах с Бессоновым, Гамашиной, Лапшиной, Усачёвым и Карпухиным.
– Что узнала?
– Можно сказать, ничего, – призналась Мирослава. – Только то, что Анита короткое время крутила роман с тренером из клуба «Супермен», неким Карпухиным.
– Про него-то я не знал. Где ты его выискала?
– О нём проговорилась Зинаида Лапшина.
– Я ведь тоже имел с ней беседу, но она мне о нём ни гу-гу. И что за гусь этот Карпухин?
– Жеребец! – отмахнулась Мирослава.
– В смысле?
– Прыгает в любую постель.
– Понятно. Значит, Анита с ним стресс снимала.
– Типа того, – улыбнулась Мирослава. – Я надеялась, что с Карпухиным у Аниты было всё серьёзно, ан нет.
– Жаль, конечно, – сочувственно покивал следователь и, поняв, что отвертеться от подруги детства ему не удастся, сообщил: – Я тоже переговорил с её подругами и Бессоновым. В свете открывшегося факта беседовали мы и с детьми Трифонова.
– Какого факта? Ты имеешь в виду завещание?
– Именно его. Теперь наследство будет поделено на три части. И дети могли быть заинтересованы в смерти отца.
– Они не знали, что Трифонов аннулировал завещание, составленное в пользу жены.
– Откуда такая уверенность?
– Так мне кажется.
– Кажется ей, видите ли, – фыркнул Наполеонов. – Ты что, поверила им на слово?
– Не им поверила, а своему чутью, – ответила она.
– Вот мне одно непонятно, – притворно вздохнул Наполеонов.
– Чего тебе непонятно?
– Метод твоей работы! То интуиция! То чутьё! А мы разыскную работу проводим! Собираем факты! Изучаем улики, – проговорил он многозначительно.
– Всё это мы тоже делаем, – не выдержав нападок Наполеонова, вмешался Миндаугас.
– Морис, не мешай Шуре выпендриваться, – улыбнулась Мирослава, – разве ты не видишь, что «они хочут свою образованность показать» – процитировала она реплику героини из пьесы Чехова «Свадьба».
Шура насупился. Антона Павловича Чехова он и сейчас время от времени перечитывал.
– Не хмурься, дружочек. – Мирослава похлопала Шуру по животу.
– Осторожнее, – испуганно воскликнул он, – ты можешь нарушить работу моего пищеварения. – Наполеонов с благоговением прикрыл свой живот обеими руками, как бы защищая его от постороннего вмешательства.
Детективы захохотали.
– Не дом, а конюшня, – возмутился Шура, – слова сказать нельзя, ржут, как лошади.
– Мы больше не будем, – пообещала Мирослава.
– Конечно, – проворчал Шура, делая вид, что гневается, – больше вы не будете, только в таком же размере.
Мирослава, изо всех сил стараясь не рассмеяться, спросила:
– Шур, а с любовницей Трифонова ты общался?
– С Люцией, что ли? – спросил он и, не дожидаясь ответа, ответил сам: – А как же! Хотя изначально и не планировал с нею встречаться.
– Почему? – удивилась Мирослава.
– Потому что ежу понятно, – отмахнулся Наполеонов, – что девчонка не при делах.
– Отчего же всё-таки решил с ней встретиться?
– Для проформы, – вздохнул Шура. И вдруг глаза его загорелись. – И скажу я вам, прехорошенькая крошка!
– Ты, часом, не влюбился?
– Боже упаси меня от такой напасти! – испуганно произнёс следователь. – Я и с её работодательницей пообщался. С некой Вероникой Олеговной Кудрявцевой.
– И что она?
– Нахваливает девчонку на все лады. И работник, мол, она золотой, и человек добрейшей души. И скромница она у неё, каких ещё поискать по свету.
– Если она такая скромница, то зачем с женатым мужиком спуталась?
– Грубиянка ты! – не всерьёз укорил подругу детства следователь.
– И всё-таки, – продолжала настаивать Мирослава.
– Сердцу не прикажешь, – развёл он беспомощно руками и, обернувшись к Миндаугасу, подмигнул, – правда ведь, Морис?
– Не знаю, не знаю, – отозвался тот невозму-тимо.
Шура внезапно оживился и спросил Миро- славу:
– А ты сама-то была в «Дюймовочке»?
– Бутик так называется? – догадалась Мирослава.
– Ага.
– Нет, не была. Я бутиками интересуюсь только с профессиональной точки зрения.
– В «Дюймовочку» можно сходить и просто, чтобы повеселиться.
– Что же там такого весёлого? – спросил Морис.
– До тебя доходит, как до жирафа на третьи сутки, – отмахнулся Наполеонов.
– Не дерзи! Иначе остальные пирожные уйдут на сторону.
– Пошутить нельзя! – воскликнул Шура. – Название бутика говорит само за себя! В нём продают кукольные тряпки!
– Одежду для кукол? – усомнился Морис.
– Не для настоящих кукол, а для женщин, имеющих кукольные размеры! Вот, например, в юбку, что там продают, влезет только одна твоя рука!
– Ты преувеличиваешь.
– Если только самую малость.
– Шура! Ты лучше скажи… – начала Мирослава.
– Чего тебе сказать? – перебил ее Шура.
– Ты ещё с кем-то говорил о Люции?
– Говорил, с её коллегой. Она тоже отозвалась о девушке положительно. Но больше она говорила о Трифонове. Гордей-то, – закатил Шура глаза, – Гордей другое.
– В смысле?
– В том смысле, что Гордей Тимофеевич так красиво ухаживал за Люцией, что устоять перед ним было просто невозможно! А вообще-то эта девица однозначно не может быть нам интересна! – категорично заключил Наполеонов. – Но тем не менее я собираюсь завтра снова с нею встретиться.
– Зачем? – хором спросили детективы.
– Мне нужно узнать от неё, не заметила ли она слежки за собой и за ними обоими во время их встреч.
– Если бы заметила, она сразу бы сказала тебе об этом.
– Иногда человека нужно озадачить для того, чтобы он напряг свою память. Потом я хочу показать ей фотографии детей Трифонова, его жён и знакомых как Трифонова, так и Аниты.
– Значит, дела твои совсем плохи, – обронила Мирослава.
– Не злорадствуй!
– Бог с тобой, Шура, когда я злорадствовала? – искренне удивилась Мирослава.
– Прости, – повинился Наполеонов, – это у меня от досады с языка сорвалось.
– Ладно, проехали. – Мирослава ласково погладила Наполеонова по макушке и пропела: – Миленький мой, возьми меня с собой.
– Это ещё зачем? – удивился он.
– Я могу тебе пригодиться.
– Что-то я в этом сомневаюсь. – Он смерил её подозрительным взглядом.
– Шурочка, солнышко, – начала она.
Он махнул рукой:
– Если тебе что-то втемяшилось, то спорить с тобой бесполезно. Поехали!
– И возьмём с собой Славина.
– Это ещё зачем? – изумился он.
– Для красоты, – невинно заявила она.
– Для какой такой красоты? Что ты мне голову морочишь? Мне одной твоей красоты позарез хватает!
– Тут нужна мужская красота, – возразила детектив.
– А я на что? – выпятил грудь Наполеонов.
– Ты у нас средоточье ума!
Он пристально посмотрел на неё, Мирослава и не думала насмехаться.
– Тогда давай возьмём Мориса. Уж от его-то красоты в бутике все дамочки обалдеют. И делай с ними, что хошь!
– Спасибо за сомнительный комплимент, – усмехнулся Морис, – но как я понял, Мирослава имела в виду сотрудника полиции, в частности, оперативника.
Подумав немного, Наполеонов согласился.
– Ладно, пусть едет Славин. Но чтобы оба у меня рта не раскрывали! – предупредил он, грозно сверкнув своими лисьими глазами.
Мирослава сдержала улыбку и взяла под козырёк:
– Слушаемся, товарищ капитан!
– То-то же! – проворчал Шура.
– Ты останешься у нас ночевать?
– К сожалению, нет, посижу ещё часок и уеду.
Детективы поняли, что уговаривать его бесполезно, и не стали этого делать.
– Мне не всё ясно с вдовой Трифонова, – проговорил Наполеонов, ловко утащив с блюда ещё одно пирожное.
– Ты сомневаешься в её невиновности? – спросила Мирослава, сделав вид, что не заметила его трюка.
– В её невиновности я как раз не сомневаюсь, – ответил Наполеонов с полным ртом. – Но мне кажется, что она темнит что-то с местом своего рождения.
– То есть?
– Говорит, что родилась в Сибири в деревне Петушки Хвалинского района. Мы сделали запрос. Так вот, такой деревни давно нет!
– Но была?
– Была. Однако старики вымерли, молодёжь разбрелась кто куда. Я ей так и сказал, а она ответила, поэтому и я оттуда уехала. И что ты будешь с ней делать?
– В этой деревне были люди с такой же фамилией, какую она носила до замужества?
– Мне ответили, что все архивы сгорели ещё в девяностые годы прошлого века.
– Удобная история, – кивнула Мирослава.
– И я про то же.
– Шур! А что, если корни Аниты поискать в другом месте?
– В каком таком другом? – Между бровями Наполеонова пролегла складка.
– Понимаешь, давно замечено, что люди, придумывая себе новое имя, фамилию, место жительства, неосознанно связывают всё это с настоящими именами и названиями, которые они хотят скрыть.
– Слышал я такую версию. Но что нам с того?
– Мы можем попробовать найти деревню Петушки в другом месте.
– Подойти к карте и ткнуть наобум указкой?
– Нет. Закрой глаза.
– Зачем?
– Закрой и узнаешь.
– Сейчас, пирожное чаем запью. – Выпив почти полную чашку чая, он устроился поудобнее, закрыл глаза и объявил: – Подопытный кролик к эксперименту готов.
– Сибирь, – произнесла она.
– Урал, – на автомате ответил он.
– Вот видишь, – сказала она.
– Ты думаешь? – открыл он глаза.
– Предполагаю.
– Чем чёрт не шутит! – воскликнул Шура. – Пожалуй, стоит копнуть.
– Я тоже так думаю.
Вскоре Шура засобирался домой. Все оставшиеся пирожные Морис сложил в коробку и положил в пакет, туда же он добавил вторую коробку, в которой была тепличная клубника. Оба детектива прекрасно знали, что её обожает Софья Марковна, мама Шуры Наполеонова. Мирослава тем временем сходила в сад и принесла несколько веток сирени.
Шура растрогался, встал на цыпочки, чмокнул в щёку сначала Мирославу, потом Мориса, который, как всегда, не успел увернуться от Шуриных нежностей. Зато Дон, увидев, что Наполеонов направился к окну, быстро спрыгнул с подоконника и без оглядки умчался в сад.