– А отпечатки на заборе?
– Скажет, что её привозил в посёлок Трифонов.
– Неубедительно. Тем более что она уверяла, что никогда там не была.
– Хороший адвокат её отмажет. С этими доказательствами идти в суд рискованно. Нужно найти оружие.
– Сам же сказал, что она могла его выбросить.
– Сказал. Теперь ломаю голову, куда именно. У тебя никаких идей нет?
– Может, и есть, – ответила она и неожиданно прервала разговор и отключила телефон.
– Что за чёрт, – пробормотал Наполеонов, перезвонил Мирославе и услышал: «Телефон абонента не доступен. Позвоните позже».
– Опять её выкрутасы! – рассердился Наполеонов и швырнул трубку.
Мирослава между тем плюхнулась на диван и несколько минут сидела неподвижно, уставившись в одну точку. Морис, не один месяц внимательно наблюдавший за её методами работы, знал, что на самом деле она смотрит внутрь себя, и сидел тихо, боясь помешать ей.
Наконец она обернулась к нему и резко сказала:
– Собирайся! Едем!
– Куда? – вскочил он.
– В гости к Люции.
– Что? – изумился Миндаугас. Он ни минуты не сомневался, что Маковецкая и на порог не пустит частных детективов.
Однако делать было нечего, Волгина уже была в прихожей, и он устремился за ней. Пока они ехали к дому Маковецкой, Морис удивлялся про себя тому, что вечерний мегаполис неожиданно притих. Машины куда-то испарились. Он думал, к чему бы это. Лёгкий холодок пробежал по его коже.
Мирослава каким-то образом догадалась о его ощущениях или прочла его мысли. Она усмехнулась и развеяла его сомнения:
– Машин нет, потому что дорогу перекрыли в двух местах. Поэтому все, кому нужно в центр и другие районы, сюда не суются, едут в объезд.
– Так просто? – вырвалось у него с облегчением.
– Угу, как правило, самое простое объяснение оказывается верным.
Они въехали во двор, в котором жила Люция. Мирослава попросила поставить машину за живой изгородью из акации.
– Нас могут оштрафовать, – предупредил Морис.
– Как говорит мой любимый двоюродный братец Виктор, нехай.
– Странное слово.
– Нормальное южнорусское слово. Можно сказать, украинское, – немного подумав, добавила она.
– Откуда ваш брат знает украинский?
– Его отец с Украины, Витя часто летом гостил у бабушки и научился у стариков. Молодёжь в ту пору предпочитала говорить по-русски.
– Выходит, зря Тарас Шевченко старался, – проговорил Морис только для того, чтобы не воцарилось молчание.
– Это он наперекор «проклятому» царизму, – усмехнулась Мирослава, – сам же он вёл свои дневники на русском языке. Да и большая часть прозы Шевченко написана на русском языке.
– Выходит, он думал по-русски? – удивился Морис.
– Выходит, – согласилась Мирослава. Она знала, что Миндаугас думает по-литовски и всё, что не предназначено для чужого уха, бормочет себе под нос тоже по-литовски.
Мирослава взяла его за руку и втащила в арку дома, расположенного напротив дома, в котором жила Маковецкая. Арка смотрела как раз на подъезд Люции.
– Какое удобное расположение, – похвалила Мирослава, – как будто как раз для нас и соорудили.
– Что дальше? – спросил Миндаугас, в его душе нарастало чувство приближения чего-то ужасного.
– Вот тебе номер телефона, – сказала Мирослава, сунув ему под нос крупно написанные на листке бумаги цифры.
– Люции? – догадался он. – И что я ей скажу?
Она тщательно проинструктировала его и велела:
– Повтори.
Он послушно повторил, после чего поинтересовался:
– Зачем всё это? Вы что, собрались сами задерживать её?
– Может, и собралась…
– Но мы не имеем права, – напомнил он.
– Не забивай свою красивую головку такими пустяками, – снова усмехнулась она, но глаза её при этом вовсе не были весёлыми, в них горела ярость и решимость.
– Вас могут привлечь, – робко проговорил он.
– Сядем усе!
– Что?
– Ничего. Звони! Пора.
Морис набрал номер и проговорил почти что шёпотом:
– Люция, мы встречались с вами в бутике, вы милая девушка. И я хочу предупредить, что наши сотрудники едут задерживать вас, чтобы предъявить вам обвинение в убийстве. Ваша сообщница во всём призналась.
– Какая? – невольно воскликнула она.
– Вам лучше знать, – ответил он и отключил связь.
«Это он, – подумала Люция, – тот самый, что пришёл с остальными, а потом стоял и молча пялился на меня». Как и предполагала Мирослава, Маковецкая приняла шёпот Миндаугаса за голос Славина. «Какая я идиотка, – думала между тем Люция, – до сих пор не избавилась от пистолета. Что же делать?» Она заметалась по квартире, потом воскликнула вслух:
– Скорее! Скорее! Я должна уйти до их приезда. – Она достала оружие из ящика комода, положила его в сумку и кинулась к входной двери. В подъезде она остановилась перед самым входом и взяла оружие в руку. Неизвестно, о чём она думала, но ненависть уже отравила её разум.
Мирослава заметила, как открылась дверь подъезда, и на крыльце нарисовался девичий силуэт.
– Маковецкая, сдавайтесь! И без глупостей! – прокричал Морис то, что велела ему Мирослава. И тотчас раздались выстрелы. Ему показалось, что пуля пролетела прямо возле его виска. – Чёрт! – выругался он по-русски.
– Прижмись к стене, – сказала Мирослава, – и не высовывайся.
Морис выполнил её распоряжение, но тут увидел в руках Мирославы оружие и воскликнул:
– Что вы собираетесь делать?!
В ответ раздались выстрелы. Люция целилась на голос.
– Не ори, чёрт тебя побери! – прошипела Мирослава.
Миндаугас обессиленно прижался спиной к стене.
– Гражданка Маковецкая, бросьте оружие! – крикнула Мирослава хорошо поставленным голосом.
Командный голос дед помог ей выработать с детства, уверенный, что внучка пойдёт по его стопам. Хотя внутренне и противился этому. Но то ли гены взяли своё, то ли его личный пример оказался заразительным для внучки, но Мирослава о другой профессии и не думала.
В ответ на приказ Мирославы снова раздались выстрелы. Пули ложились рядом с аркой, ещё немного, и они будут долетать до её внутренних стен.
– Морис, иди вглубь.
– Ни за что!
– Это приказ! – разозлилась она не на шутку. – Позвони Наполеонову, скажи, чтобы выезжал срочно. И с группой! Преступница вооружена. И вызывай «Скорую».
– Зачем? – побледнел он так сильно, что Мирослава заметила его бледность даже при неровном лунном свете. – Никто же не ранен.
– Сейчас будет, – пообещала она, стиснув зубы, и подняла свой пистолет.
Морис поторопился выполнить её распоряжение. Следователь, услышав про вооружённую преступницу, заорал:
– Вы где?!
– Возле дома Маковецкой. Она в нас стреляет.
– Зачем вас туда… – начал он, но тут же оборвал себя и крикнул, прежде чем отключиться: – Выезжаем!
Морис медлил с вызовом «Скорой», как дисциплинированный европеец, он понимал, что за ложный вызов им придётся отвечать.
Но тут он услышал сдавленный шёпот Мирославы:
– Эта гадина, пока пряталась в тени, успела перезарядить оружие. Но сейчас она будет вынуждена выйти из укрытия на свет, чтобы в нас попасть.
И тут раздалось сразу несколько выстрелов с той стороны, где была Люция. И всего один раз в ответ щёлкнул пистолет Мирославы. В тот же миг раздался душераздирающий женский крик. Морис непослушными пальцами набрал номер «Скорой» и оставил вызов.
– Вы убили её? – обернулся он к Мирославе.
– Думаю, нет, – ответила она и, выйдя из арки, быстрым шагом направилась в сторону стонущей на земле девушки. Ногой Волгина отбросила далеко в сторону оружие, выпавшее из рук Маковецкой.
– Вы прострелили ей запястье, – вырвалось у Мориса, подоспевшего к месту преступления.
– А ты хотел, чтобы я прострелила ей голову? – равнодушно пожала она плечами.
– Девушка может истечь кровью.
– Не надо было так долго медлить с вызовом «Скорой».
– Но я подумал… – начал он оправдываться.
– Я велела тебе не думать, а действовать, – прервала она его и отвернулась.
И тут, к облегчению Миндаугаса, раздались сразу две сирены, сливаясь в одну. Первым выскочил из машины Наполеонов, но бросился он не к Люции, а к Мирославе.
– Ты цела? – спросил он и стал торопливо ощупывать подругу детства.
– Перестань меня лапать, – прошипела Мирослава, – лучше займись Маковецкой.
Над Люцией уже склонился врач «Скорой».
– Ну что, доктор? – спросил следователь.
– Будет жить, – флегматично ответил тот.
– Вот и хорошо. – Наполеонов кинулся к эксперту-криминалисту: – Что скажешь, Афанасий Гаврилович?
– Что я скажу, – пробасил Незовибатько, – тут экспертиза требуется.
Оперативники Аветик Григорян и Дмитрий Славин принесли пули, которые собрали с земли.
– Тут все? – спросил Наполеонов, посмотрев на них строгим взглядом.
– Мы облазили всё вокруг, – ответил Славин.
– И арку до конца обследовали, – добавил Аветик.
– Молодцы!
– Служим Советскому Союзу! – отрапортовал Славин.
– Не придуривайся, – прикрикнул на него следователь.
– Он хотел сказать России! – тотчас заступился за товарища Аветик.
– Заступничек, – проворчал следователь.
– Спасибо, друг! – хлопнул Григоряна по плечу Славин.
Люция, услышав голос Дмитрия, с трудом приоткрыла глаза и проговорила укоризненно:
– Зачем вы со мной так?
– О чём это она? – удивился Славин.
– Заговаривается, – снисходительно пояснила Мирослава.
Следственная группа продолжала осматривать всё вокруг, «Скорая» уехала. Мирослава махнула Морису, и они направились в сторону своей машины.
– Куда это вы? – кинулся вдогонку за ними следователь.
– Никуда, – устало отозвалась Мирослава, – подождём в машине, а потом поедем следом за вами.
– Ладно, – махнул рукой Наполеонов.
Когда детективы оказались в салоне, Морис открыл бутылку «Волжанки» и протянул её Мирославе. Она жадно прильнула губами к горлышку и стала пить. Потом опомнилась: