– Вы не боялись, что ваш муж изменит своё завещание?
– Нет, – снова рассмеялась она.
– Почему?
– Этот надутый индюк боялся выглядеть смешным в глазах окружающих.
– Не вижу ничего смешного в том, чтобы лишить наследства неверную жену.
– Никто не знал, что я ему неверна.
– То есть?
– Трифонову ничего не удалось разнюхать. Если он о чём и догадывался, то молчал. О своих подозрениях муж не распространялся. То, что об этом знали или догадывались мои приятельницы, в расчёт не бралось.
– Но всё равно вы шли на риск.
– В какой-то мере да, – согласилась она, – но даже если бы он отменил завещание, он остался бы вовсе без него. И что?
– Что? – машинально повторил следователь.
– То! С детьми он в ссоре. Бывшей жене ему было стыдно в глаза посмотреть. А кого мы больше всех ненавидим?
– Кого?
– Того, перед кем чувствуем себя виноватыми. Так что я в любом случае не осталась бы внакладе. А теперь я выиграла! И вам нечего мне предъявить!
– Ошибаетесь, – сказал следователь и включил запись разговора двух подруг.
– Откуда у вас это? – округлила она глаза, узнав собственный голос и голос Люции.
– Ваша подруга дала.
– Вот стерва! А я ей верила!
– Так верили, что решили всю вину свалить на неё одну.
– Так она всё это придумала! У меня бы мозгов не хватило.
– Не понимаю, что вам не хватало? Зачем было настраивать мужа против себя?
– Чтобы избавиться от него, – цинично ответила Анита.
– У вас же было всё! Зачем вам понадобилось убивать Трифонова?
– Вы думаете, приятно спать со старым козлом? – усмехнулась она.
– Так уж и со старым, – переспросил Наполеонов, – ему шёл пятьдесят шестой год.
– А вы представьте себе его обвисшее брюхо, розовую лысину, которую он пытался спрятать, начёсывая свои редкие волосёнки, его вылезавшую по утрам седую щетину и эти вставные зубы.
– Предположим, вставные зубы есть и у молодых.
– Предположим, – развязно усмехнулась она, – например, у вас.
У Шуры, слава богу, ещё все зубы были свои, но он считал дурным тоном говорить о своих зубах этой распущенной девице.
– И потом, – сказала она тихо, – я просто ненавидела его.
– За что?
– За то, что он успел хапнуть!
– С чего вы взяли, что Трифонов что-то откусил от общего пирога?
– Откуда же у него богатство?
– Оттуда, что он и его жена работали, как проклятые! Вся вина Трифонова в том, что он на старости лет бросился бегать за молодками. Они, вернее, вы со своей подельницей и убили его за это.
– Не я, а Люция. Когда наступил подходящий момент, она воспользовалась им. И потом, я вам не верю, – сказала Анита.
– В чём?
– В том, что Гордей нажил деньги своим собственным горбом! Как говорила некогда моя прабабка: «Трудом праведным не наживёшь палат каменных». Вот прадед рассказывал, что когда он работал на заводе наладчиком, то зарабатывал 40 руб в месяц. В те времена это о-го-го какие деньжищи были. А зам. генерального директора на этом же заводе получал 250 руб. Но это раньше, а теперь у кого насест выше, тот и получает больше. А трудягам одна шелуха летит. И где справедли- вость?!
Наполеонов сам не любил тех, кто нажился в годы разрухи на горе страны. Он был тогда ребёнком и не мог понимать весь ужас падения своей родины, которую с высоты сверхдержавы столкнули в пропасть безнадёжности и нищеты. Но он знал наизусть многие стихи тётки Мирославы Виктории Волгиной, которые были криком души. Одно из них, написанное в 1995 году, пришло ему на память сейчас:
Орел – распластанные крылья!
Огнем оплавлено стекло.
И странно то, что пахнет пылью,
Когда и пепел унесло.
Утихомирилась стихия
Иль затаилася на миг?
Вновь обретенная Россия –
В две стороны орлиный лик.
……………………………
Но заросла травой болотной
Босой Аленушки любовь.
Летят российские полотна:
Кричат – свобода! Стонут – кровь…
Где золотая середина?
Кому дано сдержать узду?
Двулика или двуедина?
На славу или на беду?
Летят проклятья и молитвы,
Как стрелы диких орд. И что ж,
Пир средь чумы иль поле битвы?
Никак того не разберёшь.
Россия! Родина! Отчизна!
Душа, сгоревшая дотла!
Но никому не быть на тризне
Великорусского орла!
Наполеонов был счастлив, что время беспрецедентного унижения и разорения страны, как он надеялся, ушло навсегда. Но отголоски прошлого слышны до сих пор. Ещё живы и процветают те, кто отрывал лакомые кусочки от истекающего кровью тела неспособной на тот момент защитить себя страны. Но Трифонов к тем лиходеям не относился. Устав убеждать упёртую девицу, что и своим трудом и умом можно в наше время многого добиться в жизни, вызвал конвой и велел увести Аниту Трифонову.
Вскоре перед ним сидела Люция. Несмотря на свою прямо-таки ангельскую внешность – чего греха таить, и сам следователь едва не купился на неё, эта девица была куда безжалостней и циничной своей не блиставшей особым умом подруги.
– Как вы познакомились с Трифоновым?
– После того как Анита вышла за него замуж, она сообщала мне о его привычках, семье, друзьях, сослуживцах и о том, какой дорогой он ездит домой, разумеется, тоже.
– То есть вы постоянно следили за ним?
– Можно сказать и так. Анита поставила на его телефон специальную программу, которая позволяла нам держать Трифонова под колпаком. Нам оставалось только ждать подходящего случая.
– И вы его дождались?
– Да, накануне Анита сказала, что подслушала разговор Трифонова с женой, поняла из него, что у них состоится встреча.
– Одна из свидетельниц сообщила, что Трифонов сбил вас своей машиной.
Люция криво усмехнулась:
– Я что, идиотка, что ли, бросаться под колёса?
– Не понял.
– Я только сымитировала его наезд на меня
– Каким образом?
– Перебежала через дорогу, бросив позади себя обычное полено.
– Полено?
– Да, – усмехнулась она.
– А вы не боялись, что не успеете перебежать дорогу?
– Перед тем как готовилась, немного боялась, а потом уже не думала об этом, – призналась Люция.
– Каким образом вы опередили Трифонова?
– Получая информацию с его телефона, я легко сообразила, что он поедет домой, и, выбрав короткий путь, прибыла на место, спрятала машину. Ещё и отдышаться не успела, как показался его автомобиль, я и рванула через дорогу, что было мочи. И тут мне повезло.
– То есть?
– В траве был камень, и я сильно разбила ногу, полилась кровь. А тут и спаситель примчался. – Она горько усмехнулась. – Ну а потом у нас всё завертелось.
– У вас не было соблазна женить Трифонова на себе вместо убийства?
– Был, – призналась она.
– Почему же вы не сделали этого?
– Анька всё равно бы раскрыла мой обман, и вся наша неприглядная история вылезла бы наружу. Поэтому я решила не отступать от обдуманного нами плана.
– Откуда вы узнали, что Аниты не будет в тот вечер дома и что домработница будет отсутствовать? Вы ведь никогда не созванивались?
– Нет. Первое время мы встречались в парке. Потом и со встречами завязали. А об отсутствии в доме Аниты и домработницы Анита мне сама сказала.
– Когда?! – удивился следователь.
– Во время драки, – криво усмехнулась Люция. – Анита специально её затеяла, чтобы передать мне информацию.
– Хитро, – обронил следователь.
Девушка самодовольно усмехнулась.
– Вам не страшно было убивать человека, с которым вы спали? – спросил Наполеонов.
– Я тогда не думала о страхе, – призналась она.
– Вы хорошо стреляете?
– Не очень, – усмехнулась она, – жаль, что не смогла попасть в вашу сотрудницу. Ненавижу удачливых девушек!
Наполеонов не стал говорить Маковецкой, что Мирослава не является сотрудницей полиции. Вместо этого он сказал:
– Однако в Трифонова вы попали.
– К нему я подошла впритык и выстрелила.
– Он не удивился вашему появлению?
– Наверное, не успел.
– Откуда у вас оружие?
– Сколько помню себя, оно лежало в ящике комода под бельём. Прадед его с фронта привёз. Оружие было чистым и нигде не зарегистрированным. Короче, его как бы и не было. Грех было не воспользоваться таким подарком.
– Мы знаем, что в посёлок вы въехали на такси, загримировавшись под старуху. Но как вы выбрались из него?
– На лодке. Анита спрятала её в нише под обрывом. Трифонов решил, что лодку унесла река. Спуск там опасный, так что никто лодку искать не стал.
– А вы, значит, не побоялись рискнуть?
– Я ловкая, – похвасталась девушка.
– Я вижу, – обронил следователь. И вызвал конвой.
– До чего доводит дикий капитализм, – вздыхал Наполеонов, рассказывая позднее детективам страшную и печальную историю двух озлобленных девушек. После школы девицам делать было нечего, вот и смотрели они телик. А там одни звёзды, дамы полусвета, ловцы скороспелой удачи, их хоромы и вороха дорогущего тряпья. Шопинги всякие, заморские страны. «А чем мы хуже их?» – спрашивали они друг друга. Им обеим, как, уверен, и тысячам других девчонок из глубинки и не только тоже захотелось красивой жизни, вот они и разработали свой чудовищный план.
Анне не составило труда отбить Гордея у жены. Он, как увидел её без ничего, так у него слюни до пупа свесились. А она давай из себя недотрогу строить.
– Да уж, – сказала Мирослава, – реакция некоторых людей на катастрофическое расслоение общества превращает их в беспощадных чудовищ.
Все трое замолчали, погрузившись на время в невесёлые мысли.
Но, как утверждала надпись на кольце царя Соломона, всё проходит.
И дело об убийстве под золотым дождём тоже прошло. Вернее, было передано в суд, которому и предстояло определить меру вины обеих девушек.
Сын Гордея Тимофеевича Трифонова Сергей Гордеевич Трифонов позвонил в детективное агентство поздно вечером, извинился за поздний звонок и попросил разрешения приехать на следующий день. Морис назначил ему на два часа пополудни, и тот не стал спорить.