— Капитан Уизерс хочет оградить меня от неприятностей. Он очень внимателен.
— Неужели вы не понимаете, — сказал Аллейн, — что в ваших же интересах доказать, что вы оба сели в машину и уехали в «Матадор» прошлой ночью?
— Почему? Я вовсе не хочу, чтобы говорили…
— Миссис Холкат-Хэккет, — перебил ее Аллейн, — вы хотите, чтобы у вас с капитаном Уизерсом было алиби, или не хотите?
Она начала хватать ртом воздух, словно рыба, вытащенная на сушу, потом дико посмотрела на Фокса и ударилась в слезы.
Фокс поднялся, с тяжеловесным тактом отошел в дальний конец комнаты и принялся рассматривать фотографии лошадей на стене. Аллейн ждал, пока наманикюренные пальцы судорожно рылись в элегантной сумочке. И вот показался кружевной уголок носового платка, украшенный монограммой. Миссис Холкат-Хэккет судорожно дернула за него. Что-то с грохотом упало на пол. Аллейн наклонился и поднял вещицу, которую она уронила.
Это был золотой портсигар с вделанным в крышку медальоном, окруженным бриллиантами.
20. Роуз Бирнбаум
Миссис Холкат-Хэккет принялась с таким видом прижимать носовой платок к глазам, словно он был сделан из промокательной бумаги.
— Вы пугаете меня, — пробормотала она. — Я просто в отчаянии.
Аллейн задумчиво вертел в руках портсигар.
— Но у вас нет оснований приходить в ужас, совсем никаких оснований. Неужели вы не видите, что если сможете представить мне доказательства, что вы с капитаном Уизерсом прямо из Марсдон-Хауса поехали в «Матадор», это сразу же избавит вас от всяких подозрений в причастности к смерти лорда Роберта?
Он сделал паузу. Она принялась раскачиваться взад-вперед, ударяя друг о друга кулаками и поворачивая голову из стороны в сторону, словно автомат.
— Я не могу. Я просто не могу. Я больше не скажу ни слова. Ни единого слова. Это ужасно. Я больше ничего не скажу.
— Ну, хорошо, хорошо, — сказал Аллейн, немного смягчившись. — Не нужно ничего говорить. Я все узнаю из других источников. У вас изумительный портсигар. Медальон очень старый, я полагаю, времен итальянского Возрождения. Исключительная работа. Не удивлюсь, если автором этой тончайшей резьбы был сам Бенвенуто. Вам не известна история этого медальона?
— Нет. Он каким-то образом попал в руки к Морису, и тот вделал его в портсигар. Я без ума от старинных вещей, — всхлипнув, сказала миссис Холкат-Хэккет, — просто без ума.
Аллейн открыл крышку. Внутри было выгравировано: «Е. от М. У.». Он закрыл портсигар, но не спешил вернуть.
— Не потеряйте его, миссис Холкат-Хэккет. Этот медальон может украсить собой любую коллекцию. Вы не боитесь носить его при себе?
Казалось, его интерес помог ей взять себя в руки. Еще раз промокнув глаза, она сказала:
— Я так рассеянна. Может быть, мне и правда не следует носить его с собой. Только вчера ночью я едва не забыла его.
— Да? Где именно?
Не успел он задать вопрос, как на ее лице снова отразился ужас.
— Где-то во время бала.
— Случайно, не в зеленой гостиной наверху?
— Я… да… по-моему, именно там.
— Когда это произошло?
— Я не знаю.
— Разве вы не сидели в этой комнате с капитаном Уизерсом во время ужина?
— Да. Почему бы и нет? Почему я не могла сидеть там? — Она нервно скомкала в руках платок и спросила: — Откуда вы об этом знаете? Мой муж… я не… он что, установил за мной слежку?
— Я ничего подобного не имел в виду. Просто мне совершенно случайно стало известно, что вы находились в этой комнате незадолго до часу ночи. Вы говорите, что забыли там свой портсигар. А теперь постарайтесь вспомнить, что вы сделали, когда вышли из гостиной?
— Я отправилась в дамский гардероб, чтобы немного привести себя в порядок. Когда я открыла сумочку, я сразу же заметила, что портсигара там нет.
— Хорошо. Пока вы шли из зеленой гостиной по направлению к дамскому гардеробу, который находился через дверь от нее, вы, случайно, не заметили на галерее лорда Роберта? Только, пожалуйста, не подумайте, что я пытаюсь подстроить вам ловушку. Я просто хочу знать, видели ли вы его.
— Он поднимался по лестнице, — сказала она уже более спокойным голосом.
— Прекрасно. Находясь в гардеробе, вы не слышали, как звякнул телефон, когда кто-то поднял трубку?
— Да. Сейчас, когда вы сказали об этом, я вспомнила, что слышала.
— Когда вы вышли из гардероба, вы вернулись за своим портсигаром?
— Нет. Нет, я не возвращалась.
— Почему?
— Почему? Потому, что забыла про него.
— Снова забыли?!
— Не то чтобы забыла, просто я шла по галерее, а в другой гостиной, ближе к лестнице, сидел Морис и ждал меня. Я вошла в гостиную и тут вспомнила про портсигар, и он сам сходил за ним.
— К тому моменту звонивший уже повесил трубку? — спросил Аллейн.
— Не знаю.
— А кто-нибудь еще был на галерее?
— По-моему, нет.
— Там, случайно, не было невысокой и довольно неприметной дамы, которая сидела в одиночестве?
— Нет. Я не видела никого на галерее. В гостиной был Дональд Поттер.
— Капитан Уизерс долго отсутствовал?
— Не думаю, — нервно сказала она. — Я не помню. Я разговаривала с Дональдом, потом мы все вместе пошли вниз.
— Капитан Уизерс не говорил, был ли его кто-нибудь в зеленой гостиной, когда он вошел туда?
— Нет, он ничего не говорил об этом.
— Вы не позволите мне оставить этот портсигар у себя на двадцать четыре часа?
— Почему? Зачем он вам понадобился?
Аллейн заколебался и в конце концов сказал:
— Я хочу выяснить, узнает ли его кто-нибудь еще. Вы доверите его мне?
— Хорошо, — ответила она. — Я не могу отказаться, не так ли?
— Я буду очень осторожен с ним, — заверил ее Аллейн. Он опустил портсигар в карман и повернулся к Фоксу, по-прежнему стоявшему в дальнем конце комнаты. В руке Фокс держал открытую записную книжку.
— Я полагаю, это все? — спросил Аллейн. — Мы ничего не упустили, как, по-вашему, Фокс?
— Не думаю, сэр.
— В таком случае, не смеем больше вас задерживать, миссис Холкат-Хэккет, — сказал Аллейн, вставая. Она тоже поднялась с кресла, и он заметил в ее глазах вопрос. — Вы хотите что-то добавить к тому, что уже сказали? — поинтересовался он.
— Нет. Но несколько минут назад вы сказали, что все равно узнаете то, о чем меня спрашивали. Вы упомянули о других источниках.
— А, вы имеете в виду, что я интересовался, поехали ли вы с капитаном Уизерсом из Марсдон-Хауса в «Матадор» и сколько времени там пробыли? — оживленно отозвался Аллейн. — Да, мы обратимся к швейцару и администратору в «Матадоре». Они, наверное, смогут нам помочь.
— Мой Бог, вы не должны этого делать!
— Почему же нет?
— Вы не можете так поступить! Бога ради, скажите, что не сделаете этого! Бога ради…
Ее голос поднялся почти до истеричного крика. Фокс тяжело вздохнул и бросил на Аллейна взгляд, исполненный стоического терпения. Дверь в библиотеку открылась, и миссис Холкат-Хэккет мгновенно замолчала.
В комнату вошла некрасивая девушка, которая, судя по одежде, собиралась на прогулку.
— О, простите, — сказала она. — Я не знала…
Миссис Холкат-Хэккет с затравленным видом огляделась по сторонам и вылетела из комнаты со скоростью, которую только была способна развить в своих туфлях на высоких каблуках.
Дверь с шумом захлопнулась за ней.
Некрасивая девушка, безукоризненно одетая, причесанная и подкрашенная, перевела взгляд с Аллейна на Фокса.
— Простите, — нервно повторила она. — Боюсь, мне не следовало входить. Может быть, мне пойти за ней и узнать, не могу ли я что-нибудь сделать для нее?
— На вашем месте я не стал бы этого делать, — сказал Аллейн. — Миссис Холкат-Хэккет очень расстроена вчерашним трагическим происшествием и, я думаю, предпочтет побыть одна. Вы мисс Бирнбаум?
— Да. А вы детективы, не так ли?
— Совершенно верно. Мое имя Аллейн, а это мистер Фокс.
— О, очень приятно, — поспешно сказала мисс Бирнбаум. Она немного поколебалась, а потом протянула им руку и с сомнением взглянула в лицо Аллейну. Он почувствовал, как ее холодные пальчики сильнее вцепились в его руку, словно у испуганного ребенка.
— Надо полагать, вас все это тоже очень расстроило, не правда ли?
— Да, — послушно ответила она. — Это ужасно. — Она сплела пальцы рук. — Лорд Роберт был очень хороший человек, правда? Он был так добр ко мне.
— Я надеюсь, что ваш зуб почти прошел, — сказал Аллейн.
Она посмотрела на свои руки, потом подняла голову.
— Он у меня и не болел, — заявила она.
— Не болел?
— Нет. Просто я хотела уехать домой. Я ненавижу выезжать в свет! — добавила мисс Бирнбаум с неожиданной силой. — Я всегда знала, что так и будет!
— Какая незадача! Зачем же вы это делаете?
— Потому, что моя мама заплатила миссис Хэккет, я хочу сказать, миссис Холкат-Хэккет, пятьсот фунтов за то, что она будет вывозить меня, — ответила мисс Бирнбаум с обезоруживающей откровенностью.
— Эй! — воскликнул Аллейн. — Вам не кажется, что вы выдаете коммерческую тайну?
— Вы никому не расскажете, что я проболталась вам, правда? Я до сих пор никому не говорила об этом. Ни одной живой душе! Но вы почему-то внушаете мне доверие. К тому же я сыта всем этим по горло. Я совершенно не гожусь для светской жизни. Господи, какое облегчение выговориться!
— А чем бы вы хотели заниматься?
— Я хотела бы учиться живописи. Мой дедушка был художником, его звали Джозеф Бирнбаум. Вы когда-нибудь слышали о нем?
— По-моему, слышал. Это не он написал «Еврейскую субботу»?
— Точно. Он был еврей, естественно. И я еврейка. Моя мама нет, а я еврейка. Это еще одна из тех вещей, о которых я не должна говорить. Мне всего шестнадцать лет. Вы решили, что я старше?
— В общем-то, да.
— Это потому, что я еврейка, — объяснила мисс Бирнбаум. — Они обычно быстрее взрослеют. Что ж, наверное, я не должна вас задерживать.
— А я хотел бы задержать вас на минутку, если не возражаете.