– Итак, – говорит Макс, когда все собрались. – Вот вам помидоры. Дизайн исследования такой: кидайте в Смерть и записывайте результаты, сколько штук надо кинуть, какой сорт лучше действует. Конечно, исследование не очень корректное: Смерть больше боится старших опытных хирургов, а молодняк Ее вообще не пугает. Хотя как раз Митя прогнал Ее помидором. Вот Мите поручим статистический обсчет, а потом пусть доложит. И нечего ржать. Патронов все равно до начала месяца не дадут. Когда сломался последний краниотом, вы же сверлили кость ручной дрелью, как двадцать лет назад? Сверлили и не мявкали.
– Мявкали, – поправил Мигель. – Еще как. Иногда даже нецензурно.
– А сейчас патроны кончились, так что стреляйте помидорами… то есть бросайтесь помидорами, – проигнорировал замечание Макс. – И еще: это все-таки очень невежливо – кидать Смерти в морду помидором. Поэтому соблюдайте этикет: бросили помидор и извинитесь: «Простите, пожалуйста, я не хотел, так получилось». Всем все ясно? Разбирайте боезапас.
– Я арбуз принес, – говорит Мигель, доставая небольшой зеленый шар.
– В ноябре арбуз?
– Да я забыл про него, он под кроватью лежал.
– В Смерть кидать?
– Вот еще! Съесть.
– Ну нет, перед операцией арбуз не самая лучшая еда. После операции пожалуйста.
– Да он малюсенький. На шестерых-то.
Арбуз слегка начал подгнивать, образовав округлый патологический очаг в мякоти.
– О, смотрите, прямо опухоль в голове, – сказал Макс. – Глиома.
– Нет, это не глиома, это метастаз, – возразил Кирилл, нарезая арбуз кругами. – Смотри, граница какая.
– Ты срезы толстые делаешь, объемную модель не сделать, как на МРТ, – заметил Мигель. – Вырезаем патологический очаг единым блоком. Немного кровит… то есть сок потек. Мм… вообще-то вкусный арбуз.
– Доели? Кто свободен, пошли на общую линейку.
– Я лучше к операции подготовлюсь, – отказывается Варвара. – Электроды соберу, стимуляторы проверю. Меня же заранее Кирилл не предупредил, что такая операция сегодня.
– А какая? – отрывается от компьютера Митя.
– Блок-резекция у пациентки со злокачественным новообразованием средостения, с прорастанием в позвонки грудного отдела позвоночника. Только несколько хирургов в стране умеют ее делать – единым блоком удалить опухоль и три позвонка, пророщенных ею. Несколько – это один наш Алексей Олегович, он в Германии научился. И если у Кирилла Александровича сегодня все получится, то он будет второй, – поясняет Макс. – Операция длинная, часов десять-одиннадцать, да, Кирилл? Ладно, я пошел к демонам.
После линейки Макс заходит в реанимацию с непередаваемым выражением лица.
– Ты чего? – удивляется Глеб.
– Ты вот после линейки ушел, а заведующих хирургическими отделениями оставили, – сказал Макс. – И сказали буквально следующее: «Все помнят, что в воскресенье выборы? Во все отделения придут выборщики, чтобы наши больные как полноценные граждане страны тоже проголосовали. И в реанимацию придут. Пусть дежурные врачи обоих реанимационных отделений приготовят стерильные халаты для выборщиков. Выборщики с ящиком придут в реанимацию, а наши реанимационные больные должны голосовать. И паспорта не забудьте». Так что, Глеб, позвони родственникам, пусть их паспорта принесут.
Молчание. В палате реанимации после перевода благополучных оперированных остаются двое – один Рыков, вегетативное (то есть «овощное») состояние, второй Куциев, 20 дней на ИВЛ, пытаются снять, уже почти дышит, на вспомогательной вентиляции, но где он и что с ним – не соображает.
– Ладно, – обреченно кивает Глеб, который как раз в день выборов дежурит. – Обеспечу халаты.
– Они без мозгов будут голосовать, – говорит Витя.
– А что вы хотите, полстраны без мозгов голосует, – пожимает плечами Олег.
Глава двадцать восьмая. Операция, какие бывают очень редко
– А меня скоро начнут оперировать?
– Скоро. Вам еще капельница капает. Это подготовка к операции.
– Лежать на спине больно.
– Ноги согните в коленках. Сильно не крутитесь, у вас капельница.
– Да, четверок мало.
– Я же говорю, что мало. Троек побольше.
– Надо тебе немножко четверок? Я положу.
– Одну дай.
– Как дела, Елена Ивановна?
– Нормально, Кирилл Александрович.
– Спина болит?
– Немного. И вся трясусь, дрожу.
– Это нормально. Не замерзли?
– Нет, это от страха.
Лиза, медсестра из соседней операционной, заходит, берет что-то из инструментов (в соседней операционной работает ординатор Петя, не самый любимый медсестрами).
– Лиза, еще воск возьми, вдруг кровотечение у вас. Инструментами работайте аккуратно. Не сломайте.
– Кирилл Саныч, вам все подставки нужны?
– Да, Петя, все три.
– А что мне подкладывать?
– Вон подушки возьми, сложи вот так.
– Петр Викторович, не рассчитаетесь. Краниотом забрал, подставки забрал, инструменты забрал. Материал закройте, он стерильный.
– Анестезиолог пришел?
– Откуда я знаю, я с ним не живу.
Заходит анестезиолог.
– Как дела, Елена Ивановна?
– Дрожу. Это нервное.
– Варенька, что мне нельзя в наркоз?
– Я сейчас вам буду портить жизнь, как всегда, Михаил Исаакович. Релаксанты на введение, потом без них. Севоран на доступ, потом выключить.
– 150 вводить?
– Не знаю. Сотку вводи, хватит.
– Трубочку семерку?
– Да.
Лиза заходит:
– Всё заставили, не повернуться.
– Зато у тебя такой хирург, такой хирург. Молодой, перспективный, неженатый.
– По своему вкусу можно воспитать.
– Глаза откроем.
– Да он ординатор, после учебы уедет и все.
– Да самое то. С ним уедешь.
– Вам спать сейчас захочется.
– Ты микро берешь?
– Да.
– Да, мне уже хочется спа…
– Все двери нараспашку. Санэпидрежим отменяем, да?
– Что фартук-то не надели? Рентгена будет много, надевайте фартук защитный и ошейник.
– Сейчас переложим тетеньку и надену.
– 6х40 два винта есть. 6х45 не надо?
– 0,4 вводи. Если что, еще добавим.
– А есть 6х45? Хорошо. 6х45 два винта в самом низу, остальные восемь пойдут 6х40. И 5х35 два винта. Мерить будем потом, по ходу.
– Что вы тут светите своей радиацией, Кирилл Саныч? Предупреждайте, я выходить буду.
– Да это не радиация, это маленький рентген, Наташа, все равно что лазерной указкой с кошкой играть. Там нет опасности.
– А я не играю с кошкой.
– Ну и зря. Марина, я закончила с электродами. Можно обрабатывать, накрывать.
– Я тоже, похоже, закончил с рентгеном, накрываем.
– Идите мойтесь. Варвара Вадимовна, можно сюда на аппарат простыню?
– Да, я подлезу, если что. У-у, как хорошо пишет. Вот сейчас хирург помоется, придет и все испортит, пойдет наводка. Как мне хирурги мешают, кто бы знал.
– Мне тоже.
– А давайте их прогоним. Зачем нам хирурги на операции? Явно лишние.
– Варвара Вадимовна, пока доступ, наверное, на час-два можно вас отпустить.
– Вчера был большой пинцет, бранши потолще.
– Вообще пинцетов практически нет. Ну что это за бранши?
– Посмотри, в каком режиме стоит? Давай на 50.
– Ирина, вату принеси. Шарики еще принеси.
– Тебе онкологические шарики или нейрохирургические?
– Онкологические.
Лиза заходит:
– Марина, где скальпель? Дай мне скальпель и лезвие.
– Лиза, ты Петра Викторовича не с того края рассматриваешь.
– А с какого надо?
– Молодой, неженатый. А ты – скальпель, лезвие…
– А он говорит, что сейчас немодно жениться, модно так жить.
– А ты и поверила?
– Вы что там берете?
– Скальпель.
– Надо в плоской маленькой коробочке, а это для арахноидальной оболочки. Сильно не закручивайте, а то не открутите. Мы один раз так сломали. Сама и сломала, сама и чинила. Еще один зажим надо, правильно?
– Правильно.
– Варвара Вадимовна, вы когда собираетесь севоран отключать?
– Еще рано, я скажу. Я потому и не ухожу, хотя меня отпустили.
– Пятая операционная закончила.
– Кирилл Саныч, а вы скоро подойдете к самому интересному?
– Да еще не скоро. Сейчас только скелетация ребер идет. Так что к спинному мозгу я подойду часа через полтора.
– Тогда я пойду к себе. Наташа, пока идем на севоране.
Перерыв для Варвары на 40 минут, остальные работают. Через 40 минут она возвращается:
– О-о, вы уже винтов понаставили. Молодцы какие. Вы уже через полчасика подойдете к мозгу? Выключайте севоран.
– Нет-нет, рано еще. Пусть спит.
– Шестерку дай.
– А это зачем?
– Это не надо.
– Без винтов отвертку.
– Все, 12 винтов? Убирать севоран, Варвара Вадимовна?
– Рано еще, Наташа, не разрешает Кирилл.
– Мы еще долго будем, ребра, то да се. К спинному мозгу не скоро придем.
– Ну не завтра же? У меня севоран на 0.75 стоит, он сто лет выветриваться будет. Давайте сейчас уберем.
– Давайте не уберем, а уменьшим.
– Я уменьшу, а вы смотрите. Потом еще уменьшим.
– Вот еще 6х45 вот сюда поставить.
– Что, еще винты?
– Еще два, Наташа.
– А почему не двадцать два?
– А столько нету.
– А ей это поможет, с ее-то болячкой? Не выпадет?
– С чего это выпадет-то?
– Да, будет железная леди. Стержень придется еще ставить. Коротко отрезала. Семь раз отмерь…
– А может, сегодня конструкцию поставим, а завтра продолжим?
– Это кто такой умный там сидит? Это Наташа. Вчера ушла посреди рабочего дня.
– Не посреди, а вовремя, это вы задержались. А еще кости таза есть, туда можно слазить. А то всё в мозге да в мозге.
– В тазу тоже есть мозг. У динозавров.
– Во! Там тоже надо винтов понаставить.
– А может, я пока не буду кусать стержень? Да я шучу, шучу, крутите на здоровье, у меня целый мешок расходки, кусать вам не перекусать.
– Кого кусать собрались?
– Стержни. До полчетвертого. А потом крутите винты в одиночку хоть до полуночи.