– Бедные хирурги, все над ними издеваются.
– Да не говорите, нигде такого отношения к хирургам нет. Везде сестры по стойке смирно и на хирургов молятся, а вы…
– Ну, мы когда студенты приходят, тоже так уж не говорим вольно…
– Да прямо!
– О-о, вы уже винты ставите? Скоро конец?
– Да прямо, еще не начинали.
– Обычно же в конце штанги ставите. Ну ладно. Варвара, ты завтра что?
– Да ничего, Витя. Вебинар после работы, а с утра ничего, если не поменяют.
– Мы завтра с торакальными хирургами тимому делаем, и у нас ТОФ, что ли, глючит. На 10 пациент должен спать, а он прыгает. Посмотри на своем аппарате.
– Так у меня нет ТОФ. Если бы купили мне новый аппарат, который обещали, то был бы. Ничем не могу помочь. А на мою служебную записку мне не ответили. Главврач написал «разобраться», переадресовал заму, зам – второму заму, а тот сказал, что деньги, которые дали на онкологию, к нейрохирургии не относятся и на них аппарат не купят.
– То есть мы не онкологи? А опухоль головного мозга не опухоль?
– Ну да, именно так, Кирилл Саныч. И фиг тебе, а не новый аппарат. Там 105 пунктов, которые можно покупать, но ничего для нейрохирургии. Ваших дрелей и краниотомов, кстати, там тоже нет. Сверлите череп пальцем.
– Еще винт?
– Дай еще один. И отвертку помощнее.
– А у меня ничего не видно, никаких М-ответов.
– Надя просит шарики онкологические и цапки.
– Шариков я не могу ей дать, у меня всего две упаковки. У меня большая операция. Цапки у меня были, могу отдать.
– У меня 0,4. Пока они там подходят, наверное, выветрится.
– Да, мы еще долго будем подходить.
– Михаил Исаакович, мы севоран поставили на 0,25, потому что у Варвары Вадимовны ничего не было. Сейчас 0,4. Еще Алексей Иванович заглянул и сказал, что дормикум можно поставить, чтобы было хорошо.
– Поставила?
– Нет еще, сейчас поставлю.
– Реберный распатор. Ток. Еще распатор и лопаточку.
– Ты ей 20 сделала? Я правильно записал?
– Да, 20. Мидазолам делать больше не будем?
– Сколько ребер-то? Три?
– И с другой стороны три.
– Кусать вам не перекусать.
– Что вы там такое интересненькое делаете?
– Да вон Кирилл Саныч нашел что-то.
– Ишь затейник. А что?
– Да кабы знать. Я кусачками могу его перекусить. Но я хочу выбить. Видите, что достаю (показывает кусочки ребер).
– Женщину сейчас делать будем. Из ребер.
– Какая-то фрагментированная женщина получится.
– Недалекая.
– Дай салфетку влажную, накрой. Еще. Хватит. Сейчас еще кусочки ребер достану.
– Посмотрим, что получилось. Салфетку влажную. Ток. Вот это ребро мешает, если мы уберем эту дужку, будет лучше. Мы уже близко. Ток. Вот здесь еще. Нож дай. Отсос. Нож. Ток. Распатор. Нож.
Заходит Петя.
– О-о, помощник пришел!
– Помощь нужна?
– Да, конечно. Мы ребра уже убрали.
Петя идет мыться.
– Главный хирург пришел. Надо быстро сваливать отсюда.
– Девочки, вы несправедливы. Четыре руки всегда лучше, чем две.
– Варвара Вадимовна, что у вас? У меня севоран на 0,25, показывает 0,3, постепенно уходит.
– У меня более-менее. Давайте не будем менять: М-ответы тихонько идут, пациент спит. От добра добра не ищут.
– Что у вас?
– Подготовительный этап пока. С этой стороны ребра убрали. Она стелется и контактно поражает пятый и шестой позвонки.
– Девочки, в первую.
– Ирина, завяжи халат Петру Викторовичу. И дай ему ошейник защитный от рентгена и фартук. И воды мне добавь.
– У меня что-то вроде реакции слева. Небольшая.
– Биполяр дай.
– Реакция прошла.
– Нож. Ток. Вот так уплотнение. Максимально экстрадурально уберем, а потом достанем, если что. Ток. Кусачки побольше.
– Ток сколько?
– 8. Убавить?
– Наоборот, прибавь до 10.
Осколок кости отскочил в глаз хирургу.
– Очки сними, не защищают все равно. Микроскоп ставьте.
– И что бы им экранчик вот тут приспособить для бедного нейрофизиолога, которому вообще в рану не заглянуть!
– И для бедной медсестры. Микроскопные глаза у меня Петр Викторович забрал, ничего не вижу, ничего не слышу.
Отсос жутко жужжит.
– Прямо человеческие интонации. Он засорился.
– Бедный, маленький, сейчас почищу. Все, почистила, так сразу замолчал.
– Дай лопаточку. Кусачки. Полей. Ток. Полей. Отсос. Кусачки. Давайте салфетки поменяем. Корешок давай перевяжем. Перевязка корешка обычно в двух местах, потому что сосуды, а тут уже ничего нет. Варвара Вадимовна, корешок перевязываю, у вас ничего нет?
– Да ничего вроде… Ой, с обеих сторон реакция! Справа реакция, ряды. Слева ушли. Вот только теперь все успокоилось.
– А этот корешок?
– Не знаю, может, удастся его сохранить. Ток. Ножницы. Ток. Скальпель. Кусачки. Ток. Долото. Сейчас вот сюда подойдем. Скальпель. Ток.
Лиза заходит:
– Марина, скальпелями поделись со мной, у меня кончились.
– Бери. У меня есть. Три коробки дали, а я одну выписывала.
– Конхотом.
– Поменьше дать?
– Поменьше палка о двух концах. Возьмешь поменьше – сломается.
– Ну он не настолько меньше, чтобы сломаться.
– Давай. Лопаточку. Отсос. Хорошо, что эмболизировали, а то бы рвануло. Тут артерии, а в трех сантиметрах аорта. Ножницы. Отсос.
– А помните, десять лет назад без эмболизации делали?
– Да, мы тоже вспоминали – при метастазе почки банки с кровью только и летали. Это еще до вас было, Кирилл Саныч.
– Да, кровопотери были – шесть литров, восемь литров…
– Будем или нет крутить винты?
– Скорее нет. А если да, то всего четыре.
– Доживем до завтра. Завтра в плане одна операция.
– У нас еще сегодня не кончилось.
– Что, рассвет встречать будем?
– Как говорит Кирилл Саныч, из 360 % сделали 120 %.
– Вот центральная артерия, от нее отходят артерии, питающие позвонки. Видишь, вот ствол лежит, от него отходят меж ребер до корешка. Хорошо, ее эмболизировали. И от нее артерия входит в тело позвонка. Если нажмем на этот бугорок, порвем артерию. Раньше, бывало, рвали, все это затыкалось губкой, тахокомбом. Не надо нам этого. Лопаточку. Вот тут отведи. Угу. Угу. Теперь здесь отведи. Варвара Вадимовна, вот такие тракции ничего не показывают?
– Абсолютно ничего. Серьезные реакции были только на перевязке корешка. Работай спокойно.
– Между пятым и шестым позвонками опухоль получается. Нет, не припаяна. Вот только тут тяж какой-то непонятный.
– Поливай иногда вот тут. Вообще можно накрыть ватником и поливать, тут оболочка. Ого, ну и ватник. Целая простыня.
– Одеяло, раз ватник. Ватной простыни не бывает…
– У Варвары Вадимовны богатый словарный запас.
– Ну да, я даже слово «одеяло» знаю.
– Девочки, зайдите в первую. Ириша, можно мне стул и воды долить. И посмотри, до какого числа годны инструменты.
– До 30-го. Этот ящик можно открывать.
– Варвара Вадимовна, все нормально?
– Да, все прекрасно. Амплитуда снизилась, но это нормально.
– Долото. Нет, просто держи, прикрывай, и все. Мне как-то хочется это зацепить на стержень. Давай закрутим.
– Ну что, убрали?
– Ребра убрал, вот видишь? Вот спинной мозг. Справа практически все сделали.
– А опухоль?
– Опухоль позвоночника блоком уберем.
– Опухоль целая будет?
– Ну да.
– Ну накровили.
– Да мы вообще не кровили, Михаил Исаакович. Мы водой мыли только!
– Да, вон пакеты от воды лежат, полтора литра. Не кровили. И в банке столько же.
– Ну ладно. Убедили. Не кровили.
– Шарик. По передней поверхности все, теперь заднюю немножко порежем. Лопаточку держи. Справа закончили. Теперь налево пойдем. Ты, кстати, не путала, какие ребра справа, какие слева? Правые чистые, а левые можно выбросить. Опухолью проросли. Сейчас я винты выкручу. Вообще скучно работаем, не кричим, не материмся. Помните, когда Денис по шесть литров крови сливал? Двухметровый Глеб держал пакет с кровью над головой, а чтобы еще выше, он на стул влез. А мы так тихо работаем.
– Я вообще люблю скучные операции, чтобы ничего не происходило.
– Мы сейчас еще немного уберем и сходим чай попьем. И по естественным надобностям.
– Ага, еще поспать сходите. Нечего тут отдыхать. Пришли на большую операцию – памперс надевайте. Или сейчас мочевой катетер поставим. Еще часа два работы?
– Это минимум, Наташа. Может, и три.
– Четверку дать?
– Тройку. Ток.
– Я зарядила в капельницу то же самое, еще часа три работы.
– А дужки все выкусывать до основания?
– По идее, да. Надо все выделить. Главное, надо отделить опухоль от спинного мозга. Вот тут опухоль и в позвонках.
– Поддыхивает. Варвара Вадимовна, у вас не поддыхивает?
– У меня нет. Вполне может быть. Он уже давно на неглубоком наркозе лежит.
– Вот корешок. Да, корешок.
– Подвяжем?
– Да.
– А может, не надо?
– Надо. Давай нитку. Сначала давай сосуд пережжем. Ток.
– У меня нет реакции на перевязку корешка.
– Ну и ладно. Главное, что есть М-ответ.
– Ребра перемалывать не будем?
– Я хотел не перемолоть, а просто вставить. Но, наверное, придется перемолоть. Выбери ребра, которые правые, там по анатомии можно догадаться. Снизу реберная борозда. Левые ребра выброси.
– Есть мельница, есть мельник. Ирина, закажи костную мельницу. Петр Викторович, мельницу собирать умеете?
– Ну я не собирал, но видел…
– Тогда собирайте. Или я соберу, а вы подавайте инструменты.
– А зачем молоть, Варвара Вадимовна?
– Митя, это надо, чтобы потом получившейся костной мукой замазать дефект кости, она срастется в новую кость.
– Лопатку.
– В четвертую операционную зайдите, пожалуйста.
– Ого! В четвертой тоже еще работают!
– Кусачки дай. Все, я кусаю и мелю.
– Ир, а конфеты есть?
– Есть, сейчас принесу.
– Я бы вот печенюшку…