– Вон там слегка светится, слабо-розовым.
– Он и должен слегка розоветь, если он метастаз, а не глиома. А тут? Да, это он, смотрите, шариком. Ультразвук на минимум. Да, это метастаз шариком. Я постараюсь его из маленькой дырочки убрать. Ток. Ток. Ток. Если это метастаз, значит, где-то должен быть рак. Видите, обрисовывается шарик? Метастаз. Вот сосуды патологические, питающие метастаз. Мы в XXI веке живем, все-все ему сделали, все обследования, но первичного рака не нашли. Пока версия, что метастаз. Гистология покажет точно. Опс, какая-то артерия. Ток. Ток. Ультразвук. Там сколько, на двадцати? Хорошо. Ток. Вот плотная ткань. Да, не повезло мужику, во-первых, метастаз из неизвестного источника, а во-вторых, в такое место прилетело. Вот сосуд, на котором метастаз живет, его подцепим, сразу хорошо будет. Ток. Стоим. Стоим. Ток. Потом надо отследить хвосты, чтобы не остались. Так, а где у нас тут сосуд оказался? Да, вот он.
Это ультразвук, он все превращает в кашу и высасывает. Некоторые опухоли мы высасываем полностью, а тут надо по кругу обойти. Нет, не опасно, я каждый миллиметр контролирую. Тут какой-то сосуд идет, и она, собака, на нем растет. Вытащить не получится. Ну, разрушим изнутри. Вон артерия проросла. Видите, я в маленькую дырочку полез, единым куском его не вытащишь, будем уменьшать объем. Сейчас я его вскрою. На гистологию это отдать. Капсула хорошо вскрылась. Ток. Ток. Ток. Вон как сдулся. Варвара Вадимовна, вы можете идти, сейчас я тут приберусь в ране, я уже почти закончил. Ток. Ток. Ток. Хвост. Ток. Свежий хвост. Ток. Микропинцет. Ток. Вот он! Вытащил. Фитюлька какая-то, а там осталась аж пещера. Ну, половину всосали, он уменьшился, конечно. Нашли иголку в стоге сена. Гемостаз.
– Гемостаз – это прекрасное слово, наполняющее восторгом операционную бригаду, – пояснила Варвара Мите. – Значит, хирург сейчас остановит кровь, посмотрит, не подкравливает ли где, и все зашьет. Конец операции. Интересно, это вправду метастаз или нет.
Варвара еще не знала, что гистология подтвердит предположение хирурга. Метастаз, предположительно почки.
Глава седьмая. Опять подвалы
– Кирилл Саныч, а мы пойдем в подвал смотреть дырку? – спросил Митя.
Кирилл вздохнул умученно. После операции он сходил на вскрытие (конечно, обширный инфаркт передней стенки левого желудочка), потом проконсультировал двух амбулаторных больных с болью в спине, направленных из поликлиники (одного записал на госпитализацию, второму посоветовал лечебную гимнастику и плавание), потом попытался пропихнуть вне очереди на МРТ Тимофеева, у которого нога так и не успокаивалась (не сумел, записал на завтра). А ведь еще истории заполнять! Дневники, этапные эпикризы, протоколы, выписки…
– Ладно, – кивнул он. – Пошли. Погоди, я молоток захвачу и дощечку какую-нибудь. Сразу забьем дырку. Она какого размера? Не померил? Плохо. Ладно, возьмем побольше. В раздевалке у меня оставалась пара фанерок с тех времен, когда новый стол привезли.
Они спустились в подвал. Лужа на полу сделалась намного больше, но по краю у стенки можно было пройти к окошку. Кап… кап… кап…
– Значит, сантехники не приходили, – сказал Кирилл. – Ого! Ну мы вовремя, ничего не скажешь.
В узкую, не толще двух пальцев, щелку в забитом окошке деловито лезло нечто беловатое, уже знакомое Мите, отозвавшееся холодком по спине.
– Помидор взял? – шепотом спросил Кирилл.
– Нет, забыл.
– Жаль. Ну ладно. Патроны лучше сэкономить. А-а-а-а!
Ой, Митя и не предполагал, что спокойный интеллигентный Кирилл может так жутко орать. Смерть вздрогнула, но вместо того, чтобы вылезти обратно в окно, метнулась вперед и вверх и втянулась в крохотную дырочку на водопроводной трубе, откуда капала вода.
– Вот зараза, – сказал Кирилл, хрипло откашливаясь. – Теперь все ясно, как Она ускользает от нашего контроля и появляется у больных. В каждой палате есть водопроводный кран, Она оттуда капает в палату. Так Она до Потапченко и добралась.
– Перекрыть воду, – предложил Митя.
– Невозможно. Еще работают ургентные операционные, вода нужна в процедурках, да и кормить больных надо. Этот тайм мы проиграли. Давай все же забьем дырку в окне, а потом доложим заведующему, дежурным врачам, вызовем еще раз сантехников, чтоб запаяли отверстие. Кто у нас сегодня дежурит? Павел Борисович? Думаю, Она сегодня не к нам придет.
– Почему?
– В дежурство Павла Борисовича Она обычно не приходит. У него такой тяжелый характер, что Смерть с ним предпочитает не связываться.
Митя пока не заметил какой-то тяжести характера Павла Борисовича, он так подробно и по-доброму все ему объяснял на операции, но возражать не стал – он тут человек новый. Может, просто Павел Борисович – такой классный хирург, что его и Смерть боится?
– А почему Смерть уходит от крика? Или помидора? – спросил он. – Она же сильнее всех людей, она самая могущественная сила – и сбежала, как нашкодивший котенок, когда вы на нее закричали.
– Еще в каменном веке люди прогоняли Смерть громкими звуками, – преподавательским тоном начал Кирилл, прилаживая к отверстию принесенную дощечку. – Вот доисторического охотника подрал саблезубый тигр, и он лежит и стонет в пещере, а вокруг шаман, наш древний коллега, прыгает, завывает и бьет в бубен – отгоняет Смерть. И в Средние века в эпидемию чумы врачи ходили в специальных страшных костюмах с огромными носами – пугали Смерть. Она, конечно, сильнее. Но когда Ее отгоняют, Она чувствует сопротивление. И уходит – зачем ей напрягаться, Она возьмет того, кто не сопротивляется. Врачей Она особенно не любит, потому что в мединститутах учат прогонять Смерть разными приемами. У вас на пятом-шестом курсах был предмет мортэксидерции?
– На четвертом, – поправил Митя. – И только факультатив. Десять часов в первом семестре.
– Ну да, ты же позже учился. Нас еще учили качественно, а вас уже как получится, – кивнул Кирилл. – А у нас мортэксидерцию – смертепрогоняние – преподавали два года длинными циклами, и экзамен в конце. Это был самый смешной экзамен – все орут, руками размахивают, швыряются туфлями и стульями… Мне четверку поставили вместо пятерки, потому что я нечаянно промахнулся и кроссовкой залепил прямо в нос декану вместо Смерти. Он подумал, что я нарочно, а я правда не хотел. Но Смерть все равно убралась, потому что декан так заорал, как у меня в жизни бы не получилось, вот Она и удалилась в недоумении. Я доказывал, что это тоже метод, причем оригинальный – заставить кого-нибудь другого вместо себя прогнать Смерть. Но все равно четверку влепили. Алло! Это сантехническая служба? В подвале вода протекает. Да, это я вчера звонил. Но вы ничего не сделали. Мне все равно, кто у вас на больничном, потому что вода уже по щиколотку, и она все прибывает. Сверху капает… то есть льется, как Ниагарский водопад. Наверху в трубе дырка. Я уже доложил начмеду, что вас вызвал, и если госпитальный корпус затопит, вы будете виноваты. Все. Теперь они придут и будут ругаться, что я наврал насчет воды по щиколотку. Но на меньшую протечку они не приходят. Главное – чтоб починили. Пойдем, Митя, истории писать. Ты будешь дневники заполнять и этапные эпикризы. А я проверю, как ты этому научился. Да, я знаю, что рабочий день кончился, а мы после дежурства, ну и что?
Глава восьмая. Опять линейка в отделении
– Да нормально. Работал в узехоньком канале, провалился в дыру, затолкал туда жир и ушел к черту.
– Вовремя ушел. Великое искусство – вовремя уйти из операционной раны.
– Медсестра Лена мне рассказала, что подслушала разговор двух наших пациенток: оказывается, «рак бывает только у мужчин, а саркома – только у женщин. С саркомой живут две недели, поэтому не надо ходить к врачу. Лучше пойти к бабке, она пошепчет, и проживешь два месяца». Супер. Макс, тебя к телефону.
– Да. Да, слушаю. Да, скажу. Конечно, заберет. Звонили из морга. Кирилл свой мозжечок в морге забыл.
– Ну да, вчера суматошный день был, тут все на свете забудешь. Заберу после операции. Это для студентов.
– Понятно, что не с женой любоваться. Да, что там с Ведерниковым? Посев брали? Пришла пора посеять пациента.
– Забыл. Сейчас скажу девочкам.
– Завтра в первой операционной что?
– Две головы. Нет, одну голову сняли, у нее сердце. Спину Алексея Олеговича поставили вторым туром. Он как раз вернется из своей Германии.
– Кирилл Саныч, можно я сегодня с вами на эпендимому?
– Можно. Варвара Вадимовна, вы тоже со мной.
– Конечно, отныне и навеки. Навеки – потому что раньше семи, я думаю, не закончим. Там опухоль дли-и-и-инная. Вдоль шести позвонков растянулась. С третьего поясничного по третий крестцовый.
– Кстати, никто не забыл, что сегодня в два часа летальный разбор? Кирилл, конечно, не закончит к этому времени, а остальные чтоб были.
– Наш?
– Нет, из отделения «голова-шея».
– Ох, мне Марат, заведующий «головой-шеей», такой чудный случай рассказал. Около месяца назад больной откуда-то из медвежьего угла типа Ивделя на приеме у Марата жалуется: «Вот я был полгода назад у нас в Ивделе на приеме у онколога…»
– В Ивделе нет онколога, – поправил Макс.
– Ну из какого-нибудь Мухосранска-Уральского. «И он сказал, что все нормально, а через полгода уже рак и надо оперировать. Я хочу на него жалобу написать. Очень сильную жалобу». Марат посмотрел, подумал и говорит: «Нет, жалоба – это ерунда. Вы его вызовите из кабинета и повесьте».
Больной (ошалело): Что?
Марат (еще подумав): Или вот еще можно лопатами забить.
Больной: Что?
Марат: А что? Тогда к вам в Мухосранск-Уральский больше никакой врач не приедет никогда. И не будет у вас врача. На оклад 15 тысяч кто поедет.
Больной: Сколько?
Марат (еще подумав): Ну, может, 14 500, я не уверен. Давайте действуйте.
Больной ушел в задумчивости. Жалобу не писал.
– А в сущности не смешно.
– А кто смеется? Все грустно.