К ней вернулись самообладание, уверенность. Грэйндж спорить не стал и прекратил расспросы.
— Пока все, мисс Крэй, — сказал он любезно. Грэйндж вышел из «Голубятни», прошел немного по дороге и свернул к «Тихой гавани».
Эркюль Пуаро смотрел на инспектора с нескрываемым удивлением.
— Выходит, револьвер, который Герда Кристоу держала в руке и который потом уронили в бассейн, не имеет никакого отношения к фатальному выстрелу? Невероятно!
— Вот именно, мосье Пуаро! Попросту говоря, никакой логики.
— Никакой логики, говорите? — тихо повторил Пуаро. — И тем не менее, инспектор, она должна быть, верно?
— Совершенно верно, мосье Пуаро, — мрачно произнес инспектор. — Мы должны найти нужное звено, чтобы связать все воедино, но в данный момент я этого звена не вижу. Очевидно, мы не продвинемся вперед, пока не обнаружим револьвера, из которого был произведен выстрел. Он из коллекции сэра Генри. Во всяком случае, этого револьвера на месте не оказалось, а это значит, что поиски следует продолжить здесь, в «Лощине».
— Да, — пробормотал Пуаро. — В «Лощине».
— На первый взгляд дело выглядело таким простым и понятным, — продолжал инспектор, — а оказалось все и не так просто, и совсем непонятно.
— Нет, — произнес Пуаро, — не так просто.
— Мы должны учесть, что, возможно, все было подстроено, чтобы впутать Герду Кристоу. Но если это так, почему бы не оставить возле убитого тот самый револьвер, из которого был сделан выстрел, чтобы Герда подняла этот револьвер?
— Она могла бы и не поднимать его.
— Это верно, но даже если бы не обнаружилось ничьих отпечатков пальцев, иными словами, если бы их стерли — все равно Герда оказалась бы под подозрением. А это как раз то, что нужно было убийце, верно?
— Вы так думаете?
Грэйндж пристально посмотрел на него.
— Но… но… если вы совершили убийство, вы обязательно постараетесь навести подозрения на кого-нибудь другого. Разве не так? Всякий убийца сделал бы это.
— Да-а, — протянул Пуаро. — Однако, может быть, мы имеем дело с необычным убийцей. Возможно, именно в этом надо искать ключ к решению нашей проблемы.
— В чем, в чем?
— В том, что это необычный убийца, — задумчиво сказал Пуаро.
Инспектор с любопытством посмотрел на него.
— В таком случае, — произнес он, — что ему было нужно? Чего он — или она — добивались?
Пуаро со вздохом развел руками.
— Не имею представления! Ни малейшего представления! Но мне кажется… хотя очень смутно…
— Что именно?
— Кто-то хотел убить Джона Кристоу, но не хотел впутывать в это дело Герду Кристоу.
— Гм! Но мы же сразу стали подозревать ее.
— О да, но всё оказалось иначе. Когда всплыл еще один револьвер, дело получило совсем иной оборот. За этот промежуток у преступника было время…
Пуаро внезапно остановился.
— Время для чего?
— О, mon ami[195], тут вы меня загнали в угол. Снова я вынужден признать, что пребываю пока в полном неведении.
Инспектор Грэйндж дважды прошелся взад и вперед по комнате. Затем остановился перед Пуаро.
— Я пришел к вам сегодня, мосье Пуаро, по двум причинам. Во-первых, потому, что я знаю вас как человека с большим опытом, который распутал не одну сложную проблему подобного рода. Это главное. Во-вторых, есть еще одна причина. Вы были на месте. Вы были свидетелем. Вы видели, что случилось.
Пуаро кивнул.
— Да, я видел случившееся… Но глаза, инспектор Грэйндж, очень ненадежный свидетель.
— Что вы имеете в виду, мосье Пуаро?
— Глаза видят иногда то, что их заставляют видеть.
— Вы хотите сказать, что все было подстроено заранее?
— Подозреваю, что так. Понимаете, все было как на сцене. То, что я видел, было довольно просто понять: человек, которого только что убили, и женщина с револьвером в руке, из которого и был произведен выстрел. Вот вам то, что я видел. А мы уже знаем, что в этой картине есть подвох. Джона Кристоу убили из другого револьвера.
— Гм! — Инспектор Грэйндж решительно потянул вниз свой повисший ус. — Вы ведете к тому, что другие части картины могут быть тоже обманчивы?
Пуаро кивнул.
— Там было еще три человека… которые, по-видимому, только что появились на сцене. Но это также может быть неверным. Бассейн окружен густой рощей молодых каштанов. От бассейна отходит пять дорожек: к дому, в лес, к цветочной дорожке, к ферме и к дороге.
Все трое подошли к бассейну по разным дорожкам: Эдвард Энкейтлл — верхней из леса, леди Энкейтлл с фермы и Генриетта Сэвернейк от цветочной дорожки за домом. Все трое появились на месте преступления почти одновременно, через несколько минут после Герды Кристоу.
Однако, инспектор, один из трех мог оказаться у бассейна до Герды Кристоу, застрелить Джона Кристоу, удалиться вверх или вниз от бассейна по одной из дорожек, а затем вернуться назад и появиться одновременно с остальными.
— Да, это возможно, — сказал инспектор Грэйндж.
— Есть и другой вариант. Кто-то мог появиться со стороны дороги и, убив Джона Кристоу, уйти той же дорожкой незамеченным.
— Вы абсолютно правы, — согласился Грэйндж. — Кроме Герды, есть еще два других подозреваемых. Мотив тот же — ревность. Это, безусловно, crime passionnel[196]. Еще две женщины замешаны в этой истории. — Немного помолчав, Грэйндж добавил: — Кристоу в то утро ходил к Веронике Крэй. Возник скандал. Она заявила, что заставит его пожалеть обо всем, что он сделал, и что она ненавидит его, как никого на свете.
— Интересно, — пробормотал Пуаро.
— Мисс Крэй недавно из Голливуда, а как я могу судить из газет, они там иногда постреливают друг в друга. Она могла вернуться за своим мехом, который забыла накануне ночью, они встретились. Вспыхнула ссора… она выстрелила, а затем, услышав, что кто-то идет, ускользнула обратно тем же путем.
Чуть погодя, инспектор раздраженно воскликнул:
— И опять у нас все расползается по швам! Этот проклятый револьвер! Хотя… — глаза его заблестели, — она могла убить его из собственного револьвера и оставить другой, взятый из кабинета сэра Генри, чтобы бросить подозрение на кого-нибудь из «Лощины». Вероятно, ей не известно, что можно опознать оружие по нарезке в стволе.
— Как вы думаете, сколько людей осведомлено об этих тонкостях?
— Я спрашивал сэра Генри. Он говорит, что довольно многие знают это благодаря детективным романам. Он назвал новый роман — «Загадка испорченного фонтана», который, по его словам, Джон Кристоу читал в среду. В нем как раз так и опознали оружие убийцы.
— Да, но как револьвер из коллекции сэра Генри мог попасть в руки Вероники Крэй?
— Да, это больше походит на вариант преднамеренного убийства. — Инспектор снова дернул себя за ус. Помолчав, он взглянул на Пуаро. — Вы, кажется, сами намекали на другую возможность, мосье Пуаро? Мисс Сэвернейк! Здесь мы снова опираемся на ваше свидетельство — вы были очевидцем, вернее, вы слышали собственными ушами, как доктор Кристоу, умирая, сказал: «Генриетта!» Вы это сами слышали, и все слышали, хотя мистер Энкейтлл как будто не расслышал, что сказал Кристоу.
— Эдвард Энкейтлл не слышал? Это интересно.
— Но другие слышали. Мисс Сэвернейк утверждает, будто он пытался ей что-то сказать. Леди Энкейтлл говорит, что Кристоу открыл глаза, увидел мисс Сэвернейк и сказал «Генриетта». Она, как мне кажется, не придает этому факту особого значения.
— Нет, конечно, — улыбнулся Пуаро. — Она не станет придавать этому никакого значения.
— Ну а вы, мосье Пуаро, что скажете вы? Вы были там, видели и слышали. Доктор Кристоу действительно пытался сказать, что Генриетта стреляла в него? Короче говоря, это звучало как обвинение?
— Тогда я так не думал, — медленно произнес Пуаро.
— А теперь, мосье Пуаро? Что вы думаете теперь?
Пуаро вздохнул.
— Может быть, и так, — сказал он задумчиво. — Больше я ничего не могу добавить. То, о чем я сказал, — всего лишь впечатление, и я боюсь поддаться искушению невольно подтасовать обстоятельства.
— Конечно-конечно, — поспешил заверить его инспектор. — Это сугубо между нами. То, что думает Эркюль Пуаро, не является доказательством. Я понимаю. Я просто хочу получить возможную подсказку.
— О, я очень хорошо вас понимаю… Впечатления очевидца могут быть очень полезны. Но, к своему стыду, я должен признать, что мои впечатления ничего не стоят. В первый момент я, конечно, подумал, что миссис Кристоу только что убила своего мужа, поэтому, когда доктор Кристоу открыл глаза и сказал «Генриетта», я никак не посчитал это обвинением. Крайне соблазнительно теперь, оглядываясь назад, приписать этой сцене что-то такое, чего там и не было.
— Я вас понимаю, — сказал Грэйндж, — однако, мне кажется, раз «Генриетта» было последним его словом, это можно толковать двояко: как обвинение в убийстве или просто как выражение чувства. Перед ним была женщина, которую он любил и видел в последний раз. Ну и какая из двух версий кажется вам более правдоподобной?
Пуаро вздохнул, закрыл глаза, снова их открыл и раздраженно вскинул руки.
— Голос Кристоу был настойчивый. Это все, что я могу сказать. Настойчивый. В нем не было ни укора, ни чувства, только настойчивость. В одном я абсолютно уверен — он был в полном сознании. Он говорил… да, это был тон врача, вынужденного срочно действовать — ну если бы, например, перед ним был пациент, истекающий кровью. — Пуаро пожал плечами. — Это все, что я могу сказать.
— Тон врача? — спросил инспектор. — Ну что же, это еще одна точка зрения. В него стреляли, он чувствовал, что умирает, и хотел, чтобы что-то было срочно предпринято. И если мисс Сэвернейк, как говорит леди Энкейтлл, была первой, кого он увидел, открыв глаза, то он обратился к ней. И однако, это как-то не очень убедительно!
— Конечно, не убедительно, — с горечью сказал Пуаро, — создалось впечатление, что сцена убийства инсценирована и разыграна, чтобы обмануть Пуаро… И он был обманут! Нет, конечно, не уб