— Значит, местных жителей можешь знать?
— А то, — похвалился полицейский, но тут же прикусил язык. Не хотелось разговаривать с дотошным господином.
— Тогда должен знать всех гуммолосарцев, их же там дворов двадцать едва наберётся?
— Совершенно верно, — ответствовал служивый, ощущая, как деревенеет язык.
— Так знаешь?
— Знаю, — выдохнул полицейский.
— Значит, и Варламеевых должен знать.
— Варвара Андреевна — приличная дама, правда, ногами больна.
— Вот, а ты говорил, — обрадовался Власков, — значит, и ихнего брата Александра знаешь?
— Знаю, — совсем тихо сказал страж закона.
— Видно, не раз встречал его на вокзале?
— Так точно, — служивый вытянулся, выпятив грудь вперёд. — Вы, господин из сыскной полиции, поясните, что вы хотите узнать.
Власков склонил голову к правому плечу.
— Вы же, местные, друг дружку знаете в окрестных деревнях, так?
— Точно так.
— Как часто господин Варламеев бывает у сестрицы?
— Вы же сами сказали: каждую субботу в вечер приезжал, а в воскресенье возвращался.
— Кто нёс службу двадцать пятого августа?
— Какой это день был?
— Четверг, — заученно произнёс Власков и улыбнулся — этот вопрос он уже где-то слышал. Ах да, дворник из дома Варламеева задавал ему такой же.
— Если четверг, то я.
— До которого часу?
— До прихода последнего ночного поезда. Потом вокзал закрывается.
— Стало быть, последний поезд ты встречал?
— Ну, да, — теперь уже улыбнулся полицейский.
— Не помнишь ли, не приезжал на нём Варламеев?
— Нет, — быстро ответил служивый.
— Что «нет»?
— Не приезжал.
— На чём основывается такая уверенность?
— Четверг был.
— Братец, я не спрашиваю, какой был день. Я спрашиваю: приезжал или нет?
Полицейский задумался. Если чиновник из сыскного отделения спрашивает, значит, есть у него резон.
— Не могу вспомнить, давно было.
— Всего-то десяток дней тому. Ты не спеши, а вспомни. Может быть, ты с ним разговоры вёл или что иное запомнил?
Служивый посерьёзнел лицом, даже взгляд его стал колючим и задумчивым. Память он напрягал минут с пять.
Власков уже намеревался его поторопить, когда собеседник, наконец, заговорил:
— Точно, двадцать пятого августа было, я тогда подумал, не перепутал ли я дни. Если не…
— Так-так…
— Александр Андреич в пальто тёмном приехал. Я с ним поздоровался, а он мимо пролетел, даже меня не расслышал, и лицо у него…
— Что — лицо? — поторапливал Власков.
— Какое-то бледное, эдаким белым пятном над пальтом выделялось, и взгляд бешеный. Я уж подумал, не случилось ли чего с Варварой Андреевной. Жалко бабу, вроде бы молодая, ан смотри, как судьба её измытарила, — безо всякого перехода произнёс полицейский целую тираду.
— Значит, это было в ночь на двадцать шестое августа?
— Совершенно верно, в ночь на двадцать шестое, — повторил за Власковым полицейский.
— И господин Варламеев приехал последним поездом?
— Так точно, — вытянулся полицейский с чувством выполненного долга.
После расспросов на дебаркадере Николай Семёнович направился в деревню, расположенную в двух шагах от Павловска, по другую сторону железнодорожного пути, с таинственным и необычным для русского уха звучанием — Гуммолосары.
По пустой улице Павловска Власков, помахивая тростью, дошёл до деревни, состоящей из двенадцати домов, выстроившихся в два ряда вдоль улицы.
Улица прозывалась Коммисаровской, по названию деревни, в сторону которой шла.
Николай Семёнович вначале попытался угадать, какой из домов прикупил в былые времена господин Варламеев. Но так и не смог. К счастью, на улице появился босой мальчишка лет пяти-шести в застиранной рубахе, накинутой поверх тёмных портков, на колене одной штанины притулилась яркая заплата. Видно, какую мать нашла, такой и наградила сына за испорченные штаны.
— Э, малец, — чиновник для поручений поманил парнишку. Последний исподлобья смотрел на незнакомого человека и ковырялся пальцем в носу.
— Где здесь Варламеевы проживают?
Мальчишка, не вынимая пальца из носа, ткнул другой рукой на крайний двухэтажный дом в четыре окна.
— Тот? — уточнил Власков.
Маленький гуммолосарец махнул рукой и стал наблюдать за незнакомцем, который направился к последнему на улице дому.
Марья (так звали служанку, как потом узнал чиновник для поручений) провела представившегося Власкова в гостиную, где за вязанием сидела в кресле, с укрытыми пледом ногами, сестра теперь уже перешедшего в разряд подозреваемых брата.
— Здравствуйте, госпожа Варламеева…
— Винницкая, — тихо произнесла Варвара.
— Простите? — не понял Николай Семёнович. Он и предположить не мог, что у сестры Александра Андреевича другая фамилия.
— Это у брата фамилия Варламеев, а я по мужу, — она слегка запнулась, — Винницкая.
— Бога ради простите, я не предполагал…
— Ничего, — мягко перебила Власкова Варвара, — то было в прошлой жизни. Но давайте ближе к делу, — в голосе послышались металлические нотки. — Что вас привело на наш край земли?
— Варвара Андреевна, я — чиновник для поручений при начальнике сыскной полиции, губернский секретарь Власков, — и добавил с улыбкой: — Николай Семёнович.
— Так что же всё-таки вас привело в наши края?
— Одно дознание.
— Оно касается Александра? — глаза её сузились, как у кошки.
— Отчасти, — улыбка сошла с лица сыскного агента.
— Как вас понимать, милостивый государь? — голос её прозвучал по-командирски. Видимо, Варвара, хоть и не могла ходить, спуску никому не давала, даже собственному брату.
— Вы знаете приятелей вашего брата?
— Только по его словам. Вы объясните мне, что произошло? С Александром ничего не случилось? — женщина всем телом подалась вперёд и выпустила из рук вязание.
— Не стоит беспокоиться. Александр Андреевич жив и прекрасно себя чувствует. С ним ничего не случилось, в отличие от одного его приятеля.
— Александру ничего не угрожает? — её голубые глаза расширились и с неким ожиданием смотрели на сыскного агента.
— Простите, Варвара Андреевна, что я невольно дал вам повод к волнению. Господин Варламеев в здравии и находится на службе.
— Тогда почему вы здесь? — женщина не могла успокоиться.
— Варвара Андреевна, простите меня за невольное вторжение, но я по долгу службы находился в Царском Селе и решил заодно заглянуть к вам. Ещё раз повторюсь, что Александр Андреевич в добром здравии, ничто ему не угрожает. Мне хотелось бы задать вам несколько вопросов.
— Они касаются брата?
— Да.
— А вы говорите, что всё в порядке, — женщина откинулась на спинку кресла.
— Пострадал приятель Александра Андреевича. Вот о нём я и хотел у вас узнать.
— Вам лучше расспросить Александра.
Варвара Андреевна так и не соизволила ничего добавить. Отсылала к брату за расспросами — мол, живёт здесь безвыездно, приятели господина Варламеева здесь не бывают. Приезжал ли он в ночь с двадцать пятого на двадцать шестое, не помнит. Лучше этот вопрос адресовать Александру.
Власков, когда выходил из дома, поинтересовался у Марьи, служанки госпожи Винницкой, навещал ли их в интересующую дату хозяин. Женщина, видимо, подслушивала под дверью — она прятала глаза, отнекивалась и отсылала за ответами к Варваре Андреевне.
Соседи спать ложились рано, поэтому сказать, приезжал ли господин Варламеев или нет, в точности не могли. Только один упомянул, что Александр Андреевич в пятницу утром — а это было двадцать шестое августа — спешил на семичасовой поезд.
10
По приезде в Жагоры чиновник для поручений первым делом озаботился поисками жилья.
Волостной центр — это не губернский город и даже не уездный, всего-то около трёх тысяч жителей — и ни одной гостиницы. Правда, был постоялый двор, но не очень презентабельного вида. Поэтому петербургский гость решил взять внаём комнаты со столом, резонно рассудив, что неизвестно, сколько времени понадобится для выяснения обстоятельств поспешного отъезда прапорщика лейб-гвардейского батальона.
Комнаты нашлись в двух шагах от площади, на которой возвышался католический храм, уходящий в небо крестом на остроконечном шпиле.
Приветливая хозяйка на хорошем русском языке с едва заметным акцентом уведомила, что завтракать господа будут до десяти часов, обед будет подаваться в пятом часу. Потом показала комнату для столичного гостя и ещё одну — для его слуг, как она окрестила полицейских агентов, приданных чиновнику для поручений.
IV
1
О новых изысканиях Власков доложил начальнику. Филиппов вначале только теребил ус и покусывал губы. Глаза со вниманием взирали на лежащие на столе бумаги, то превращаясь в щёлочки, словно Владимир Гаврилович что-то обдумывал, то широко открываясь, словно он нашёл что-то любопытное и удивляется новым сведениям.
— Стало быть, наш драгоценный архивариус приехал к сестре последним поездом, — подытожил слова Николая Семёновича Филиппов.
— Получается, что так.
Опять повисла в воздухе пауза.
— И это, на ваш взгляд, означает, что Александр Андреевич тоже становится в разряд подозреваемых.
— Да, это так.
— Вы говорили, что он высок ростом, строен. Следовательно, издалека его можно принять за Линдсберга? — Владимир Гаврилович потеребил ус.
— Совершенно верно. В гвардию коротышек не берут.
— Да, особенно если надеть на него шинель и фуражку. Занятно, — последнее слово Филиппов растянул.
— Тогда, — Власков смутился, облизнул губы, — Кунцевич попусту прокатится в Шавли, — и отвёл взгляд в сторону.
— Не думаю, — Владимир Гаврилович всё так же растягивал слова, — не думаю. У нас теперь двое подозреваемых, и они в равной степени могут быть причастны к трагедии в Гродненском переулке. И мы должны, пока наши агенты не вернулись, разобраться с господином архивариусом. Итак, дворник и полицейский с вокзала показали, что Варламеев прибыл к сестре в неурочный день и последним поездом.