Павел закусил нижнюю губу. Он всегда считал себя выше другим, не только по рождению, но по воспитанию и, конечно, уму. В тюрьме, а потом на этапе он начал сталкиваться со всякой швалью, которая в первое время считала его за человека из-за наличия некоторого количества денег, но потом звонкая монета кончилась, и он, дворянин неведомо в каком поколении, почувствовал свою никчёмность. Теперь вот длинный арестант босяцкого вида… Однако явно наигранная манера поведения и старый, но чистый, даже кое-как отглаженный костюм выдавали в нём лишённого всех прав и состояния аристократа, воспитанного домашними учителями. И Павел не удивился бы, если бы Иван Бесфамильный заговорил с ним на одном из европейских языков без всякого акцента.
По чести говоря, Бесфамильному теперь надо было срочно отправиться в Москву — дело жизни и смерти. Правда, не его лично, но… Это-то «но» и не давало покоя. Очередной срок внёс определённые поправки в план. Сбежать просто так не удавалось, и для совершения побега необходим был беспринципный уголовник, которому убить человека — что стакан воды на пол вылить. Иван обрадовался, когда в первый же день пребывания в тюремном лазарете объявился молодой, но уже состоявшийся убийца Веремеев. Длинный арестант счёл это за хорошее знамение, пусть не божье, а дьявольское.
— Почему я должен верить вам, а не тому суровому господину, что потирает руки вон там, у входа?
Иван обернулся и щёлкнул в воздухе пальцами.
Больной, если он был на самом деле больным, вскочил на ноги и подбежал почти на полусогнутых ногах к ним. Малый был чуть ли не в сажень ростом, с покатыми плечами, бегающими глазками на круглом лице. Руки, больше похожие на лопаты, он спрятал за спиною.
— Ась? — произнёс он.
— Чайку сваргань нам.
Малый улыбнулся и скрылся с глаз.
Не успел Павел что-то сообразить, как последний вернулся с двумя дымящимися кружками.
— Вопрос снимается, — серьёзно сказал Веремеев.
Через три дня Иван Бесфамильный и Павел Веремеев оказались на свободе. Последнему пришлось приложить некоторые усилия. Всё пошло по плану, разработанному длинным арестантом, но с одним отступлением — бывший главарь шайки дважды окропил кровью добытый откуда-то нож.
В Москве Иван преобразился. После ванны с горячей водой, стрижки, бритья и смены одежды стал выглядеть настоящим франтом. Павел нужен был ему для свершения, как выразился Бесфамильный, правосудия, но после стал лишним бременем. Поэтому-то он полиции Веремеева и сдал, но крайне неудачно. Бывший главарь умудрился снова бежать и расплатился с обидчиком. Самым что ни на есть кровавым способом — прибил его гвоздями длиной в четверть вершка, квадратного сечения к брёвнам избы, заткнул кляпом рот и в течение дня делал небольшие болезненные надрезы, чтобы тот не сразу умер. Никому не верить, никому ничего не обещать, ни с кем близко не сходиться — это он усвоил, но к этим пунктам добавил четвёртый, свой: никогда никому не прощать.
Потом наступили годы мытарств. Очередным потрясением стало то, что мать, любившая его до беспамятства, отказала ему в завещании и вообще вычеркнула прежде обожаемого сына из своей жизни. Тогда Павел целую неделю пребывал в минорном расположении духа, не в силах понять, что могло так повлиять на её отношение. Превратиться в одночасье из любимца в отверженного было тяжело. Вначале утирал солёные слёзы, затем успокоился, но в душе скопилась такая злость, что хотелось бежать и мстить всем и вся. С тех пор начали зреть не только мысли, но и прокручивались в голове картины — каким способом он сможет отомстить всем обидчикам, но так, чтобы самому остаться в стороне.
4
К вопросу об осторожности чиновники для поручений отнеслись с прохладцей.
— Владимир Гаврилович, — за всех ответил Кунцевич, — если бояться каждого жулика, то нам надо по улице, простите, с охраной шествовать.
— Мечислав Николаевич, я понимаю ваше скептическое отношение к опасности, но увы, мы с вами уже имеем в этом деле одну потерю — надзирателя Чубыкина. И моё предупреждение вам — отнюдь не пустая трата времени и слов. Надеюсь, вы со всей внимательностью отнесётесь к моим предупреждениям.
— Хорошо, Владимир Гаврилович, мы вняли вашим словам, — Михаил Александрович дёрнул за рукав Кунцевича, — и предупреждение донесём до всех.
— Займитесь тем, что наметили, — рассерженно бросил Филиппов, демонстративно взял со стола бумагу и углубился в чтение. Когда подчинённые вышли, он отбросил документ и покачал головой. Вроде бы солидные люди, а ведут себя порой, как несмышлёные мальчишки в начальной гимназии.
Филиппов был удивлён, что за две недели его ни разу никто не призывал на ковёр с отсчётом по совершённым преступлениям, хотя ранее происходило по-иному. В начале весны текущего 1904 года, а точнее, 8 марта, в шестом часу пополудни, генерал-лейтенанта Штрандтмана доставила карета в собственный дом, выходивший окнами на Дворцовую набережную. Он не обратил внимания, что его никто не встретил, хотя имел в услужении бравого отставного исполнительного солдата Лаврентия Полайло.
Жену, Екатерину Константиновну, он нашёл у дверей будуара. Картина предстала пред ним ужасная: голова женщины была проломлена, на спине расползлось тёмное, уже почерневшее кровавое пятно. Генерал здесь же едва не рухнул, как подкошенный. Сказалась военная подготовка и привычка заглядывать смерти в глаза на поле брани. Охрипшим голосом генерал позвал Лаврентия, но ответа не было, в доме стояла звенящая тишина.
Не помнил сам, как телефонировал, с кем-то разговаривал, что-то то ли докладывал, то ли просил, но через полчаса квартира наполнилась лицами, занимавшими высокие должности. Прибыл даже министр внутренних дел, хотя пробыл с четверть часа, но всех застращал, дал указания в кратчайшие сроки найти злодеев и укатил. Остались начальник сыскной полиции, чиновники для поручений, доктор, эксперт. И началась работа. Выяснили, что генерал ежедневно на пять-шесть часов уезжает на службу, дома оставались только его жена и отставной солдат. Наличных денег в доме сейчас не было, как сказал хозяин, разве что сто-двести рублей. В кабинете обнаружили вскрытый топором шифоньер, в котором генерал хранил акции, облигации, купоны и государственную ренту. Штандтман, как военный человек, привыкший к точности и краткости, отдал бумаги, в которых были перечислены все номера и серии.
Дело продвигалось медленно, хотя опрошенными оказались больше тысячи человек. В число опрошенных попали даже убийцы.
Высшее начальство почти каждый день требовало результатов, ведь это было чрезвычайное происшествие. Убийство произошло в двух шагах от Зимнего дворца!
Владимир Гаврилович приказал отпечатать номера похищенных акций, а также бумаг, от которых были похищены отрезанные купоны, в тысячах экземпляров и разослал во все банки, банкирские конторы и меняльные лавки по всей империи с просьбой задержать всякого, кто придёт менять купоны или продавать акции.
Второй мерой был пересмотр всех раньше живших в доме Штрандтмана или служивших у него, так как убийство показывало знание и квартиры, и обычаев генерала и его жены.
23 марта из Рыбинска пришла телеграмма, в которой сообщалось, что в меняльной лавке задержаны мужчина и женщина, приходившие уже несколько раз менять пачки купонов от переименованных в описи бумаг.
Тотчас же начальник сыскной полиции командировал в Рыбинск чиновника для поручений и сыскного надзирателя, и в Петербург были доставлены некие Клусов и его сожительница Бурышева.
Первый недолго запирался, и следом за ним были арестованы Кадысев и Алексеев. Оказалось, что один из арестованных семь месяцев служил у генерала лакеем и там же усмотрел, что можно прибрать к рукам.
Этот же Кадысев при дележе забрал себе наличные деньги, оставив всю остальную добычу Клусову и его любовнице, при этом пророчески произнёс: деньги окажутся с глазами.
Но не догадайся тогда Владимир Гаврилович прибегнуть к вышеуказанной мере, и убийцы не были бы найдены.
Сейчас начальник сыскной полиции сидел, обхватив руками голову. Тогда, год тому, каждый день телефонировал либо сам директор Департамента полиции, либо помощник с одним и тем же вопросом: когда убийцы предстанут перед судом? А здесь уже шесть трупов — и никто не проявляет интереса, как, собственно, проходит дознание.
Владимир Гаврилович отогнал воспоминания о дознании годовалой давности и вернулся к нынешнему. Через дворников можно узнать о том, кто проживает в доме, как выглядят жильцы. Если хозяин метлы глазастый, то наверняка знает, когда нужный дознанию господин уходит из дома, когда приходит, не меняет ли часто одежды и не являлся ли случаем в другом обличье. И возникает самый главный вопрос: почему убийца не приобрёл новые паспорта? Умельцев в России всегда хватало и хватает. Время от времени появляются фальшивые ассигнации или процентные купоны, которые обычному горожанину не отличить от настоящих. Здесь нужен только специалист из Управления заготовления государственных бумаг со специальными приборами. А так поди разберись! Поэтому и ходят по государству фальшивки, пока не попадут на проверку. Но в данном деле главным являются не ценные бумаги и денежные знаки, а документы. Всё-таки, оставив их у себя, Веденеев сильно рискует. Неужели он не продумал данную ситуацию до конца? А ведь она чревата серьёзными последствиями.
Может быть, Павел Львович не догадывается о том, что нам известны «его» фамилии в чужих паспортах, и именно поэтому на Екатерининском, 107 приготовил им некий сюрприз, именно поэтому окна каждого съёмного жилья направлены друг на друга. И он наблюдает, что там происходит. Последний адрес в стороне, до него минут десять ходьбы. Возможно, сюрприз там установлен в виде бомбы — оружия, которое так любят террористы?
Вполне возможно. И по взрыву Веденеев сможет судить, пришли за ним сыскные агенты или нет. Слышно будет в соседних домах, а если не слышно, так дворник поделится новостью.