Мистер Кэмпион медленно побрел по Бонд Стрит. Его мысли были невеселы. Вся эта история с рисунками Дакра была малопонятной и тревожащей, но он отдавал себе отчет и в том, что в его сознание вошло еще нечто, вызывающее неприятные ощущения. Это «нечто» было им воспринято только что, в течение нескольких последних минут, но, будучи еще не распознанным, уже захватило его мозг и пыталось куда-то направить.
Испытывая явную досаду, он попытался хоть чем-то себя отвлечь.
Глава 10Ключ
Когда спустя три дня после посещения галереи Салмона мистер Кэмпион нанес визит Бэлл, его размышления об убийстве Дакра носили пока несколько отвлеченный характер.
Полиция в лице инспектора и его сержанта проявила свою достаточно трафаретную реакцию на случившееся: поскольку расследование было велено прекратить, то они и умерили свое любопытство.
С другой стороны, Кэмпион после каждой новой встречи с Линдой убеждался в том, что она никак не могла убить Дакра и что еще менее способна была бы скрыть что-либо такое.
Для него случившееся все еще оставалось предметом размышлений и, поднимаясь по лестнице в гостиную старого дома, он чувствовал что-то странное в самой атмосфере. Он не мог избавиться от ощущения, что посещает его впервые, испытывая при этом невольную жуть. Дом казался совершенно негостеприимным, и сами стены его выглядели отчужденно и мрачно, будто стараясь скрыть от него свою тайну.
Но в гостиной, как оказалось, все было по-прежнему. В ней по причине холодной весенней погоды все так же топился камин и Бэлл все так же сидела перед ним в своем низком кресле, грея у огня пухлые руки. И, как всегда, при виде ее на Кэмпиона нахлынула волна ненависти к тому, кто решился на убийство.
За те немногие недели, что прошли после случившегося, Бэлл заметно постарела. Она осунулась и стала более хрупкой, чем раньше. Ее муслиновый чепец выглядел поникшим и уголки рта тоже. Карие глаза Бэлл слегка потускнели, и ее приветствие, обращенное к Кэмпиону, хоть и было теплым, но явно носило оттенок неизжитого волнения и горечи.
Сидя рядом с ней у камина, Кэмпион в течение первых нескольких минут старательно избегал странной темы. Но пока они обменивались незначительными репликами в ожидании чая, который должна была подать Лайза, эта тема незримо витала в воздухе и даже бравые трофеи Джона Лафкадио, тут и там расставленные в гостиной, казались выцветшими, потерявшими свое волшебное обаяние. Их незыблемая прочность была поколеблена вторжением в дом гнусной реальности свершившегося насилия.
Когда Лайза с чаем и неизбежная донна Беатрис появились в гостиной, то «скелет в шкафу» не мог долее в нем оставаться. Его, естественно, вытянула наружу донна Беатрис, с присущей ей уверенностью в собственной правоте, характерной для тех, кто любит демонстрировать посторонним свои самые сокровенные и малоприятные болячки.
— Мистер Кэмпион, — изрекла она, вкладывая свою на удивление крепкую ладонь в его руку. — Вы ни в коем случае не должны относиться к нам как к социально отверженным. Как только я вошла в гостиную, я ощутила сильное голубое свечение в том углу, где сидит Бэлл, и я сказала себе: «Ну что ж, чтобы там ни было, мы имеем друга!»
Мистер Кэмпион, уже успевший подзабыть о ее радужных комплексах, был захвачен врасплох.
— Не для всех! — пробормотал он невпопад и поднялся, чтобы помочь Лайзе сервировать чай.
Старая итальянка благодарно улыбнулась ему глазами, при этом умудрившись мгновенно изменить их выражение, до этого отражавшее искреннюю антипатию к абсолютно невозмутимой «Музе», удобно устроившейся на высоком стюартовском стуле, поставленном боком к камину.
Донна Беатрис собственным видом драматизировала ситуацию в лучших традициях Национального театра. Ее платье из тяжелого черного бархата, чеканный серебряный крест и великолепный кружевной платок были почти традиционны для «стюартовской» темы.
— Ни новостей, ни развития. Тайна становится угнетающей, — смакуя, отметила донна Беатрис, принимая чашку с чаем. — Поведайте мне, мистер Кэмпион, что, полиция действительно бросила заниматься этим делом или она просто притаилась, наблюдает и готовится к прыжку?
Мистер Кэмпион метнул взгляд на Бэлл, прося у нее поддержки, которую та не замедлила ему оказать.
— Я не желаю об этом ничего слышать, Беатрис! Вы разве забыли? — спокойно произнесла она. — Я слишком стара, чтобы позволить себе думать о таких неприятных вещах.
— Это всего лишь переутомление, дорогая Бэлл, — откликнулась непоколебимая «Муза» с оттенком проникновенной доброты в голосе. — Но раз вы этого хотите, мы поменяем тему разговора. Скажите мне, мистер Кэмпион, вы не находите, что в современном искусстве наблюдаются тенденции к вырождению или возврат к примитиву?
Спустя полчаса, когда Кэмпион уже изумленно вопрошал себя, как же так случилось, что при наличии убийцы в Литтл Вэнис, донне Беатрис удалось избежать смерти, в гостиной появился Макс.
Он вошел как всегда: поцеловал руку Бэлл, отвесил поклон второй, несколько более молодой леди, слегка потрепал Лайзу под подбородком и как бы удивленно поздоровался с Кэмпионом.
— Чаю, Лайза, — попросил он. — Ведь чай — это тот маленький стимулятор, который мы всегда принимаем, чтобы скоротать наши вечера! Дайте мне чаю!
С его приходом разговор перекинулся на более общие мы, и донна Беатрис временно стушевалась.
— Линда проводит слишком много времени с этим парнем д'Урфи, — вдруг заметил Макс. — Я встретил их вместе только что, когда заходил в дом после визита к Клэр Поттер.
— Он кажется славным мальчиком, — сказала Бэлл. — Глядя на него, я вспоминаю беднягу Вилла Фицсиммонса в те времена, пока он еще не стал знаменитостью.
Донна Беатрис всплеснула руками.
— Ну разве это не типично для Бэлл? — вопросила она. — Я меня лично все это вызывает брезгливое чувство, увлечении Линды приятелем ее убитого жениха мне видится какое-то извращение.
Глаза Бэлл сверкнули.
— Моя внучка никем не увлечена и уж вовсе не извращена!
Она произнесла это с такой силой, что даже Макс, открывший было рот, чтобы что-то сказать, молча сжал бы.
Мистер Кэмпион продолжал констатировать свой все лее возрастающий интерес к Максу. Этот человек отнюдь е был просто пустым позером, и Кэмпиону показалось, что он начинает понимать, каким образом ему удалось занять определенное место в современной искусствоведческой среде при отсутствии особых дарований в этой области. У него был необычный склад ума, острого, изворотливого, неожиданно подвижного и ловкого.
Он изящно растянулся на софе, его небольшое личико с выбритой до синевы челюстью и пронзительными бусинками глаз было повернуто к огню. Кэмпион подумал, что эта личность в высшей степени достойна внимательного изучения.
— Я надеюсь, что ваши мастерски проведенные деловые переговоры с клиентом завершились удачно на следующий день? — спросил он.
Макс лениво повернулся к Кэмпиону, но улыбка его свидетельствовала о том, что вопрос доставил ему удовольствие.
— В высшей степени удачно, благодарю вас! — ответил он. — Дело прошло без всяких дополнительных обсуждений.
Кэмпион обратился к Бэлл:
— Я однажды вечером имел удовольствие наблюдать, как Фастиен продает картину старого мастера. Весьма увлекательное зрелище. Скажите мне, — добавил он, взглянув на лениво растянувшуюся на софе фигуру, — а насколько сильно вы сомневаетесь в том, подлинная ли это вещь или нет?
— Нисколько не сомневаюсь, — последовал выразительный ответ. — Никаких сомнений относительно ее неподлинности у меня нет!
Бэлл бросила на Макса острый взгляд.
— Что это за картина? — спросила она заинтересованно.
— Ничего интересного для вас, дорогая леди! — Максу уже явно хотелось поскорее замять этот разговор. — Сомнительная вещь в манере Стена, вот и все!
Его небрежный тон не смог, однако, провести старую даму. Она подалась вперед, вперив в него глаза.
— А это, случайно, не сцена ли крещения?
Макс было отвел глаза, но тут же рассмеялся и в упор взглянул на нее.
— Во всяком случае ребеночек там изображен, — согласился он.
— И много синего цвета, и коленопреклоненная фигура на переднем плане? — продолжала допытываться Бэлл.
Макс скользнул глазами по Кэмпиону.
— Должен признаться, все это там имеется! — подтвердил он смеясь.
Миссис Лафкадио откинулась в кресле, укоризненно закатив глаза. Ее увядшие щеки вспыхнули.
— Макс, это очень неблагородно! — произнесла она. — Очень, очень неблагородно! Бедный старый Салмон перевернулся бы в гробу, если бы узнал об этом. Да он, должно быть, и перевернулся уже! В самом деле, мой милый, это же мошенничество!
— Но, моя обожаемая миссис Лафкадио, — все еще улыбаясь, ответил Макс, — вы же не знаете всего! Я ни на секунду не пытался внушить, что сцена крещения принадлежит Стену. Кэмпион подтвердит это, я уверял моего клиента, что, с моей точки зрения, это вовсе не Стен. Я старался довести до его мозгов, что никаких гарантий относительно картины дать не могу. Я ведь все это говорил при свидетеле, не так ли, Кэмпион?
Бэлл избавила Кэмпиона от необходимости отвечать и вновь заговорила в той же импульсивной манере.
— Эта картина, как вам должно быть отлично известно, Макс, написана старым Корнелиусом ван Пипиером. Вы же помните его вдову, разумеется? Она жила на Кромвель Роуд. Джонни и я так сочувствовали ей! Я очень хорошо помню ее угасание. Это было, правда, довольно давно, еще до рождения отца Линды.
Макс слегка поморщился.
— В таком случае это действительно очень старая картина, — заметил он.
Глаза Бэлл затуманились, но после она тоже улыбалась.
— Я забываю, какая я старая, — сказала она. — Ну да, конечно же, бедняжка Эстер ван Пипиер жила задолго до всех вас. Но эту вещь я помню. У нее было с полдюжины картин, и Джонни уговорил Салмона приобрести их. Ван Пипиер был всего лишь копиистом, и среди купленных Салмоном картин лишь одна была не копией, а оригиналом самого Пипиера, исполненным в манере Стена. Сам ван Пипиер никогда бы с ней не расстался, но когда он умер, оставив жену в такой безысходной нищете, Джонни уговорил Салмона купить все эти картины. Я помню, что тот, бедняга, противился тому, чтобы заплатить за этот оригинал так же, как за копии. Те он мог продать именно как копии, но единственную картину никому неизвестного художника, да еще выполненную как подражание мастеру, он вряд ли мог счесть достойной внимания. Но как бы там ни было, миссис ван Пипиер была очень рада деньгам. Я помню, как она зарыдала при виде их, несчастное создание.