— Нет. Я был один в своей гримерке. Костюмер тогда находился в коридоре и ждал, когда я его позову.
— Из вашей гримерной нет другого выхода?
— В ней нет даже окна.
— Ясно. Благодарю вас, мистер Дарси. Будьте так добры отправиться сейчас в эту вашу гримерную и ожидать там возможного вызова. Мне очень жаль, что я должен просить вас об этом в половине четвертого утра, но, быть может, вам придется дополнительно дать нам необходимые пояснения, если в том возникнет необходимость. Благодарю вас еще раз.
— Я в вашем распоряжении. — Дарси встал.
Паркер проводил его до двери и спросил у Джонса:
— Здесь помреж Джек Сойер?
— Да, шеф.
— Давайте его сюда через пять минут.
— Хорошо, шеф.
Инспектор вернулся и сел.
— Ну, и что ты думаешь, Джо?
— Думаю, что теперь я уже знаю, кто убил Стивена Винси. Но я все еще не совсем в этом уверен.
14. Никто не мог его убить
Когда закрылась дверь за последним из допрошенных членов вспомогательного технического состава театра, Паркер тяжело вздохнул.
— У нас осталась лишь Ева Фарадей, — сказал он. — Если, явившись сейчас, она не скажет с обаятельной улыбкой, что убила Винси, я не знаю, что делать! Но, впрочем, даже если бы она и вправду так сказала, я не мог бы ей поверить! Сам посмотри: отбросив Стивена Винси, который был убит, и Анджелу Додд, которая пришла за кулисы после совершения преступления, у нас остается двенадцать человек. Нас интересует, что они делали с того момента, когда Винси сошел со сцены. Итак:
1) Генри Дарси: вышел на сцену через несколько секунд после ухода с нее Винси, то есть, он никак не мог убить Винси в гримерной, потому что не успел бы вовремя вернуться. Потом он произнес свой нечленораздельный монолог, потом проводил Еву Фарадей до ее гримерной, а сам отправился в свою, что подтверждается показаниями его костюмера, который не отходил от его двери, ожидая, пока его позовут. Были там в коридоре еще рабочий занавеса Малькольм Сноу и суфлер Джон Найт, которые ждали, пока Сьюзен Сноу закончит переодевать Еву Дарси. Таким образом, у Дарси есть три свидетеля, которые не отходили от его гримерной, а потом видели, как он вошел к Еве. Гримерная Евы тоже без окон, а единственная дверь ведет в коридор, напротив двери гримерной Дарси. Потом они с Евой вышли из ее гримерной, и он повез ее на ужин на своем автомобиле, который стоял у входа в театр. Все! Аминь! Ни минуты один!
2) Ева Фарадей: еще не давала показаний, но у нас есть показания Дарси, костюмерши Сьюзен Сноу и других. После ухода со сцены она стояла в кулисе, а рядом с ней стояли помреж, а также суфлер. Потом она вышла на поклон. Со сцены вместе с Дарси она отправилась в свою гримерную. Дальше — смотри выше. Ни минуты одна! Аминь.
3) Оливер Раффин, костюмер: перед уходом Винси со сцены сидел в гримерной Евы Фарадей и разговаривал со Сьюзен Сноу до самых аплодисментов в конце спектакля. Тогда они вдвоем вышли и ждали, пока придут актеры. Потом. Смотри дальше — ни минуты один! Аминь!
4) Сьюзен Сноу, костюмер: ни минуты одна! Аминь!
5) Малькольм Сноу — рабочий на занавесе.
6) Джон Найт, суфлер: оба показали, что в минуту, когда Винси покидал сцену, они стояли вместе и разговаривали о футбольном тотализаторе. Весь этот театр играет на тотализаторе! Потом они вместе стояли в коридоре перед гримерными Евы Фарадей и Дарси и там заполнили купоны, ожидая Сьюзен Сноу. Потом вместе с ней и Раффином отправились вчетвером на ночной пункт тотализатора. Ни минуты никто из них не был один! Аминь!
7) Джек Сойер, помощник режиссера: нервничал из-за того, как шел спектакль. Сначала Винси вывел из равновесия Еву Фарадей, а потом половину антракта рабочие спорили, куда на сцене ставить стулья, так что он сам начал колебаться, и пришлось посылать за режиссером. После спектакля у него алиби, связанное со следующими людьми —
8) Саймон Формс, пожарный за кулисами, и
9) Ричард Карузерс, электрик.
У Ричарда Карузерса в первом акте возникли проблемы с одним из осветительных приборов. Во время антракта он пытался починить его, но безуспешно. Видя проходившего мимо Дарси, он подошел к нему, чтобы спросить, что делать, если этот прибор погаснет, но Дарси производил впечатление человека не в себе и ответил ему невпопад. Карузерс проводил его до двери гримерной Стивена Винси, а потом быстро пошел обратно, потому что вот-вот должен был начаться второй акт. Не успел он подняться в ложу осветителей и проверить работу приборов, как занавес открылся. С Дарси он расстался приблизительно за три минуты до начала второго акта. Во время второго акта поврежденный прибор начал мигать, и Карузерс почувствовал запах паленой резины. Тогда он подал знак пожарному Саймону Формсу и помрежу. Ему пришлось выключить испорченный прибор и манипулировать другими, чтобы не нарушать освещения сцены до конца спектакля. Но сразу потом они втроем обследовали весь кабель, нашли поврежденное, тлеющее место, ликвидировали повреждение и все вместе отправились в раздевалку для персонала, где пожарник тоже оставлял свою шапку, потому что службу на сцене нес в пожарном шлеме. Никто из них троих не расставался с остальными ни на минуту после спектакля! Аминь!
10) Уильям Галлинс, дежурный портье: сидел до конца спектакля с сестрой жены, которую посадил в такси в 10.10; выходившая в это время из театра четверка, шедшая сдавать купоны на тотализатор, видела, как Уильям сажал девушку в машину, и кто-то даже пошутил, что вовсе не надо быть актером, чтобы отправлять из театра по вечерам домой девушек на такси. А десять часов — это та граница, которую переступать нельзя, — судебный медик под присягой заявит, что Винси в это время был уже трупом. Значит, Галлинс его не убивал. Аминь!
11) и 12) Рабочие сцены Стенли Хиггинс и Джошуа Брендон отнесли на сцену стулья и расставили их там, поговорили несколько минут с помощником режиссера, а потом ушли из театра, потому что декорации разбирают перед следующим спектаклем. Впрочем, декорация там единственная и смена заключается лишь в установке большего числа стульев в антракте. В связи с этим руководство освобождает их на этом спектакле раньше, потому что больше им нечего делать. Когда Винси погиб, их уже более получаса не было в театре, что подтвердил дежурный Галлинс, который видел, как они уходили. Аминь! И это все. Никто не мог войти в театр через дверь, ведущую в зрительный зал, потому что у этой двери ручка есть только со стороны кулис, а если бы кто-то захотел войти со стороны зала, ему пришлось бы звонить. А звонок как раз предыдущим вечером испортился, и Карузерс забыл его починить! Это чтоб было смешнее! Никто в тот вечер не приходил в гости к актерам за кулисы. Никто не входил со стороны дежурки, где находится портье, ни перед спектаклем, ни во время него, ни после. Единственным человеком, который приходил в тот вечер, была Анджела Додд. Круг замкнулся. Никто не мог убить Стивена Винси!
— Будь оптимистичнее, — мрачно улыбнулся Алекс. — Его все же убили.
— Да, это так, — Паркер вздохнул. — Его убили, а мы еще не допросили Еву Фарадей. Джонс!
— Да, шеф?
— Пригласи сюда мисс Еву Фарадей. Или нет. Пусть она придет в другое место. Есть тут какая-нибудь свободная гримерная?
— Да, шеф.
Джонс указал им дорогу. Они миновали главный коридор и вошли в другой, параллельный тому, где находилась гримерная Винси. Первая пара дверей, расположенных напротив друг друга, вели в гримерные Евы Фарадей и Генри Дарси. По коридору прогуливался детектив Маллинс. Джонс разместил в гримерных шестерых допрошенных лиц, но одна комната оставалась свободной. Туда он и привел инспектора и Алекса.
Через минуту вошла Ева Фарадей. Это была молодая, невысокая девушка со спокойным, красивым лицом, обрамленным длинными прямыми темными волосами. Большие оливковые глаза были слегка покрасневшими. Паркер указал на стул и повторил несколько вежливых фраз, которыми он всегда предварял допрос женщин. Потом попросил ее подробно описать прошлый вечер. Показания Евы не внесли ничего нового. Она лишь подтвердила то, что говорили Дарси и другие.
— Прошу вас теперь подумать: не было ли чего-нибудь, что бы вас удивило или показалось необычным, странным, во время спектакля, перед ним или после него?
— Нет. Н-нет. — она заколебалась.
— Что? В чем дело? — инспектор сделал жест рукой, будто приглашая ее к разговору. — Пожалуйста, скажите нам, даже если это какая-то совсем незначительная мелочь. Никогда не известно, что может быть важным для расследования, пока оно не закончено.
— Ну, может, только одно. Но это такой пустяк. Во втором акте есть момент, когда я, ну, то есть, Старуха, боясь мысли о смерти, бежит через всю сцену в сторону Старика, крепко его обнимает и прижимается к нему изо всех сил. В первом акте тоже есть очень похожая сцена, но там я обнимаю его, стоя перед ним. Именно в первом акте Стив. мистер Винси оттолкнул меня, когда я нечаянно выпачкала его помадой. Так вот, во втором акте я бежала, все время помня об этом, и во время объятия повернула голову набок. Из-за этого я прижалась к нему, быть может, даже еще сильнее. и.
— И вы почувствовали какой-то маленький твердый предмет в кармане его блузы на груди, верно? — спросил Алекс.
— Да! Но откуда вы об этом узнали?
— Я так предполагал.
Паркер посмотрел на него с удивлением, но не сказал ни слова.
— А как вел себя Винси во время спектакля? — продолжал спрашивать Алекс. — Это очень интересует нас. Не считаете ли вы, что если в первом акте он был очень возбужден, то во втором это возбуждение спало, словно для него что-то прояснилось.
— Да! — Ева Фарадей энергично закивала головой. — Я почти так же подумала. Я боялась второго акта, потому что мои нервы совершенно сдали и. Я опасалась, что могу расплакаться на сцене, если он снова что-нибудь скажет или сделает. Актеры умеют сделать или сказать что-то настолько незаметно, что зрители даже понятия ни о чем не будут иметь, но партнер прекрасно это почувствует и услышит. Я вся тряслась от страха, потому что это было бы хуже всего. Личные отношения людей — это лишь их дело, но если в середине спектакля опускается занавес — это. Этого никто не поймет, если он не актер.