Утром в бассейне оказалось много народу. Члены «бизнес-клуба» собрались в полном составе. Наверное, многие вернулись из отпусков.
Яуберт плавал без устали, не давая себе пощады.
Будь проклята диета! Вчера ночью он голодал. Может, голод обострила беседа с Ханной Нортир, а может, его утомило сооружение стеллажа? Но нет, он не станет есть еду, от которой толстеют, хотя ужасно хочется яйца вкрутую с майонезом, жареную картошку и сандвичи с яичницей и беконом из кафе. Он похудеет и утрет нос Барту де Виту, и докторше-диетологу, и психологу.
Зато он много курил. Как будто восполнял недостаток питательных веществ. Заглушал голод сигаретами. Вчера он курил «суперлегкие» без всякого удовольствия, одну за другой, пока во рту не пересохло и не появился противный вкус. Его беспокоило странное отношение к психологу Ханне Нортир. Может, он влюбился? С каких пор ты стал дамским угодником, Матт Яуберт? Не успел потерпеть неудачу с юной красоткой, как уже думаешь о следующей. Дон Жуан Яуберт. Куда подевались твои горе и боль? Ты и правда думаешь, что сумеешь сбежать от Лары?
Яуберт нарочно издевался над собой; одна его часть была зрителем, наблюдающим за тем, как течет его жизнь. Эта часть отпускала язвительные замечания и смеялась над владельцем видеомагнитофона и груды кассет. Давай, Матт Яуберт, посмотрим одну из них. Видишь, вот твоя покойная жена Лара. Она сидит за туалетным столиком и причесывается. Тебя не раздражает, как методично она проводит щеткой по волосам? Обрати внимание, как напрягаются мышцы на ее загорелых плечах. Смотри, как подпрыгивает ее грудь — голая грудь, которую тебе видно в зеркале. Она встряхивает головой и с досадой произносит:
— Матт, подумать только, мы все выходные проводим дома! Почему ты не хочешь идти в гости?
А вот и ты сам. Лежишь в постели с книгой на груди.
— Меня раздражает громкая музыка, — слабо возражаешь ты.
Лара разворачивается к тебе. Сколько в ней жизни, сколько огня! Вот как надо жить, вот каким надо быть. Всеми фибрами души чувствовать, переживать, выражать себя. Жить сегодняшним днем.
— Тогда я пойду одна. Бог свидетель, Матт, когда-нибудь я пойду в гости без тебя!
Конечно, все образы живут только у него в голове. Воспоминания о том, что было перед ее гибелью и после. Неужели демон, сочинявший либретто его страшных снов, пишет и жуткие сценарии, которые проворачиваются у него в голове?
Яуберт методично работал руками и ногами, плыл, не давая себе отдыха. Надо возместить вред от беспрерывного курения и заглушить страх, вызванный воспоминаниями.
Он проплыл больше, чем во все предыдущие разы. И ему стало немного легче.
У него на столе лежал отчет судебно-медицинской экспертизы. Он раскрыл его. Так и есть. Маузер-«черенок». Патроны старые.
Зазвонил телефон. Яуберта вызывал к себе де Вит. Он встал, захватил с собой отчет. Перед кабинетом де Вита стоял Гербранд Фос.
— Я хочу сначала перекинуться словом с капитаном Яубертом, — сказал Фосу де Вит.
Он пропустил Яуберта вперед, вошел сам и закрыл дверь перед носом у Фоса. Тот остался в коридоре.
— Капитан, поймите меня правильно, я ничего не имею против вас лично. Но дело маньяка с маузером выходит из-под контроля. В одиннадцать к нам пожалует начальник уголовного розыска. Он требует представить подробный отчет по делу. И еще журналисты. Раздувают панику, кричат об убийствах. Мой долг — защитить вас.
— Да, полковник?
— Капитан, боюсь, кто-нибудь проговорится. Люди остаются людьми даже у нас. Я намерен отстранить вас от дела до того, как они все пронюхают.
— Что пронюхают?
— Что вы посещаете психолога. Мы обязаны защищать честь мундира. Представляете, как накинется на нас пресса?
Де Вит говорил так, словно сеансы психотерапии — проступок, за который в ответе он лично.
— Полковник, я вас не понимаю.
Де Вит криво улыбнулся:
— Чего вы не понимаете, капитан?
— Каким образом журналисты пронюхают. Ведь о моем… лечении известно только вам, мне и психологу, так?
Улыбка на секунду исчезла, но тут же появилась снова.
— Капитан, ваше лечение оплачивает полиция. Документация проходит через бухгалтерию, канцелярию и так далее. Поймите, это предупредительная мера. Ничего личного.
Его слова застигли Яуберта врасплох. Он обдумывал возражения, пытался представить их логически. Де Вит встал:
— Сейчас я позову капитана Фоса.
Он открыл дверь, пригласил Фоса войти и вернулся на свое место. Фос сел рядом с Яубертом.
— Мы с капитаном Яубертом только что договорились о том, что дело маньяка с маузером поведете вы, — заявил де Вит.
Мысли бились о череп Яуберта, искали выхода. Его охватил ужас. Надо бороться! Работа для него — способ выжить. Его последний шанс. Но он не находил никаких веских доводов в свою пользу. Наконец он проговорил:
— Нет, полковник.
Фос и де Вит повернулись к нему.
— Мы с вами ни о чем не договаривались, — сдержанно и сухо продолжал Яуберт.
Де Вит открыл рот, но тут же закрыл его.
— Полковник, я не согласен с причиной, по какой вы отстраняете меня от дела. Ваши доводы меня не убеждают. — Яуберт повернулся к Фосу: — Герри, стыдно признаться, но я хожу к психологу. Видимо, сеансы психотерапии — именно то, что мне нужно. Полковник боится, что о моем лечении пронюхают журналисты. Вот почему он хочет меня спрятать. Но я не намерен уходить, полковник, до тех пор, пока меня официально не отправят в отставку, причем так, как положено.
— Капитан… — начал было де Вит. Лицо его отражало смешанные чувства. Он никак не мог подобрать нужные слова, чтобы выразить их.
Фос широко улыбнулся:
— Полковник, достаточно одного маньяка с маузером, чтобы у человека поехала крыша!
— Вы… — Де Вит недоверчиво посмотрел на Фоса, потом на Яуберта, потом снова на Фоса.
В дверь постучали.
— Подождите! — крикнул де Вит сорванным голосом и посмотрел на сидящих перед ним подчиненных. — У вас…
В дверь снова постучали — громче.
— Не сейчас! — Де Вит был на грани истерики. Он затряс головой, как будто голова запуталась в паутине. Погрозил пальцем Яуберту и Фосу и прокричал сорванным фальцетом: — Вы сговорились против меня!
В дверь стучали все настойчивее.
Де Вит вскочил, опрокинув стул, и распахнул дверь пинком ноги, едва не убив Геррита Снимана.
— Вы что, глухой? — завизжал де Вит.
— Полковник…
— Я же сказал: не сейчас! — Де Вит попытался закрыть дверь.
— Совершено еще одно убийство, полковник! — быстро сказал Сниман, ставя ногу на порог.
Де Вит замер на месте. Яуберт и Фос привстали.
— Капитана Яуберта вызывают в Хаут-Бэй. Убит белый мужчина. Два выстрела в упор. На месте происшествия обнаружены две гильзы от патронов калибра 7,63 миллиметра.
Все недоверчиво воззрились на Снимана, словно ожидая, что он сейчас признается в том, что пошутил. Де Вит постепенно остывал — медленно, почти незаметно.
— Спасибо, констебль, — произнес он наконец своим обычным скрипучим тенором.
Сниман кивнул и повернулся кругом. Де Вит закрыл дверь, вернулся на место, поднял стул и сел.
Яуберт обдумывал то, что собирался сказать полковнику. С одной стороны, охота на маньяка с маузером — дело всей его жизни, но надо объясниться подипломатичнее, дав де Виту возможность выйти из противостояния с честью.
— Полковник, никакого заговора против вас нет. Ведь мы с капитаном Фосом не могли знать о ваших намерениях заранее. И все же я прошу вас пересмотреть свое решение.
Яуберт понимал, что этого мало. Особенно для такого человека, как де Вит. Настало время спасаться, хвататься за соломинку.
— Полковник, как вы совершенно верно заметили, в последние два года я работаю не так хорошо, как раньше. Возможно, вы правы также и в том, что я не целиком отдаюсь работе. Вот и сейчас мне следовало давно уже выйти на след маньяка с маузером. Но даю вам слово. Клянусь всем, чем только можно. Не отстраняйте меня от дела!
Последние слова он произнес умоляющим тоном. Ну и пусть, наплевать.
Де Вит долго смотрел на него. Потом поднял правую руку, поднес к лицу…
— Я не смогу заткнуть рот журналистам, если они пронюхают, — заявил он, потирая пальцем родинку.
Яуберт обрадовался. Хорошо, что полковник хотя бы не улыбается.
— Знаю.
— А если они пронюхают, комиссар вас отстранит. Вам это известно?
— Да, полковник.
Де Вит ткнул в Яуберта пальцем, которым только что тер родинку:
— Зарубите себе на носу. Даю вам последний шанс!
— Да, полковник. — Яуберт обрадовался тому, что де Вит воспользовался возможностью покончить дело миром. И сохранить утраченное достоинство.
— За вашей работой будут следить так, как еще не следили ни за одним полицейским. Я имею в виду не средства массовой информации. Я имею в виду себя.
— Да, полковник.
— Всего одна ошибка, капитан, всего одна маленькая оплошность…
Зазвонил телефон. Де Вит по-прежнему грозно смотрел на Яуберта. Он снял трубку — и вдруг расплылся в улыбке.
— Доброе утро, бригадир! — Он махнул рукой Яуберту и Фосу, отпуская их.
Оба вышли и закрыли за собой дверь. Медленно пошли по коридору.
— Спасибо, Герри.
— Ну и засранец же он!
Они шли молча; шаги на плиточном полу отдавались гулко. Фос остановился у своего кабинета:
— Матт, можно тебя кое о чем спросить?
Яуберт кивнул.
— С чего вдруг у тебя, мать твою, так начищены туфли?
Прежде всего он приказал оцепить весь район — участок, на котором стоял маленький деревянный домик, тротуар и часть улицы.
Красота здешних мест его изумила. Улица шла вверх по склону Карбонкелберга, деревянные каркасные домики рассыпались по ней неровным рядом — хоть сейчас на открытку «Достопримечательности Кейптауна». Обидно умирать в таком красивом месте.
Полицейских из ближайшего участка он поставил у калитки и строго велел им никого не пускать, кроме патологоанатома и экспертов-криминалистов.