Все приказы Гурова были выполнены быстро и четко. Охающий от боли в коленке Лысый дохромал при помощи Кролика, который болезненно хватался за бок, до стенки, где оба и присели, угрюмо заложив руки за голову. Маргарита отправилась в ванную приводить себя в порядок. Создавалось впечатление – она вообще не поняла, что произошло, но решила: все неприятности позади.
Юрик – Марадона, предельно угрюмый и подавленный, опустился на стул.
– Узнал его, Стас? – стволом «штайра» Гуров небрежно указал на Марадону. – Вижу, что узнал. Юрий Сергеевич Ивченко, кличка – Марадона. Звезда аргентинского футбола, прости господи. Ну, да. Не так уж много времени прошло. Музейное дело. Он нас, похоже, тоже узнал. Когда остыл маленько. Это, Станислав, он в запале не разобрал, на кого с кулачками кидается! Иначе он, тебя увидев, от страха в штаны бы наложил.
Затравленный злобный взгляд, который Ивченко бросил на сыщиков, свидетельствовал: Лев не ошибся. Узнал Марадона оперов. А как не узнаешь, если это они брали его в подвале Пушкинского музея?!
– Свинья ты, Юрик, – печально сказал Гуров. – Гиена ты полосатая. Шакал ты шелудивый. Тогда, три с половиной года назад, суду не хватило улик, чтобы тебя посадить. И прекратили в отношении тебя дело за недоказанностью. В чем-то это наша со Станиславом недоработка, не спорю. Но кто не стал тебя топить, мало того, помог тебе отмазаться? Геннадий Вячеславович Салманов! Большой души человек, а? Был. Без его адвокатов ты сел бы, как миленький. И не за что-нибудь, не за кражу миниатюр, а за соучастие в убийстве охранника музея. А у тебя к тому моменту уже была ходка. И не по хулиганке жалкой, а по солидной статье. И если бы не Салманов… Рецидив тебе светил бы и восьмерка строгого режима минимально. Доходит, свиньища африканская? Словом, как ни посмотри, а Геннадий Вячеславович твой, Марадона, благодетель!
Последнюю фразу Гуров произнес с такой ядовитой иронией, что Станислав не выдержал и рассмеялся. Как же, благодетель! Просто не было у Салманова иного выхода, кроме как всеми силами выгораживать Юрия Ивченко и еще парочку его подельников. Иначе те утопили бы самого Геннадия Вячеславовича почище, чем Герасим собачку Му-му. Пузырей бы на воде не осталось. Салманов из свидетеля моментально превратился бы в подсудимого.
На Кролика каждое упоминание Гуровым фамилии Салманова действовало буквально как укол шилом в зад. Его прямо-таки подбрасывало на месте, а в красноватых глазах плескался откровенный страх. Контролировать себя он совершенно не умел.
– Да-а, большой души был человек Геннадий Вячеславович, земля ему прахом. То есть пухом. И как же у тебя хватило совести, Юра, – все более тихо и грустно продолжал Гуров, – из благодетеля его большую душу вытрясти?
Лев вдруг изо всех сил хрястнул кулаком по столу:
– Ты зачем Салманова замучил, урод?! Чего ты добивался от Крокодила?!
Ивченко дернулся, как от удара током, однако промолчал, только губу до крови закусил. Но психическая атака, мастерски проведенная Гуровым, все же возымела успех. Порвалось слабое звено. Не выдержал Кролик, ни умом, ни волей не отличавшийся. Он решил, что ментам известно все!
– Мы ж с Марадоной не хотели! – взвыл красноглазый бандит. – Мы ж не знали, что Салманов задохлик такой! Он же нас кинул, а мы…
Но в это мгновение на Кролика с хриплым воплем: «Идиот долбаный!» – яростно кинулся Юрий. Доберись Ивченко до красноглазого, туго пришлось бы Кролику! Но Крячко успел подставить ногу, и в который раз за последние полчаса Марадона оказался на полу. Еще через минуту тяжело дышащий, багроволицый Ивченко вновь оказался на стуле под прицелом гуровского «штайра».
– Это можно как чистосердечное признание рассматривать, как считаешь? – весело спросил у Станислава Гуров. – Значит, они, голубчики, и уконтрапупили господина Салманова.
– Ни фига вы этого не докажете, – мрачно заявил пришедший в себя Марадона. – Мало ли что этот придурок тут орал. Не трогал я Салманова. На кой леший мне было его мучить?
– Это мы сейчас и выясним, – ничего хорошего не сулящим тоном пообещал Гуров. – Хоть некоторые предположения у меня уже имеются.
Тут в содержательную беседу вступил Станислав Васильевич Крячко. Пора было выложить на стол один из старших козырей.
– Знаешь, Лев, – доверительно сказал он, – на нашем старом знакомце еще одна мокруха висит. Стопроцентно доказуемая. Потому как словесный портрет одного из бандитов, порезавших Осинцева, детально совпадает с внешностью Юрия Ивченко. Протокол допроса Осинцева, кстати, у меня. Дайка я его Марадоне зачитаю. Ручаюсь: заслушается!
– Какой еще Осинцев? – вскинул голову Юрий. – Какой, к чертям, протокол? Что вы на меня вешаете, менты позорные?!
– Тот самый Осинцев, – холодно отозвался Станислав. – Который привез в Москву письмо Михаила Юрьевича Лермонтова. А ты с подручными это письмо у него отнял. Самого же Осинцева ткнул дважды ножом в бок. Ладно, я в чтецы-декламаторы для бандитов не нанимался. Но… Вот его показания вчерашние, оформленные протоколом, посмотри. Нет, в руки тебе я протокол не дам.
– Так он что? Жив?! – лицо Марадоны сделалось серым, словно мокрая штукатурка, челюсть отвисла. – Врешь, начальник! Не может такого быть…
Гуров и Крячко одновременно жестко усмехнулись. Станислав еще раз поднес листочки мелко исписанной бумаги к лицу Ивченко:
– Как еще может! Сам подумай, Марадона, откуда бы я об этом узнал, не от покойника же! Вот подписи Осинцева, на каждом листе, как положено. Не придумали еще способа подпись под протоколом у бесплотных духов брать. Живучим Сергей Осинцев оказался. А ты и тут спортачил, Марадона! Опознание устроить недолго. Тебе не отвертеться. Спекся ты, Ивченко, как бабусин колобок. Только колобок до поры до времени уходил от всех, а тебе от нас гарантированно не уйти. Никакая лиса не потребуется, чтобы тебя схарчить.
Станислав Крячко был человеком слова, понятие офицерской чести не выродилось для него в пустой звук. Он поклялся Сергею Осинцеву, что более не потревожит его, даст умереть спокойно. Поэтому никакое официальное опознание Юрию не грозило, не повез бы его Станислав в больницу, тем более и так все было предельно ясно. Только вот докладывать об этом Ивченко сыщик не собирался!
– Это еще не все, – тут же подхватил Гуров. – Добавим к роскошному букету несколько скромных цветочков. Незаконное ношение огнестрельного оружия, вооруженное сопротивление сотрудникам правоохранительных органов… Групповой налет на квартиру гражданки Хаданской на этом фоне смотрится бледновато. Но и его до кучи. Так что, даже если не сможем доказать твою вину в эпизоде с Геннадием Вячеславовичем, тебе оттого не легче.
Марадона низко опустил голову. Он понимал, что влип по самое не могу. Кролик с Лысым так и сидели у стеночки, не издавая не звука. Лица у них были кислые. Несколько минут в комнате стояла полная тишина, лишь слышалось посвистывание чайника на кухне – там Маргарита готовила завтрак. За окошком в унисон чайнику посвистывал холодный январский ветер.
А затем вновь заговорил Лев Гуров.
– В наших руках, – медленно произнес он, обращаясь к Марадоне, – лишь половинка письма. Та, которую Аркадий Арзамасцев оставил здесь, у своей любовницы. Я и Станислав были уверены, что она-то вам и нужна, что первая половина у вас. Но раз это не с вашей подачи убили Аркадия…
– Нет! – перебивая Гурова, отчаянно воскликнул Марадона. На его лбу выступили капельки пота. – Чем угодно клянусь, мы даже не знали, что он мертв! Мы думали, он прячется от нас, скрывается, отсиживается у этой телки!
– Ты не на исповеди, не надо клятв. Просто говори правду, – устало сказал Лев. – Помоги нам разобраться в происходящей путанице. Помоги нам выйти на тех, в чьих руках фрагмент письма, на тех, кто организовал убийство Арзамасцева. Тогда, возможно, я немного помогу тебе. Чем? Ну, не Почетную грамоту с ценным подарком получить. Но! Налета на квартиру Хаданской не было. Вооруженного сопротивления не было. С Салмановым? Там дело пока не возбуждено. И будет ли возбуждено, зависит от нас. А вот за Сергея Осинцева тебе ответ держать придется. Подлость нужно наказывать, да и Станислав Васильевич слово Осинцеву дал. Но, сам понимаешь, по какой статье, мне решать. Напишешь чистосердечку, и получится нанесение тяжких телесных в драке. Можно ведь и этак посмотреть. Это все же не покушение на убийство. Вот так. Чем богаты. Сейчас ты ответишь мне на несколько вопросов. Только помни: врать грешно, и вранье я распознаю сразу. Нет, протокола вести не будем. Это позже. Сейчас у нас разговор насквозь неофициальный. Оцени мое доверие: ты же потом от всех своих показаний отказаться сможешь.
И Юрий Ивченко «поплыл». Лев рассчитал точно. Зная репутацию Гурова, – тот не обманет! – Марадона начал колоться, как сухое полено, в надежде на более мягкую статью и меньший срок. Сразу же выяснилась масса интересных моментов.
…С Геннадием Салмановым небольшая группировка Марадоны, контролирующая часть столичной торговли антиквариатом, работала давно. Как с экспертом и консультантом. Иногда – как с наводчиком. Часто – как с посредником при сбыте товара. И на этот раз, завладев письмом Лермонтова, Ивченко со своими братками опять же стали нуждаться в независимой экспертизе и канале сбыта. Салманову очень вежливо предложили оценить письмо и продать его на одном из зарубежных аукционов, доходы – пополам. Геннадий Вячеславович с радостью согласился. Еще бы! И Геннадий Вячеславович, и братки с Марадоной во главе понимали: обман невозможен, аукционы достаточно прозрачны, и по какой цене ушел тот или иной лот, проверить нетрудно.
Быстро дела такого уровня не делаются, да и крупные аукционы ранга «Сотби» или «Меркьюри» не каждую неделю проводятся. Нужно было время. Что ж… Можно подождать. Спешка нужна при ловле блох, в серьезных же делах потребна осторожность.
– Все прошло бы как по маслу. Вы бы про это письмо и не услышали никогда. Но этот старый идиот проговорился о письме своему шалопаю племяннику, – с горечью сказал Ивченко. – Похвастаться ему захотелось, в пример этому раздолбаю себя поставить, мол, вот какой я крутой, чего достиг, какие деньжищи заработать могу… Учись, мол, у любимого дядюшки! Откуда знаю? Да сам он мне это рассказал. Когда мы его с Кроликом того… прижали слегка. Нет, не врал. Уверен я, что все так и было. Сам Крокодил нас кидать побоялся бы, знал, с кем дело имеет. Да и какой смысл?! А этот мальчишка, щенок, ворюга, сявка позорная… Решил всех на драной козе объехать, и нас, и дядюшку. Свистнул письмо и смылся с ним. Исчез. Начал искать свой канал сбыта, сопля зеленая. А не хватило умишка сообразит