ним… сейчас все было бы по-другому. Однако судьба в очередной раз распорядилась иначе. Ей оставалось лишь наблюдать, как кожа Грисдиса покраснела от жара, волосы засияли оранжево-желтым цветом, на руках появились длинные когти. Форма, где он выглядел как человек, но использовал силы дракона и искры, делала его почти самым сильным существом в Виаруме.
– Не двигайся. – Вновь бас эхом покатился по поляне. Грисдис не мог говорить, находясь в драконьей форме, поэтому общался с помощью телепатии.
Они вовремя смогли взять под контроль эмоции и вступить в битву. Воины пепла оказались на расстоянии пары десятков метров. Но стоило Грисдису сделать выпад и выпустить часть жара, как они начали таять, словно лед на солнце. С таким количеством противников дракон мог справиться лишь атаками по площади. Он четко понимал, что высвобождение животного обличья приведет к неминуемой гибели в борьбе со змеем праха, одним из сильнейших противников в войне.
Грисдис носился вокруг Меладеи и защищал ее. Без сил она не могла противостоять нашествию воинов пепла. Когда ему показалась, что половина врагов уничтожена, из леса вышли еще воины. Стало понятно – ему придется использовать костер. Дело не в усталости, а во времени. Насколько мог судить Грисдис, змей должен уже прибыть к южному берегу Материка Живого Леса. Там ему навстречу выйдут оборотни, но выиграть у них получится в лучшем случае час. Он должен встретить противника к тому моменту, когда все они падут. Планировалось, что Меладея сделает передышку и, возможно, найдет в себе силы активировать костер. К сожалению, воины пепла оказались быстрее.
Грисдис зарычал, уничтожая с десяток врагов звуковой волной, и рванул к Меладее. Он встал, загораживая ее. Окинул противников взглядом и понял – все воины пепла на поляне. Дракон посмотрел на любимую.
– Закрой уши и не поднимай головы, – скомандовал он.
Лишь когда Меладея выполнила его приказ, Грисдис замер, словно статуя. Красная кожа и горящие волосы приобрели естественный оттенок. В его груди появилось оранжевое уплотнение, которое обычно находилось на шее в его драконьей форме. Он широко расставил руки в стороны и тут же прижал их к груди, словно пытался что-то удержать. Мгновение спустя он вскинул кулаки вверх, и волна жара вместе с драконьим воплем понеслась по поляне, выходя за ее пределы. Все воины пепла рассыпались. Сила Грисдиса превзошла даже его ожидания, он уничтожил все, выжигая сами корни Древа Жизни и часть окружающего леса. Теперь их вынужденная боевая арена стала минимум в два раза больше. Дракон упал на колени, захрипел и схватился за горло. Меладея подбежала к нему и крепко прижалась к его спине.
– Зачем ты использовал чешую раскаленной лавы? Это слишком опасно. Если бы не моя сила, ты бы разорвал себе горло! – Она шумно дышала. – Грисдис, я не хочу потерять тебя, едва обретя. Пожалуйста, не будь безрассудным.
– Сделаю все возможное, – зазвучало в ее голове. – Дай мне минуту, и мы отправимся в столицу оборотней. Надеюсь, Древо Жизни на меня не в обиде за… выжженное поле. Больше здесь ничего не будет расти…
– Если нам удастся спасти его, думаю, простит, – прошептала Меладея.
Человек и дракон сидели посреди выжженной поляны. Они старались перевести дух. Точно так же, как и Риса, которая вновь обрела способность мыслить после увиденного. Стоило появиться дракону, как ее сознание растаяло, и она могла только смотреть. Теперь она поняла, почему на пепелище ничего не росло. Это место хранило великую тайну. Но не успела она и глазом моргнуть и понять, что же будут делать Грисдис и Меладея, как пепел из-под их ног начал подниматься в воздух и вновь закрутился в смерче. Из потока к ней вышел Гилем. Его глаза продолжали светиться фиолетовым. Он держался отстраненно, и сразу стало ясно: книгописец в неком трансе. Риса сделала шаг, и он поднял руку, останавливая ее. Двумя пальцами он указал ей в сторону.
– Всего лишь часть, – эхом вибрировал его голос. – Всего лишь часть смогли увидеть мои глаза. Крупица. Но этого недостаточно для утоления голода. Я хочу знать. Я хочу увидеть все. – Его татуировка начала мерцать.
– Что! Что ты хочешь увидеть, разве этого недостаточно?! Остановись, – взмолилась Риса.
– Я хочу увидеть рождение Королевы Оборотней.
– Крепкая букашка…
Прошептала Ледая и решила, что будет первой, кто повысит уровень схватки. В конце концов, они оба достигли костра, и бой простым изначально не задумывался. Она подняла руку, и стрекот гириены обрушился на арену. Трибуны, которые до этого переговаривались и обсуждали бой, притихли. Животное и лесное обличье Ледаи наводили ужас на местных жителей. Кожа ее рук стала покрываться чешуей, крылья с противным скрипом расправились за спиной и бросили тень на Линдалиса. Извивающийся хвост с плавником начал хлестать пол арены. Когти стали вновь ногтями, а вот форма глаз изменилась на змеиную. Ее противник усмехнулся и встал в боевую стойку, призывая нападать. Он не стал больше обращаться, решив попытаться выстоять против Ледаи с первоначальным запасом сил. Никто из них не заметил, как губ Королевы Оборотней коснулась легкая улыбка.
В следующую секунду Ледая протаранила Линдалиса кулаком. Она с такой скоростью сделала рывок, что у него не осталось и шанса блокировать удар. Богомол с парой сломанных ребер влетел в стену арены. Все оборотни сразу догадались – бой обещал быть зрелищным. Лишь стальная кожа частичного обращения спасла Линдалиса от потери сознания и перелома всех костей в теле. Он отлип от стены, регенерируя, и кинулся вперед, обрушивая град ударов на противника. Однако Ледая играючи уходила от каждого. Двигалась она плавно, быстро и вместо грубого нападения решила изучить особенности его тактики боя. Все насекомые обладали мнимой скоростью. Мнимой потому, что их серии частых атак создавали подобное впечатление. Ледая же знала, если кто-то из них начинал совершать ряд прямолинейных атак, то уже не мог остановиться. Вот и Линдалис каждый раз был вынужден минимум пять раз промахиваться. А после серии атак всегда наступала секундная передышка для их нервной системы.
Ей и воспользовалась Ледая.
Когда Линдалис завершил атаку и замер, она впечатала кулак прямо ему в лоб, но из-за стальной кожи и явно повысившегося уровня обращения не смогла проломить ему череп. Зато сломала себе указательный палец. Решив не останавливаться на достигнутом, она пригнулась в обманном жесте и выполнила апперкот, вложив всю силу животного обращения в удар. Она слышала, как треснули зубы Линдалиса, и он полетел вверх, как тюк сена, метров на десять. Тогда она расправила свои крылья и решила не тратить преимущество инициативы так бездарно. Гириены не летали, но она могла парить и чувствовала себя в воздухе уверенно. Обхватив соперника хвостом, она взмахнула крыльями, поднимаясь еще метров на пять в воздух, и сделала кувырок. За маневром уследили не все, в особенности Линдалис, влетевший ядром в пол арены, пустив по ней трещины. Ледая не просто так считалась сильнейшим оборотнем после мамы.
– Сдавайся, Линдалис. Ты силен. Я признаю твою силу. Королева Оборотней, без сомнений, назначила лучшего мне на замену. Однако ты все равно не в силах победить меня. Ты неопытен. Давай закончим эти бесполезные трепыхания и решим все миром. – Она говорила без капли надменности. – Пройдет сто лун, и я буду рада сразиться с тобой за звание наследника, а сейчас…
– Заткнись, – донеслось из облака пыли, поднявшегося от падения Линдалиса. – Не смей так со мной говорить. Только ты позволила убить себя в постели. Никто из наследников Королевы Оборотней так не опозорился. После этого ты вообще должна забыть о каких-либо титулах. Ты позор леса. И я докажу тебе это.
– Линдалис.
Пыль осела. Весь переломанный, Линдалис лежал в центре воронки. Его руки вывернуло в разные стороны, правая нога раздроблена, стопа на левой превратилась в месиво, живот и грудь растерзаны. Часть черепа отсутствовала, а сама голова лежала под неестественным углом. Чудо, что он вообще еще остался жив. Но стоило пойти шепоту по трибунам, как его грудная клетка окончательно разломилась, и из нее вылезла рука, потом появилась вторая. Шматы кожи, сгустки свернувшейся крови и слизи полетели в разные стороны. Руки стали раздвигать рану на груди, и оттуда показалась голова Линдалиса. Он с ненавистью смотрел на спокойную Ледаю. Сделав рывок, богомол сбросил с себя кожу вместе с полученными ранениями. Встал целый и невредимый. Его рычание нарушило стоящую вокруг тишину. Ледая заняла позицию, понимая, что он вышел из себя. Этого она и добивалась. Потери самообладания.
– Я уничтожу тебя, даже гириена меня не остановит. – Он рычал и плевался проклятиями в ее сторону. – Не стоит недооценивать меня!
Кости в черепе Линдалиса стали двигаться, и форма лица стала более овальной, появилось еще две пары глаз на лбу, исчезли губы. Он словно подрос на двадцать сантиметров за счет вытянувшихся голеней и тонкой талии. На стопах вылезли огромные когти, а сами они увеличились в полтора раза. Однако главные изменения коснулись его рук. Ледая видела, как ломались его суставы и вытягивались кости. Его верхние конечности удлинились минимум в два раза, а кисти и предплечья слились в единое целое и стали похожи на сабли. Он почти наполовину обратился в животное обличье – стального богомола. А это значило не только то, что он может разрезать лезвиями хоть камень, хоть череп, но и то, что его кожа стала значительно крепче. Даже частичное обращение поглощало огромную часть урона. Сейчас же ей придется постараться, чтобы нанести хоть пару царапин.
Насекомые-оборотни – настоящая редкость. Обычно все, кто больше ладони, проживали на втором материке. Там их слеза диктовала им специфические правила убийства. Древо Жизни рождало за период в сто лун не больше десятки оборотней-насекомых, и обычно они не отличались особой силой. Линдалис превзошел уже всех, кого она знала раньше. А он, между прочим, еще даже не прибегнул к силе искры. Также не стоило забывать об их лесных сущностях. Если дело дойдет до них, то Королева Оборотней может и бой остановить. Наверное. Обычно она смотрела до последнего. И все же Ледая не могла понять, откуда у Линдалиса так много сил. Стальные богомолы… К сожалению, времени подумать у нее не осталось, противник решил нанести удар. Она сразу почувствовала, насколько возросла его скорость, когда лишь мгновение отделяло ее от отрезанной руки. Ловкость вновь стала ее единственным преимуществом.