[105]. В отличие от этого сугубо частного акцента, я одновременно обращаюсь и к социальному контексту, и к словесным ритуалам, которые позволяют объяснить динамику жертвоприношения чуть более полно, чем это делает Боукер. Теория Блоха помогает описать, как генерируется жизненная сила, снова становясь источником надежды для живых.
Похожий случай можно обнаружить и в весьма полезном широкомасштабном исследовании обрядов смерти Чидестера с акцентом на «трансцендентности», выраженном в его четырехступенчатой схеме из типов предков, опыта, культуры и мифов. Одна из проблем заключается в том, что Чидестер оставляет термин «трансцендентность» в значительной степени без определения и, по-видимому, относит его просто к умению человека приспосабливаться, в значительной степени следуя подходу Джеймса Фрезера к истории религий как к «каталогу попыток преодолеть (transcend) смерть»[106]. Здесь снова не идентифицируется прирост ценности общества через обряды смерти, словесная сила ритуала также принимается как должное и не рассматривается как ключевая особенность процесса извлечения пользы из трансцендентности.
И Боукер, и Чидестер показывают значимость работы Блоха для изучения ритуала смерти, поскольку их исследования достигают предела, за который, кажется, не выходят. Некоторая идея трансцендентности сохраняется, но ее существенная особенность, заключающаяся в придании динамики обществу для поддержки текущей социальной жизни, остается в значительной степени скрытой, а это означает, что многое еще предстоит изучить.
Глава 2Обращение с мертвецами: нечистота, фертильность и страх
Труп — это главный символ смерти. То, что он хранит молчание и затем начинает разлагаться, только подчеркивает происходящие из‐за смертности человека радикальные изменения, которые подвигают живущих к определенной реакции. В этой главе рассматриваются захоронение в земле и кремация как две основные и универсальные подобные реакции; впрочем, мы обратимся и к некоторым альтернативам. Здесь же идет речь о нечистоте, фертильности и страхе, которые часто появляются при столкновении человека со смертью и во время похоронных обрядов.
Археологические данные о самых ранних периодах истории человеческого общества свидетельствуют, что мертвые тела хоронили в земле и иногда это делали в пещерах. Данные времен раннего палеолита свидетельствуют, что тела хоронили в позе эмбриона или в позе спящего; в некоторых случаях обращение с черепами предполагает наличие определенного символизма[107]. Таким образом, по меньшей мере в течение 30 тысяч лет человечество очень внимательно относится к мертвым. Во времена позднего палеолита, эпохи, которой датируются первые наскальные изображения, тела обычно клали в могилы, иногда на слой пепла или красной охры. С телом хоронили еду и оружие, которые воспринимались, хотя это и весьма спекулятивная интерпретация, как помощь мертвому в переходе в другой мир[108].
Неолитический период — примерно 10 тысяч лет назад — предоставляет множество свидетельств особого отношения к мертвым, которое, возможно, является частью еще более сложного религиозного отношения к ним. Например, в Южной Америке, в северном Перу, было найдено несколько захоронений, датируемых периодом 10–4 тысячелетия до н. э., которые свидетельствуют о сожжении трупов, несмотря на то что самые ранние случаи мумификации в Чили и Перу (в районе Каньете, недалеко от Лимы) датируются примерно 5000 годом до н. э.[109]
Много позже в Средиземноморье, например на Мальте, появляются большие каменные структуры, которые часто считают храмами или определенного рода мемориалами. Их датируют периодом 2000–1500 лет до н. э. — периодом, к которому относят критские храмы и особенно Кносский дворец; последний многие считают королевским дворцом, но некоторые — храмом мертвых. Высказывалась даже точка зрения, что Крит был важным источником меда, который использовался для мумификации, самый известный пример которой — это сохранение тела Александра Македонского. Критские жрецы вполне могли быть экспертами в мумификации, продающими сопутствующие товары за морем в Египте[110]. Иногда, как, например, в Ханье на Крите, из обожженного кирпича или камня строились микенские гробницы — толосы[111]. Эти круглые подземные здания напоминают большие пчелиные ульи, мертвых в них хоронили под полом, а по виду они также напоминали пещеры.
Если также принять во внимание гробницы, расположенные в ямах и туннелях, можно говорить, что эти примеры иллюстрируют заботу, с которой люди обращались с мертвыми, хотя и совершенно непонятно, какую именно функцию несли эти структуры. Определенно ясно одно: археологические данные с самых ранних периодов человеческой истории показывают, что обращение с мертвыми сопровождалось ритуалами. Хотя дошедшие до наших дней строения хранят молчание, проводимые ритуалы вряд ли были молчаливыми. Было бы удивительно, если бы в этих ритуалах не было обращений к мертвым или к предкам, однако об этом нет никаких данных.
Не все захоронения проводились в земле, свидетельства показывают, что кремация в некоторых частях Греции проводилась уже в 2000 годы до н. э. В это время кремация и захоронение заменяли друг друга без какой-либо видимой причины даже в рамках одной географической области. Великое множество примеров кремации воинов и героев можно найти в поздней античной литературе, они показывают, что кремация могла быть способом, позволяющим привезти останки из военного похода домой, а также способом обращения с трупами на поле битвы[112]. Хотя кремация — это обычно позитивный способ обращения с мертвыми, иногда она может быть формой наказания[113]. Обобщая: кремация часто является только частью более длительного процесса обращения с трупом, поскольку после сжигания тела что-то остается, и люди обычно считают, что об останках нужно как-то позаботиться.
Кремация или положение в землю в совершенно различных частях мира часто олицетворяют два процесса, каждый из которых связан с идентичностью умершего. Один представляет удаление тела из царства живых, другой придает ему определенный статус в царстве мертвых. Теорию Герца о двух типах ритуалов, связанных с переходом умершего в другой мир, мы обсуждали в главе 1. Герц говорит о различении мертвого тела как такового и останков после кремации или после захоронения в земле. Символически представляется, что труп — это «влажная» среда тела, а кости или пепел — это «сухая» среда. С каждой из этих символических форм соотносятся различные ритуалы.
Исследование Герца основывалось в основном на материале Индонезии, где проводилось большое число ритуалов для сушки трупов перед проведением финальной погребальной церемонии. В своей работе Герц, как показывает автор его интеллектуальной биографии Роберт Паркин, «представляет исследование динамики ритуала, которое затем более подробно сделал ван Геннеп»[114]. По мнению Герца, первая система ритуалов была направлена на принятие смерти. Его социологический подход раскрывал как связанные со смертью социальные процессы, так и то, что можно назвать ее биологическими аспектами. Он считал, что «смерть не завершается одним мгновенным актом… она связана с длительной процедурой… которая завершается только с исчезновением тела»[115]. И даже тогда, когда кажется, что все закончилось, начинается еще один процесс, поскольку, как он пишет, «смерть — это не простое уничтожение, но переход».
Во многих индонезийских ритуалах есть практики, при которых тело помещается в контейнер, связанный с сосудом, где накапливаются жидкости, вытекающие из разлагающегося тела, обычно это происходит в сопровождении формальной церемонии. Только по окончании этой «влажной» фазы «сухой» скелет окончательно захоранивали. Герц подчеркивал, что важной частью этого превращения из «влажного» в «сухое» являлось изменение статуса умершего и переход из царства живых в царство предков. Мертвый сначала вступал в период, в котором он уже не совсем жив и еще не совсем мертв. Труп мог содержаться в доме или в специальном здании, где он существовал в некотором смысле на границе человеческой жизни. Труп в символическом смысле одинок и изолирован. Только после окончания периода разложения он мог присоединиться к предкам и помещался в специальную пещеру или здание вместе с останками других родственников. Описанное дает нам пример, каким образом идентичность меняется посредством связанных со смертью похоронных ритуалов.
Один из лучших примеров двойного характера захоронения можно найти в средиземноморских странах, особенно в Греции. Традиционно тело хоронили на несколько лет до окончания разложения, затем скелет эксгумировался, и его клали в оссуарий — специальное сооружение для хранения костей. Подробно такие практики описываются в главе 8 в контексте жизни православных в современной греческой деревне, однако похожее перемещение костей было широко распространено по всей стране на протяжении долгого времени. Хранение выкопанных костей в склепах и других сооружениях недалеко от церквей было обычным в первые столетия н. э. в Европе[116], одновременно с этим множество находок на кладбищах в Южном Эквадоре в Южной Америке, которые датируются примерно 6000 годом до н. э., — это останки, свидетельствующие о вторичном захоронении, в котором кости разложившихся тел приводили в порядок и хоронили заново