Когда мы говорим о ритуалах двойного захоронения в современной Греции, мы описываем только то, что относится к телу и костям как физическим объектам. В религиозном смысле имеет больший смысл говорить не о двух-, а о трехчастном процессе, поскольку за смертью и захоронением тела и последующим помещением костей в оссуарий следует, как в это свято верят греки, финальное воскрешение, когда человек будет преображен и получит новое воскрешенное тело. Место души в общей картине смерти будет рассматриваться в нескольких главах.
Сухие кремированные останки людей почти всегда подвергаются второму ритуалу; как указывает Герц, кремация «обычно… не является финальным или полноценным актом, требуя исполнения дополнительного обряда позже»[118]. Он писал в самом начале ХХ века, когда в Европе проводилось очень мало кремаций, несмотря на проведение посвященных кремации конференций в Падуе в 1869 году и в Риме в 1871 году под влиянием антиклерикальных групп масонов. Например, хотя в Париже крематорий был построен в 1887 году, первая кремация произошла там только спустя два года[119]. Герц в основном интересовался дописьменными племенами, пользовавшимися различными методами для превращения трупа в скелет и трансформации статуса умершего, в результате которой он начинал считаться предком. Несмотря на изначальную специфичность, он обнаружил принцип, который также широко применим к современным кремациям в разных частях света. Было бы, конечно, невозможно что-либо узнать о ритуалах, которые проводятся после кремации, если бы в предшествующих культурах пепел просто развеивали или выбрасывали, однако множество останков было положено в местах, связанных с поминовением, и стало предметами археологических открытий. На самом деле известно множество примеров времен Римской империи, когда кремированные останки находили рядом с захоронениями, что свидетельствует о периодах, когда обе практики использовались одновременно[120].
Один интересный исторический пример проходящего в два этапа ритуала кремации, в котором прах после кремации захоронен в гробнице, был обнаружен недалеко от Лондона и выставлен в Британском музее под названием места обнаружения: захоронение в Уэлин-Гарден-Сити. Оно относится к периоду 55 года до н. э. — 43 года н. э. и является одним из самых богатых захоронений железного века в Британии. В подземном зале находились несколько больших итальянских сосудов и серебряная чаша для вина. Кремированные останки были насыпаны кучкой на одной стороне зала, а перед ними были в ровный ряд выложены небольшие похожие на бусины объекты, которые, возможно, являлись деталями игры. Все это указывает на индивида с высоким социальным статусом, для которого после кремации была возведена гробница с вином и играми, чтобы пользоваться ими на том свете. Это один из наиболее очевидных примеров кремации, после нее совершалось погребение, в рамках которого с останками обращались так, будто они были телом.
Поскольку кремация становится все более популярной в современных обществах, важно сказать несколько слов о развитии этой практики. Мы обратимся к примеру Англии, поскольку именно там практика кремации на протяжении ХХ века достаточно прочно установилась. Также важно иметь в виду некоторые социальные следствия кремации, поскольку они вплоть до недавнего времени не привлекали внимание социологии или теологии. Лахтинен показал постепенный рост популярности кремации в Финляндии[121], а Соцци и Порсет — в Италии[122], в то время как сравнительное исследование погребальных обрядов в Соединенных Штатах Меткалфа и Хантингтона практически игнорировало кремацию, указав только на редкость этой практики среди населения[123]. Работа не предлагает анализа, например серьезного контраста между США и Великобританией: к 1999 году доля кремации в США составляла 25 %, а в Британии — 70[124]. В 2001 году появилась работа Стивена Протеро «Очищенные огнем», первая серьезная история кремации в США[125], отсчитывающая свое начало от кремации барона де Пальмы, первой для современной Америки. В ином культурном контексте Пребин указал на значительный сдвиг с практики захоронения к кремации в Южной Корее, где ее доля за 20 лет выросла с 7 до 60 %, учитывая, что раньше кремация была признаком ранней смерти, убийства или самоубийства[126].
Резко контрастируя с этими данными, в совершенно ином контексте и по культурным причинам, связанным с инновациями, рост практики кремации в Британии изначально был очень незначителен: три случая в 1885 году, десять — в 1886‐м и тринадцать — в 1887‐м. Если говорить о процентном отношении, то только к началу 1930‐х годов кремации подвергался 1 % населения, увеличившись до 2 % к 1936‐му и до 3 % к 1939 году. Рост резко ускорился с 7 % в 1944 году до 15 % в 1948‐м и до примерно 31 % в 1958 году. В 1960‐е годы наблюдался баланс между захоронением и кремацией, к 1967 году их доли стали равны. К середине 1970‐х процент кремации увеличился до 60, достигнув более или менее постоянного уровня к середине 1980‐х и 70 % к 1993 году. Этот рост, очевидно, сопровождался резким увеличением числа крематориев — с 58 в 1950 году до 148 в 1960‐м, а затем до 241 в 2000‐м и 277 к 2014 году, как это показано в таблице в главе 15.
Несмотря на то что очевидной целью кремации является превращение тела в пепел, за этим процессом в Британии едва ли кто-то наблюдает. Для большинства членов семьи и круга друзей оказывается важен связанный с кремацией религиозный обряд в церкви при крематории, тогда как сама по себе кремация происходит «за сценой» как социально невидимый акт. Единственное общее, хотя и не прямое, напоминание о происходящем — это визуальные намеки на дым и обонятельные — на запах, причем оба считаются социально неприемлемыми, из‐за чего технологии и европейское законодательство работают над их как можно более полным удалением[127]. Эта работа нивелирует факт наличия огня в процессе кремации и контрастирует с опытом некоторых европейских стран, например Чехии и Венгрии, где архитектура крематория подразумевает наличие факелов снаружи или даже внутри крематориев, наподобие тех, в которых горит олимпийский огонь. Их наличие отражает длительную культурную практику использования огня и факелов во время погребений, ставшую частью ритуалов кремации с момента их появления.
Более сложные ритуалы могут быть выстроены вокруг этих базовых элементов; в самой развитой форме кремация может начинаться с религиозного обряда в церкви, после которого может проводиться короткий и обычно менее публичный ритуал в церкви при крематории. Через некоторое время кремированные останки могут быть захоронены священником в подготовленной заранее могиле посредством ритуала, напоминающего ритуал при захоронении; в ином случае останки, скорее всего, будут помещены в садах при колумбариях работниками крематория в совершенно утилитарном акте, лишенном какой-либо ритуальности. Кроме того, родственники могут распорядиться останками по-своему. Именно это в Британии делает кремацию особенно интересной формой современных погребальных практик; традиционные способы похорон под авторитетом священника контрастируют с практикой развеяния праха как совершенно приватного акта. Первый использует формальный чин церковного ритуала, во втором часто проходят импровизированные ритуалы, изобретается новая традиция. В рамках традиционного захоронения после погребения ничего не остается, кроме как установить мемориальный камень на могиле и поддерживать порядок на месте захоронения. Благодаря кремации появился еще один возможный ритуал, когда скорбящий берет кремированные останки партнера, ребенка или друга и относит их, куда пожелает. Эта практика становится новым ритуалом в современном западном мире, по большей части не задокументированным, сложным для оценки с точки зрения частоты воспроизведения, неимоверно сложным для изучения с точки зрения слов против смерти именно потому, что он является очень личным. Один из многих (и их становится все больше) способов распорядиться останками в Нью-Мексико — превратить в «крýжки, покрытые глазурью из пепла», что «позволит взаимодействовать с вашими воспоминаниями на тактильном уровне»[128].
Нам не хватает данных из британских крематориев относительно доли кремированных, останками которых распорядились частным образом, но некоторые крематории обладают информацией, которая косвенно может указать на такую практику. Материалы, полученные от двенадцати крематориев, новых и старых, городских и сельских, из различных мест Англии и Шотландии, показывают, что в 1993 году примерно 41 % кремированных забрали из крематориев. Эти цифры не могут представлять страну в целом, поскольку существуют огромные вариации по возрасту, региону и расположению крематориев. Например, из самого старого крематория в Бирмингеме забрали 20 % останков, но в него принесли для размещения из других крематориев 4 % от числа совершенных здесь кремаций. Наблюдения за перемещением кремированных останков помогают создать более реалистическую картину их распространения по стране и показывают всю сложность связанных со смертью ритуалов в современной Британии, если принимать во внимание место жительства, место смерти и погребения. Похоже, что социальная мобильность отражается и на перемещении кремированных останков. Если подводить баланс останков, которые забрали и принесли для размещения, в Бирмингеме забрали 16 %, а из крематория Южного Лондона — 18 %.