На этом примере мы можем увидеть, как индивидуальное представление мормонов о своей идентичности во многом связано с идентичностью их предков: не просто в историческом смысле знания, кем были их предки или откуда они пришли, но в более динамичном чувстве объединения в реальную семейную структуру, которая все больше распространяется в прошлое, поскольку в ходе генеалогической работы выявляется все больше новых членов семьи.
Фактически, храмовый ритуал мормонов является первым в относительно современных западных обществах заметным примером заботы о предках и их спасении. Мы можем даже говорить, что мормонская церковь состоит из «сотериологических родословных» — феномен, совершенно новый для современных обществ. Я проанализировал эту идею и всю схему мормонской культуры в качестве яркого примера проекта по преодолению смерти в исследовании мормонской культуры спасения[426]. Обряды смерти святых последних дней помещены в гораздо более широкие рамки работы от имени умерших и семьи. В отличие от многих современных религий, мормонизму есть что сказать и сделать перед лицом смерти; это может быть одной из основных причин того, почему его послание довольно распространено в мире, где семейные ценности легко разрушаются и где присутствует сильное невежество в отношении смерти.
Мормоны рассматривают смерть как процесс, посредством которого мертвый человек переходит в другой мир, также они верят, что рождение — это процесс, посредством которого уже существующий дух получает возможность прийти и испытать жизнь во плоти. Мало того что индивидуальному «я» дана вечность прошлых и будущих существований, оно также не остается в одиночестве, а находится в рамках обширной наследственной сети отношений. Слова против смерти у мормонов произносятся задолго до похорон, когда преданный при жизни совершает храмовые ритуалы, дающие уверенность в том, что смерть может быть побеждена посредством соблюдения обетов и ведения моральной жизни. Похороны — просто время, когда эти сильные слова начинают действовать.
Пример мормонов в значительной степени основан на христианской традиции, но при этом добавляет характерные особенности. Действительно, множество культурных достижений основано на христианстве и его огромном успехе как религии спасения от смерти и ее причин, поэтому важно обратиться к ранним стадиям этой религии, чтобы увидеть, как ее обращение к смерти сделало христианство привлекательным для целых цивилизаций, что мы и сделаем в главе 8.
Хотя в этой книге относительно мало внимания уделяется мифическим объяснениям смерти, стоит упомянуть, что в мифах большинства стран мира часто говорится, что человечество изначально было бессмертным, но какое-то человеческое решение привело к появлению смерти. Так, например, в одном распространенном меланезийском мифе рассказывается, как человечество жило вечно. Периодически старики входили в воду и сбрасывали морщинистую кожу, чтобы снова стать молодыми. Однажды одна старуха вышла из воды в своем юном образе и обнаружила, что ее ребенок отказывается узнавать ее. Мать заметила, что ее старая отслоившаяся кожа зацепилась за ветку, вернулась и снова надела ее. С тех пор люди старятся и умирают[427]. Другие мифы излагают схожие истории с кожей, и все они транслируют тот факт, что смерть не была частью изначального или реального состояния человечества. В этом смысле мифы о происхождении смерти усиливают обряды, утверждающие, что жизнь продолжается после смерти, хотя и в трансформированном мире. Мифы выражают силу слов, которые противопоставляются силе природы, несущей людям смерть. Одно из самых обширных описаний мифов о смерти было составлено некогда влиятельным антропологом Джеймсом Фрэзером[428].
В некоторых из этих мифов смерть не воспринимается не только как исключительно негативное явление. Часто она связана с какой-то положительной стороной жизни. В только что упомянутом мифе сброшенная кожа позволила матери продолжить отношения со своим ребенком. В мифах догонов Судана появление смерти связано, например, с возникновением искусства и человеческого творчества[429]. Во многих христианских интерпретациях грехопадения человека в библейской Книге Бытия человеческое непослушание приводит к сексуальной активности и рождению детей, что включает и позитивную сторону удовольствия.
Посредством мифов о смерти общество за обществом утверждают свою веру в то, что люди обладают глубиной, которая не заканчивается смертью[430]. Говорят, когда-то люди не умирали. Затем какая-то ошибка, провинность или акт непослушания привели к радикальному изменению, означавшему, что смертность запечатала судьбу человеческого тела. Тем не менее миф часто сохраняет оптимизм или надежду на то, что для людей свершится нечто положительное. Такие мифы содержат одни из самых ясных слов против смерти. Они проникают в современность и даже в постмодерн из архаичного прошлого человеческого животного и по-прежнему вызывают оптимизм или пробуждают надежду в новых диалогах со смертью.
В связи ли с мифами или в их отсутствие, многие обряды настоятельно предполагают верование в загробную жизнь, к которой умерших готовили с помощью погребальных даров. Например, в захоронениях викингов мертвым оставляли одежду, украшения и хозяйственные предметы, которые могли даже включать лодки или, особенно в Исландии, лошадей в качестве предпочтительного вида транспорта как на земле, так и, предположительно, за ее пределами[431].
Развитие человеческих культур иногда приводит к тому, что в обществе может сосуществовать несколько взглядов на жизнь. Это может подразумевать прямую конкуренцию или сотрудничество между идеологиями и ритуальными схемами, а также приводить к слиянию традиций с течением времени. В отношении смерти достаточно четырех кратких примеров: из Японии, Сиккима, Румынии и Англии. Первые два демонстрируют сосуществование, третий демонстрирует смешение традиций, а четвертый — скорее добровольное добавление обряда к традиционной практике.
В современной Японии традиционная религия синтоизм сосуществует с разновидностью буддизма, и именно этот японский буддизм предоставляет людям ритуалы смерти и подразумевается популярным японским выражением, что люди «рождаются синтоистами и умирают буддистами»[432]. Один антрополог описывал эту ситуацию так: «для обычных людей буддизм представляет собой систему удаления мертвых»[433]. В то время как традиционный синтоистский образец ритуальной жизни старательно избегал всего, что связано со смертью, предпочитая подчеркивать укрепление жизни, плодородие и процветание, более поздние тенденции включали рост синтоистских ритуалов, связанных со смертью, и святилищ, связанных с местами смерти[434].
В Сиккиме, в южных Гималаях, буддисты, исповедующие форму ламаизма, который первоначально процветал в Тибете, совершают один набор погребальных обрядов для умершего человека внутри жилища, в то время как другой набор обрядов смерти проводится за пределами дома священнослужителями мун, которые представляют древнюю традицию Сиккима. Джеффри Горер составил полное описание этих дополнительных обрядов, которые он изучал в 1930‐х годах, прежде чем Сикким в значительной степени закрылся для внешних посетителей[435]. Горер описал не только, как тела утилизируют путем захоронения, кремации или помещения в реку, в зависимости от обстоятельств смерти и гороскопов, составленных ламами, но и очевидное противоречие между буддийской верой в перерождение и верой мун в постоянное пребывание в версии рая или ада, и участие в жертвоприношении животных, и одержимость духом как средство направления духа на его пути к загробной жизни.
Один из важных вопросов, поднятых в работе Горера, — это отношение к мертвым. На примере Сиккима он говорит об обоих наборах тщательно продуманных церемоний как «проводимых для избавления от мертвых; мертвые ужасны, и их следует бояться, а не любить. В смерти нет утешения»[436]. Из наблюдений Горера можно обобщить, что там, где мертвых боятся по какой-либо причине, ритуал погребения будет обширным, тогда как там, где их не боятся, ритуалы погребения будут значительно короче. Это зависит от представлений общества о состоянии и способностях умерших.
В относительно современных обычаях сельской Румынии также предполагалось, что мертвых нужно должным образом оплакивать и чтить, чтобы они не нанесли какой-либо урон живым[437]. Это характерно для динамики тесно сплоченного сообщества, в котором обязательства живых родственников друг перед другом распространяются и на посмертный мир. Румынский пример также предлагает ситуацию, в которой элементы дохристианской культуры стали неотъемлемой частью христианских ритуалов в деревенских обрядах смерти; например, в гроб могут помещаться монеты, чтобы «умилостивить привратников» ада, чтобы душа могла продолжить свой путь в судный день[438]. Этот пример многие сочтут совершенно чуждым формальному христианскому учению о загробной жизни. Есть много других идей, которые широко распространены, хотя почти столь же чужды богословской мысли. Один пример касается загробной жизни членов семьи. В исследовании, проведенном в Трансильвании, например, приводятся сведения, что вдова после смерти присоединяется к семье мужа, а незамужняя девушка остается с семьей своего рождения