[493]. Это изменение повлекло за собой и смещение занятости из сельского хозяйства в промышленность, что социологи часто связывают с процессом секуляризации. Период с конца XVIII и до начала XX века часто рассматривался как эпоха секуляризации, предполагавшая серьезные изменения в отношении к религии. По мере того как человечество достигало господства над природой с точки зрения средств производства богатства, природа утрачивала свою таинственность в человеческом разуме и воображении.
Аргументы в пользу этого взгляда на секуляризацию хорошо известны, они охватывают рост свободы мысли и уровня народного образования в связи с культурой рабочего класса и различными политическими идеологиями, и особенно в связи с новым взглядом на жизнь, порожденным недавно сформулированными эволюционными теориями. Эти вопросы важны для кремации и для границ, в которых идентичность умерших имеет смысл. Среди наиболее важных изменений, вызванных промышленной революцией, можно называть видимое изменение окружающей среды с появлением новых видов зданий, преобразивших облик сельской местности и маленьких городков в Англии новой формой многоэтажных домов, породивших их фабрик, зданий, которые даже стали предметом творчества социально сознательных художников[494]. Тогда возникли мосты, акведуки, виадуки, железные дороги, сотни новых городских церквей и новые городские кладбища, распространяясь с конца XIX и в течение ХХ века. Исследование кладбищ и погостов в обширном английском графстве Йоркшир, проведенное Джулией Рагг, представляет собой подробный анализ многих аспектов этих изменений, а также непрерывности использования земли для погребения[495]. В конце XIX века учреждение крематориев становилось все более заметным. Можно было быстро управлять идентичностью умерших с помощью пепла — можно было придать ему постоянство в традиционных захоронениях с фиксированными памятниками либо развеять его по ветру и сделать эфемерным.
Хотя секуляризация христианских культур является одним из важных условий распространения кремации в Европе и англоязычных странах, она должна дополняться активными доктринальными и другими культурными изменениями. Греческое и русское православие, а также некоторые консервативные протестантские группы с самого начала придерживались негативного взгляда на кремацию из‐за двойного акцента на воскресении Христа и на воскресении верующих в будущем. Даже несмотря на то что в самом строгом смысле слова они соглашались, что Бог мог воскресить людей, что бы ни случилось с их телами, земное тело и могила сохранили воображаемый вес, чему способствовали погребальные литургии и гимны. Христианские слова против смерти были связаны с могилой и воскрешением и с представлением об Иисусе как погребенном и воскресшем. Не имело значения, что Иисус описан как погребенный в могиле, а не в земле. Воскресение, ключевая метафора христианского спасения, сыграло важную роль в сакрализации практики погребения, и греческое православное богословие подкрепляет это своей пасхальной литургией и празднованиями. Тем не менее возвышение идеи воскресения среди православных христиан в Средиземноморье не противоречило их традиционной практике эксгумации костей из могил и помещения их в оссуарии. В прошлом североевропейские христиане, включая протестантов, тоже очищали могилы от костей, чтобы захоронить новые тела, но не считали это проблематичным с точки зрения представлений об окончательной судьбе умерших. Во всех этих вопросах интерпретация символических актов имеет большее значение, чем логически систематические формулировки.
Таким образом, на протяжении всей своей истории христианство использовало погребение в качестве основного способа захоронения. Очевидным образом эта практика отражает смерть Иисуса, словно эхо, вторя словам символа веры о том, что он был распят, умер и погребен. Насколько у нас есть доступ к фактам, Иисус был похоронен в гробнице, вероятно высеченной в скалах и напоминающей пещеру, чтобы тело находилось там до тех пор, пока не закончится процесс разложения, после чего кости были бы помещены в оссуарий, особый каменный ящик. Это типичная форма процесса двойного захоронения, описанная в главе 2.
Как и в случае с любой другой особенностью жизни культуры, обряды смерти редко остаются статичными, и смерть в каждом обществе исторична, а археологические свидетельства предоставляют более обширный материал об этой особенности общества, чем о любом другом человеческом институте; не в последнюю очередь это касается христианства. С течением времени не всегда легко интерпретировать точное значение останков прошлых эпох, и необходимо проявлять большую осторожность, чтобы не вчитать слишком многое в древние захоронения и кремации. Одним из наиболее информативных исторических исследований обрядов смерти, уже упомянутых ранее, является работа А. Д. Нока, которая иллюстрирует эту необходимость осторожности, показывая, как некая мода, а не конкретные идеологические побуждения, может влиять на изменение практик[496]. Нок сосредоточил свое внимание на Римской империи и на том факте, что широкое использование там кремации уступило место захоронениям в течение примерно трехсот лет. Он показывает, что, хотя развитие христианства и даже влияние мистических религий привлекались для объяснения изменений практики, ни одно из них не соответствовало фактам.
Создав конспект некоторых наблюдений Нока, мы видим, насколько важно не впадать в простые обобщения или догадки о том, почему определенные практики становятся популярнее или исчезают. Он показывает, как погребение и кремация сосуществовали в Греции и на Ближнем Востоке во времена Римской империи. Даже в Египте кремация практиковалась как одна из форм захоронения. Иногда погребение и кремация происходят одновременно, так как «захороненные и сожженные останки помещались в одну могилу»[497]. Однако к I веку до нашей эры погребение стало более распространенным явлением в Египте. Даже во II веке нашей эры кремация и захоронение сосуществовали. Обряд кремации оставался важным для римских императоров, вероятно, до времен обращенного в христианство императора Константина. Обряд, казалось, выражал часть преобразования, в результате которого человеческий император обожествлялся. Тем не менее Нок показывает, что гробница могла оставаться местом, имеющим какое-то значение для живых, будь она местом погребения или захоронения кремированных останков.
Вывод Нока, как уже говорилось, заключался в том, что переход от кремации к захоронению в Риме во II веке христианской эры нельзя объяснить ничем иным, как «сменой моды»[498]. Под этим он подразумевает привычки богатых, которые постепенно становились привычками бедных. По его словам, погребение «кажется привлекательным… потому что оно предполагает использование саркофага. Это было дорого и удовлетворяло инстинкт хвастовства»[499]. Несомненно, с течением времени христианизированные общества Европы постепенно увидели в погребении реальные богословские возможности для отражения смерти и воскресения Христа, но не следует полагать, что эти богословские идеи были главными факторами, повлиявшими на изменение обычаев. Это важный момент, который следует иметь в виду, рассматривая переход от захоронения к кремации, происходивший в тесном сотрудничестве с христианскими церквями в Великобритании на протяжении всего ХХ века.
В то время как многие книги о христианской вере сосредоточены на идеях признанных богословов, представленных как систематические и рационально взаимосвязанные системы положений веры, очень мало внимания обычно уделяется несистематическим убеждениям обычных верующих, если проницательные историки не восполнили этот пробел[500]. В том, что касается смерти, существует множество распространенных убеждений, связанных с идеей души и ее уходом из тела на пути к Богу или в чистилище[501]. Можно привести столько примеров, сколько существует христианских общин, и чтобы составить некоторое представление об их разнообразии, упомянем, что в Финляндии традиционно считалось, что душа остается в комнате с мертвым в течение нескольких дней после смерти. В стене делалось отверстие, чтобы она ушла. Еще в 1965 году есть свидетельства о семье, которая считала само собой разумеющимся, что бабочка, которая влетела в дом и опустилась на лицо молодой девушки, была душой ее младшего брата, который недавно умер и очень любил сестру[502]. Хотя мертвые могли стремиться вернуться домой в День Всех Святых, такие повторные посещения обычно не поощрялись. Чтобы им помешать, часто обрезали ветви деревьев, писали имя умершего на обнаженном стволе дерева по дороге на кладбище или, как в рассказе из Линкольншира, связывали ноги трупа в гробу[503]. В Восточной Европе мы обнаруживаем жителей католических деревень в Румынии, совершающих обширные погребальные обряды, которые явно не вытекают из христианского мировоззрения, например в неприятии кремации из‐за идеи, что она сжигает душу, или веры в то, что если слезы горя упадут на мертвых, они потревожат отдыхающую душу[504]. Еще прямолинейнее, мифологически регион Трансильвании внес большой вклад в литературу о Дракуле — о том, кто существовал между жизнью и смертью и питался кровью других. Подобные мифы о живых мертвецах не только существуют во многих обществах, но и получили широкое развитие в европейской литературе, предоставляя способы размышления о природе смерти и жизни