Победу над смертью, происходящую в жизни харизматичного религиозного лидера, можно также интерпретировать, объединив идею Мориса Блоха об отраженном насилии с теорией Абербаха о горе, порождающем харизму. Хотя отраженное завоевание — это в первую очередь социологическая концепция, а гипотеза харизмы горя — скорее психологическая, эти точки зрения прекрасно совмещаются и дополняют друг друга. Исходя из этого, харизма является результатом отраженного насилия горя. Другие теории могут дополнять эту точку зрения или противоречить ей и требовать дальнейших исследований. На данный момент я просто хочу указать на необходимость рассмотрения этих и подобных вопросов: чтобы развить эту точку зрения, позвольте мне сейчас привести несколько примеров групп, в которых смерть оказалась плодотворной почвой для харизмы. Большинство этих примеров отталкиваются от центральной роли смерти Христа в мейнстримном христианстве, но один пример, более светский, возвращает нас к смерти принцессы Дианы, о которой уже говорилось в начале главы, посвященной теории оскорбительной смерти.
Хотя массовая реакция народа на смерть Дианы установила идеальный тип «оскорбительной смерти», показывая, что она далеко не уникальна[721], к ней также можно подойти с позиции связи горя и харизмы. Если горе может способствовать развитию харизмы, то драматический общественный контекст утраты принца Уильяма может стать причиной высокой харизматичности во взаимоотношениях между королем и британской общественностью в будущем. Также здесь можно прибегнуть к мотиву отражения завоевания, позволяющему предположить, что была преодолена предельность иерархического разрыва между королевской семьей и простыми людьми; в таком случае возможная коронация Уильяма вызовет новое чувство единства между монархом и людьми. Умозрительно мы можем предположить, что сочетание этого чувства с харизмой могло бы придать особенно сильное ощущение короля и народа. Возможно, в этом даже отражается то, как молодая королева Елизавета II взошла на трон после смерти своего отца, хотя это вызвало совершенно другой уровень общественной реакции. Широкий общественный резонанс вызвала свадьба принца Уильяма и Кейт Миддлтон 29 апреля 2011 года в Вестминстерском аббатстве. Это широко транслируемое событие, которое видели миллионы людей по всему миру, и государственный праздник в Великобритании стали своеобразным знаком того, что ребенок, потерявший близких, теперь сделался мужчиной, брак превосходит похороны, мертвая принцесса-мать культурно превратилась в принцессу-жену.
От этого социального примера, не связанного с конкретными религиозными традициями, мы переходим к серии набросков о лидерах религиозных групп, которые, похоже, действительно находились под влиянием горя или связанных со смертью моментов в ключевые периоды своей жизни.
Квакеры, или Общество друзей, предлагают яркий пример смерти как религиозной мотивации. Основатель этой организации Джордж Фокс в 1647 году впал в транс на четырнадцать дней, и это было «настолько похоже на смерть, что его друзья действительно думали, что он мертв»[722]. Утверждают, что после выздоровления он настолько изменился внешне, что стал «другим человеком», который, по его собственным словам, был «переделан заново». Этот вид трансформирующей смерти перекликается с символической смертью и возрождением в многочисленных шаманских традициях. Что еще более интересно, с моей точки зрения, этот транс был вызван смертью человека по имени Браун, получившего откровения о будущей жизни и свидетельстве Джорджа Фокса.
Шейкеры[723] — другой пример, который более точно отражает страх смерти, поскольку считалось, что это движение обрело большую часть своей силы из‐за того, что его основательница Энн Ли, или Мать Энн Ли, как ее часто называют, организовала движение на основе «безбрачия как полового решения проблемы смерти»[724]. Считается, что это многих привлекало тогда, когда был высок уровень смертности при родах. Она предлагала и религиозное спасение, и способ избежать серьезной социальной проблемы.
Мэри Бейкер Эдди, основательница движения «христианская наука», родилась в 1821 году; она тоже была глубоко потрясена утратой и горем. Когда ей было двадцать два — двадцать четыре года и, по словам одного автора, «четыре потери близких в течение нескольких коротких лет разлучили Мэри Бейкер с братом, матерью, мужем и сыном», она впала в болезненное состояние, что привело ее к формированию этой новой религии[725].
Гораздо более новая группа, назвавшаяся IAM, также предоставляет некоторые данные для нашей теории горя, на этот раз связанные с ее членством. Изучение последователей IAM (также известного как Институт прикладной метафизики, основанный британской эмигранткой в Канаде Виннифред Бартон в 1963 году) показало, что 35 % из них потеряли родителей, не дожив до двадцати лет. Были некоторые свидетельства того, что привлекательность группы заключалась в принадлежности к большому сообществу, оказывавшему поддержку, но не требовавшему близости между членами. Другими словами, поддержка без обязательств, видимо, отвечает потребностям людей, боящихся потери после близости в будущем[726].
Объем книги не позволяет подробно рассмотреть другие религии, но не будем забывать, что в исламе Мухаммад, согласно некоторым традициям, потерял отца вскоре после рождения, а мать — в возрасте шести лет. Точно так же основоположник веры бахаи Мирза Али Мухаммад (р. 1819) потерял отца вскоре после своего рождения и, в свою очередь, потерял единственного сына в младенчестве[727]. Его мученическая смерть наступила в 1850 году. Преемник, Мирза Хусейн Али, главная фигура в подъеме движения бахаи, родился в 1817 году и пережил потерю отца, когда ему было двадцать два года. Его описывают как человека, обладавшего необычайно притягательной силой, которую с социологической точки зрения легко интерпретировать как харизму[728].
Последний пример, мормонизм, я подробно рассматривал в работе «Мормонская культура спасения»[729]. Здесь я обозначу самые базовые моменты, связанные с двойной смертью. Первый пример напрямую связан с гипотезой Абербаха о горе и харизме и касается смерти Элвина Смита, старшего брата Джозефа Смита — младшего (пророка-основателя мормонизма и человека, обладавшего высокой харизматической властью среди своих последователей). Элвин умер в ноябре 1823 года, когда Джозефу было восемнадцать лет. Примерно через два года после этого Джозеф сказал родителям, что он так одинок после смерти Элвина, что решил жениться. Он так и поступил. Но мертвый брат все еще был в памяти Джозефа. Пастор, хоронивший Элвина, сказал, что, вероятно, тот попал в ад, потому что его труп был выкопан кем-то и унесен. Отец, Джозеф Смит — старший, даже был вынужден вскрыть могилу сына, чтобы проверить, правда ли это. Именно смерть брата, которая была совершенно необычной, глубоко травмировала Джозефа. Травма — это правильное слово, потому что примерно через тринадцать лет после этих событий у Джозефа случилось очень важное видение брата. Это было в 1836 году, через шесть лет после основания мормонизма, в недавно построенном храме в Киртланде. В ситуации религиозного энтузиазма драматичного периода устройства храма и ритуальной деятельности в сознание Джозефа Смита вернулся мертвый брат. Религиозный энтузиазм и смерть стоят плечом к плечу. Это событие пробудило в Джозефе желание формально пережить смерть своего брата и других людей. Результатом была схема ритуала, выполняемого опосредованно для умерших, который дает им доступ к спасению в загробной жизни. Это и стало основанием последующей приверженности мормонизма к широко известной схеме генеалогических исследований с последующим заместительным крещением умерших.
Но это была только первая влиятельная смерть в мормонизме. Вторая — смерть самого Джозефа Смита в 1844 году, мученическая кончина, как ее воспринимают многие последователи. Я считаю, что смерть внесла значительный вклад в развитие движения мормонов, придав власть его второму пророку и лидеру Бригаму Янгу. Как я показал в книге «Мормонская культура спасения», эта смерть дала дополнительный импульс, что и символизировала популяризация мифа о том, что, когда Бригам Янг одолел соперника за лидерство, он, Бригам Янг, по преданию, говорил голосом Джозефа Смита и даже обрел его физические черты. Не может быть более великих слов против смерти, чем те, которые изрек мертвый харизматичный пророк устами потенциального преемника.
Собрав воедино горе, харизму и развитие религий, справедливо закончить эту главу указанием, что не все религиозные группы нуждаются в подобном стимулировании. Устоявшиеся религиозные традиции, отмеченные значительными смертями, окружающими их основателей, разительно отличаются от многих современных групп, появившихся в пространстве нью-эйджа примерно в последние сорок лет, во многих из которых смерть играла минимальную роль, если вообще существовала. Хотя эти сконцентрированные на индивидуальности движения и группы по развитию личности могут использовать понятия символической смерти, перекликающиеся с понятиями шаманской смерти, духовного возрождения или околосмертных переживаний, сомнительно, что они основаны на реальной смерти или на утрате их основателей. Это можно интерпретировать как появление либо другой формы религиозности, либо групп, которые окажутся недолговечными.