– Вы читаете книгу о беременности. – Взглянул на ее живот. Потом смущенно улыбнулся. – Вы что, ждете ребенка?
– Если я скажу, что да, то это вас шокирует?
Карл не ответил, но Роза видела, что он энергично размышляет над этим. Затем он захотел узнать, почему она развелась три года назад и живет одна. Ей надо было надеть старое обручальное кольцо на первый же сеанс – украшение с тремя бриллиантами отбивало у большинства мужчин желание задавать подобные вопросы.
– Карл, я хотела бы поговорить с вами о вашем детстве. Согласны?
– Можно называть вас Роза? – спросил он.
Она шумно выдохнула. Карл так легко не сдавался. Но она должна вернуть ситуацию под свой контроль, потому что не хочет отказываться от этого случая – с одной стороны, из желания помочь Карлу, с другой – из любопытства и профессионального интереса.
– Что это для вас изменит? – уточнила она.
Он резко выпрямился на диване.
– Каждый раз вы отвечаете вопросом на вопрос! Я ведь не собираюсь обращаться к вам на «ты», Роза, просто это усилит мое доверие к вам.
– Хорошо. – Она отложила папку в сторону. – Очевидно, данная тема очень беспокоит вас в настоящий момент. Давайте поговорим об этом.
– Да ладно. Что такого грандиозного, если я буду называть вас Розой. – Бессознательно он чуть засучил рукава. Мускулистые руки напряглись. И снова стали видны розовые шрамы на внутренней стороне. Старые зажившие ожоги, напоминающие жгуты из узлов и складок. Сложно сказать, как далеко уходили шрамы. Возможно, до самых локтей. – Вы считаете меня неприятным или отталкивающим?
– Речь не об этом. По моему мнению, между клиентом и терапевтом должна сохраняться профессиональная дистанция, – постаралась объяснить она. – Вы можете рассчитывать на меня во время сеансов, я веду вас, чтобы вы, в переносном смысле, научились лучше ходить, – но я не часть вашей жизни.
– О, еще как! Я решил пройти психотерапию у вас. Поэтому вы автоматически становитесь частью моей жизни.
– Правильно. Я сопровождаю вас на коротком этапе, но я не навсегда останусь в вашей жизни, как, например, ваша мама или тетя.
– Но в этот период я могу называть вас Розой?
Она покачала головой.
– Потом вам будет сложнее расстаться со мной. А это придется сделать, когда терапия подойдет к концу.
Он молчал.
– А конца мы достигнем только тогда, когда подойдем к определенным темам – профессионально, а не как подружки за чашкой кофе.
Карл посмотрел на пол.
– Сегодня я хотела бы поговорить о вашем детстве.
Карл ничего не говорил. Вместо этого скрестил руки на груди.
– Вас воспитывали в строгости? – спросила она.
– Я не знаю.
– Чего вы не знаете?
– Что означает «в строгости»?
– Какие, по-вашему, могут быть признаки строгого воспитания?
– Я не знаю.
– Если бы вы знали ответ, как бы он звучал?
Карл задумался. На мгновение показалось, что он забыл о своей скрытой неприязни.
– Ну, я думаю, у таких детей, наверное, синяки на лице или на руках, они смотрят в пол, молчат или вздрагивают, когда слышат голос отца.
Роза вздохнула с облегчением.
– Как строгое воспитание могло бы сказаться на детях? Как изменилось бы их поведение?
– Я не знаю.
– Если бы вы были экспертом и знали это, какие бы признаки могли назвать?
Он опустил руки. Впервые с начала их спора он снова взглянул на Розу.
– Наверное, они плохо спят. Возможно, рисуют картинки, писают в постель или страдают от приступов рвоты.
– А у вас когда-нибудь была рвота?
– Мы можем поговорить о чем-нибудь радостном? – Его руки снова скрестились на груди.
Черт!
– Конечно, мы можем поговорить о чем-то более радостном. Какое событие в вашем детстве вы вспоминаете с удовольствием?
«В моем детстве не было радостных событий», – казалось, говорил его взгляд.
– Давайте поговорим о вашем детстве, – предложил он. – Почему вы решили стать психотерапевтом? Какую проблему пытались решить таким образом?
– Мы говорим о вас, а не обо мне.
Он проигнорировал ее ответ.
– Когда настал ваш переломный момент?
Роза не стеснялась говорить с посторонними о своих проблемах – особенно о проблемах с матерью. На протяжении более трехсот часов самопознания она только этим и занималась. Она и по сей день обсуждала страхи и проблемы со своим супервизором – но не с клиентами.
– Вы правы. В моей жизни был такой момент – как и почти у всех моих коллег. Иначе с чего бы мы стали интересоваться психологией? Но сейчас неподходящее время, чтобы это обсуждать.
– Почему?
– Это отвлечет вас от себя самого, а я бы не хотела, чтобы вы начали анализировать проблемы других, вместо того чтобы искать решения собственных.
Карл уставился на нее ярко-голубыми глазами, словно хотел оценить, как она отреагирует на его следующие слова.
– Я хочу сделать вам предложение, – заявил он.
Роза откинулась назад. Сейчас начнется психологическая война. Как раз на четвертом сеансе. Она уже задавалась вопросом, когда и как он начнет. Она ободряюще кивнула.
– Я здесь не для того, чтобы говорить о моем детстве, а чтобы научиться контролировать свою агрессию и наркотическую зависимость. Мое предложение: я расскажу вам то, что вы хотите знать, если вы поделитесь кое-чем из личной жизни.
Значит, вот в чем причина, почему ее предшественники отказывались продолжать психотерапию. Карл был хитер и коварен. Он сближался с ними, возможно, даже преследовал. Ее коллеги не знали, как справиться с такой ситуацией, и пугались. В профессиональных кругах спокойное, на первый взгляд, добродушное и заинтересованное поведение Карла называлось «пассивно-агрессивное». В такой ситуации достаточно разговора с супервизором, который посоветовал бы ей немедленно отказаться от этого пациента. За свою карьеру Роза видела немало психотерапевтов, которые перегорали и затем вовсе отходили от дел. Но она была слишком опытна, чтобы ввязаться в такую опасную игру квипрокво[10]. Чем больше Карл узнает о ней, тем больше будет использовать свои знания против нее.
– Познакомься мы при других обстоятельствах, я бы с удовольствием поболтала с вами о своей личной жизни, но не во время наших сеансов, – ответила она. – Мы должны сосредоточиться на ваших чувствах.
– Мои чувства в обмен на ваши – вот мое предложение. – Карл посмотрел в окно, словно его все это не касалось.
Она его потеряла.
– Я хочу предложить вам ассоциативное упражнение. Я называю вам…
– Нет. – Он по-прежнему смотрел в окно. – Я уже сказал, что расскажу только тогда, если вы мне что-нибудь расскажете.
– Хорошо. – Роза сохраняла спокойствие. Продолжать говорить в этой ситуации бессмысленно. Она должна задействовать визуальные раздражители. Поэтому она поднялась, подошла к флипчарту и фломастером разделила белый лист бумаги на две половины.
– Мы можем воспользоваться моментом и изобразить чувства, которые вы сейчас испытываете, графически. Слева ваша зона комфорта, а справа так называемая нейтральная территория. Какие картинки приходят вам спонтанно на ум, когда вы…
– Никакие.
Роза закрыла фломастер и подошла к книжной полке на противоположной стене, где стояло несколько пластиковых фигурок. Астерикс, Идефикс, Микки-Маус, принцесса, ведьма, овечка и смерть в черном плаще.
– Или мы изобразим ваши чувства на столе как на сцене. Какие из этих фигурок могли бы символизировать вашу злость, ярость? Какие – любовь, страсть, страх или самовлюбленность?
Карл бросил взгляд на фигурки.
– Это все ерунда. Я не пятилетняя девочка, чтобы играть с куклами.
– Правильно. Со взрослыми эта игра работает по-другому… – Она не закончила предложение и поставила принцессу обратно на полку.
Он посмотрел на Розу:
– И как же?
Она помедлила с ответом.
– Этот прием называется экстернализация. Мы договоримся о какой-нибудь воображаемой фигуре, например вашей агрессии, и выберем для нее образ. Многие клиенты часто используют дьявола, карлика или смерть. – Роза пододвинула свободный стул к столу. – Мы пригласим это существо присесть к нам и возьмем у него интервью.
Карл покосился на пустой стул.
– Что мы будет спрашивать?
– Например, почему агрессия так часто приходит к вам. В каких ситуациях? Когда исчезает.
– А что еще?
– Интервью нельзя спланировать. Многие вопросы появляются спонтанно. – Роза вернулась на свое место. – Как будет выглядеть ваша агрессия? Как смерть?
– Как белая голубка.
В первый момент Роза подумала, что он издевается, но по серьезному выражению лица поняла: Карл не шутит.
Белая голубка была красивой птицей – по крайней мере, в ее глазах. В определенном смысле спокойной, миролюбивой и… возможно, даже священной.
– Тогда пригласим голубку присесть к нам за стол.
Он немного подумал, потом покачал головой:
– Нет, это какая-то ерунда.
Роза взглянула на часы. Время почти вышло, а она ничего не достигла, кроме того что отклонила его вербальные попытки сближения. Но, по крайней мере, она выяснила одну вещь: в его глазах агрессия была белой голубкой – птицей женского рода.
Наверняка Карл не хотел соглашаться на ассоциативную игру, визуальное упражнение с флипчартом, прием психологической сцены или экстернализацию не потому, что все это казалось ему ребячеством. Он точно знал, на что направлены эти методы: побольше выведать о его детстве. Ему было стыдно говорить с ней об этом, не хотелось узнать о себе что-то новое.
Теперь и Карл посмотрел на часы.
– Продолжим в следующий раз?
– Конечно, у нас впереди много работы. Но в заключение у меня есть к вам просьба.
– Принести на следующий сеанс свои фигурки? – вопрос прозвучал саркастично.
– Не нужно. Я хотела попросить вас о другом.
По ее мнению, Карл блокировал терапию потому, что чувствовал себя скованно во время разговора тет-а-тет и не мог говорить о своем детстве. Но существовала возможность обойти это препятствие.