– Привет, милая. Что я могу для тебя сделать?
– Одна моя клиентка не пришла вчера на сеанс психотерапии. Ее зовут Анна Ленер. Я переживаю, потому что не могу дозвониться до нее ни на сотовый, ни на домашний телефон.
Она надеялась, что похититель по сотовому внимательно слушает, потому что она играла по его правилам. Раз он утверждал, что Анна Ленер неправильное имя, то его жертва вне опасности. Кроме того, Хелен ни единым словом не обмолвилась об игре сумасшедшего.
– Анна Ленер, – повторил Оливер. – Минутку…
Хелен помассировала виски. Она не знала, чего этим добьется. Наверняка ей сейчас заявят, что человек должен числиться пропавшим без вести сорок восемь часов, прежде чем к поискам подключится уголовная полиция. Проклятье! Нужно было сказать Оливеру, что она уже два дня не может связаться с Анной.
Тут он снова ответил:
– Мы уже знаем. Нам заявили о ее исчезновении.
У Хелен перехватило дыхание.
– Правда?
– В ее квартире были обнаружены следы взлома – женщину разыскивают со вчерашнего вечера. Ты что-то об этом знаешь?
– Нет, – поспешила ответить Хелен. У нее камень с сердца упал. Уголовная полиция уже занимается этим случаем. Только сотрудники не знают, что у Анны отрезаны два пальца, а завтра утром она умрет, если она, Хелен, не угадает причину ее похищения.
– Ты все равно должна прийти в участок для дачи показаний, – посоветовал Оливер.
Хелен покосилась на свой сотовый телефон. Связь с похитителем не прервалась.
– Сегодня у меня назначены встречи с клиентами. Давай завтра, – предложила она.
– Хорошо. Но приходи не к нам, а к коллегам из отдела розыска. Ты знаешь, где они сидят. – Оливер повесил трубку.
Хелен тоже положила трубку. Схватила мобильный телефон.
– Слышите! Я не заявила о пропаже этой женщ…
Связь оборвалась.
После того как Хелен загрузила посуду после завтрака в посудомоечную машину, зазвонил домашний телефон. На дисплее она увидела номер Бена. Она глубоко вздохнула и взяла трубку:
– Хелен Бергер.
– Привет, Хелен, – сказал он.
Она не слышала его голос уже три года. Но хватило двух слов – и Хелен уже видела Бена перед собой. Высокий, широкоплечий, с короткими светлыми волосами, зеленовато-голубыми глазами и татуировкой на предплечье. Гриф с выпущенными когтями – символ спецподразделения «Вега».
– Ты звонила мне в участок.
– Я волнуюсь за Анну Ленер. Это клиентка, до которой я со вчерашнего дня не могу дозвониться.
– Оливер тебе уже рассказал, что, по всей вероятности, ее похитили из собственной квартиры. Не переживай, мы найдем ее. – Он сделал паузу. – У тебя есть какие-нибудь идеи, кто может за этим стоять?
Если бы я только знала!
– Нет, к сожалению. Кто заявил об ее исчезновении?
– Мы получили анонимный звонок. На голосовой почте Анны Ленер включается странное сообщение, что она в настоящий момент недоступна.
Я знаю. Это тот парень. Найди его! Он уже отрезал ей два пальца.
– Хелен? Все в порядке?
– Да, спасибо. – Она откашлялась. – Как у тебя дела?
– Ты спрашиваешь это спустя три года? – ответил полицейский. Неожиданно его голос прозвучал подавленно. – Как у тебя дела?
– Я замужем.
– Знаю, за прокурором Бергером. Тошнотворный тип, если хочешь знать мое мнение. Он пригласил меня на свой день рождения завтра.
– Тогда почему ты согласился прийти, если считаешь его таким отвратительным?
– Потому что хочу увидеть тебя.
Хелен закусила губу. О, пожалуйста, не делай со мной этого.
– Не понимаю, как ты могла выйти замуж за Бергера, – вырвалось у него в следующий момент.
Хелен резко вдохнула. Как это похоже на Бена! Только возникает немного доверительности, как он тут же разрушает это чувство.
– Даже если тебя тошнит от Франка, он единственный помог мне тогда. – Она не хотела, чтобы это прозвучало как упрек. Кроме того, она не собиралась извиняться перед Беном за свой брак с Франком.
– Знаю, ситуация была отвратительная, – согласился он. – Как только в игре появляются чужие интересы, начинается грязь. Но ты это знала. Это была твоя работа – составлять психологические портреты преступников.
– Поэтому я и ушла.
– Знаю. Как идут дела в частной практике?
– Спасибо, хорошо. – За исключением контакта с чокнутым похитителем.
– Я слышал, ты написала книгу.
– Да, два года назад, по моей специальности.
– Насилие и диссоциативные нарушения личности у детей и подростков.
– Правильно. – Надо же, он это помнит! – Сейчас делаю правку для окончательной редакции второй книги. – Но работа над этой темой не могла сгладить воспоминания о Фло.
Неожиданно по ее щекам побежали слезы.
– Я каждый день думаю о Фло, о его огромных глазах, плюшевом мишке, которого он постоянно переворачивал и рычал с ним наперебой…
– Хелен, пожалуйста, прекрати!
Она вытерла слезы.
– Ты когда-нибудь думал, почему Винклер так поступил с нами?
– Каждый чертов день, – ответил Бен. – Хочешь услышать мое мнение? Он был слишком уверен в себе. Не думал, что ты сможешь его уличить. Он хотел отомстить тебе. Поэтому выбрал моего сына.
Спазмы в желудке говорили ей, что Бен прав.
– Мне очень жаль, – сказал он. – Я не это имел в виду. У меня много дел, увидимся завтра вечером, ладно?
– Спасибо. – Она положила трубку.
Еще двадцать четыре часа, вспомнила Хелен. Она продвинулась на шаг вперед. Теперь знала причину нервозности и напряженности Франка. Наверняка это он тот аноним, который сообщил в полицию о пропаже Анны Ленер.
Хелен посмотрела на часы. Начало девятого. Через час придет первый клиент. До того момента у нее есть время что-нибудь предпринять. Она хотела еще раз обыскать кабинет Франка, но на этот раз тщательнее.
15
Вчера поздно вечером Сабина ликвидировала в своем кабинете беспорядок, который устроил Снейдер в поисках кассеты. Потом переночевала в квартире сестры. Втиснувшись между Керстин, Конни и Фионой в большой двуспальной кровати и приняв легкое снотворное, она наконец заснула на пару часов.
В восемь утра они с Моникой пекли блины. Пока девочки управлялись с мармеладом, сиропом и шоколадным кремом, Сабина разговаривала по телефону с Габриелем Церни, Доктором Глазом, бывшим мужем сестры. Хороших новостей не было. Ее отец уже сутки находился в камере предварительного заключения. В лучшем случае ему грозило обвинение в даче ложных показаний. В худшем – пособничество в убийстве, если не обвинение в самом убийстве.
Сабина выпила еще чашку кофе, потом отвезла девочек в школу и детский сад и затем поехала в полицейский участок. Началась дневная служба, которая тянулась и никак не заканчивалась.
В кабинете она включила компьютер и посмотрела задания на сегодня. Поговорив по телефону с Колоновичем – он хотел направить ее и Симона на автозаправку, на которую был совершен налет, – она услышала стук в дверь. За матовым стеклом маячил силуэт кого-то худого и лысого. От одного взгляда у Сабины сжался желудок. Не успела она сказать «Войдите», как Снейдер оказался в кабинете. Он закрыл дверь и подошел к письменному столу. Под мышкой торчала книга о Штрувельпетере. Он подтянул штанину, стараясь не повредить отглаженную складку, и фамильярно присел одним боком на край стола.
Снейдер выглядел неважно – по-другому, видимо, и не бывает, – но сегодня он, по крайней мере, казался здоровее, чем вчера. Уже не такой бледный. После полуночи Симон отвез его в «Меркур» в Старом городе[11]. Либо там удобные кровати, либо же Снейдер всю ночь крутил свои акупунктурные иголки. Его щеки даже слегка порозовели.
– Вы говорили с моим начальником? – спросила Сабина, так как не дождалась от него ни слова.
– О «Дедале», распечатанном протоколе результатов вскрытия и кассете, украденной из моего диктофона?
Теперь промолчала Сабина.
Снейдер снисходительно улыбнулся и прищелкнул языком:
– Я понятия не имею, о чем вы говорите.
Он что, разыгрывает ее? Судя по застывшему выражению лица, Снейдер не шутил.
Он положил книгу на стол.
– Вы купили ее в «Гаитале»?
– Конечно, я ее купила! – Что за глупый вопрос.
Он медленно кивнул.
– Я хотел бы поговорить с вами об этом деле.
Сейчас вдруг? Невероятно!
– Я добивалась этого вчера весь день! – воскликнула она. – К сожалению, сейчас мне нужно отправляться на одну автозаправку на Среднем кольце. Там недавно было совершено нападение.
– Нападение, как интересно!
Как же она ненавидела этот его ироничный тон!
– Не все занимаются такими важными делами, как вы, – буркнула она.
– Верно, – вздохнул Снейдер. – Знать меня значит любить меня[12].
Сабина встала.
– Присядьте, нам нужно поговорить.
– Сейчас?
– Когда, если не сейчас? – Он остался сидеть на столе и ждал, пока она снова опустится на стул. – Из соображений безопасности БКА скрывало от общественности детали обоих убийств в Кельне и Лейпциге. Это моя идея.
Сабина вопросительно посмотрела на него, но ничего не сказала.
– Во-первых, чтобы не вдохновлять подражателей на совершение похожих убийств в надежде переложить вину на первоначального преступника и уйти от наказания. Во-вторых, мы хотели усыпить бдительность самонадеянного убийцы, чтобы тот потерял осторожность и допустил первую ошибку. Но пока что он не оказал нам такой любезности.
– Почему вы мне это рассказываете, после того как вчера весь день унижали меня?
Он постучал пальцем по книге с картинками.
– Я не знал этой книги. – Неожиданно Снейдер заговорил необычно доверительным тоном, какого Сабина прежде от него не слышала. – Дети в Нидерландах растут на другой литературе. – Потом указал на Сабину. – Не знаю, как вам это удалось, Белочка, но ваша подсказка оказалась абсолютно правильной. Похоже на то, что убийства в Лейпциге, Кельне и Мюнхене – это воспроизведенные сцены из этой книги. Жуткие рассказы о злом Фридрихе, сгоревшей Паулинхен и черных мальчуганах – что продвигает меня на шаг вперед.