Снейдер раскрыл свое удостоверение.
– Полицейский аналитик и психолог-криминалист, – буркнул он, не глядя на коллегу.
– Я вас ждал. – Сотрудник отступил в сторону, чтобы рассмотреть удостоверение. – А, Мартен Снейдер, я о вас слышал. – В голосе прозвучала ирония.
– Мартен С. Снейдер! – как всегда надменно исправил Снейдер и прошел мимо парня в квартиру. – И убирайтесь в жопу.
О господи! Сабине хотелось провалиться сквозь землю. Коллега бросил на нее такой взгляд, описания которого хватило бы на несколько томов. Она последовала за Снейдером со своей сумкой через плечо. В помещениях стоял тяжелый дух, отдающий смертью и запустением. Из горшков свисали засохшие растения. Темные громоздкие комоды, абажуры с кистями, тяжелые портьеры, толстые ковры и мрачные картины маслом на стенах. Комнаты напоминали заброшенные гэдээровские реликты из семидесятых годов.
Оглядевшись, Снейдер подозвал к себе сотрудника полиции и показал ему три пальца.
– В трех коротких предложениях: что здесь произошло? Только самое важное!
Коллега глотнул воздуха.
– Я не смогу.
– Тогда научитесь! – сказал Снейдер спокойно, как мог. – Это искусство – просто рассказывать о сложных вещах. Наоборот каждый умеет. У нас мало времени, так что начинайте!
Рыжий парень, которого Сабине было жалко с самой первой минуты, что-то лепетал, пока Снейдер не взял у него из рук документы по делу и сам их не пролистал.
Они выяснили, что вечером шестого мая, в пятницу, в этой квартире у мужа Лоры Фольмар случился инфаркт. Для восьмидесятиоднолетнего, полупарализованного после двух инсультов это означало смертельный приговор. Он сидел в кресле-качалке и, видимо, собирался звонить в скорую помощь, потому что рука все еще сжимала телефонную трубку. В тот же самый день Лора Фольмар бесследно исчезла – последний раз ее видели у магазинов на пешеходной улице.
Снейдер закрыл папку.
– А может, было наоборот? – размышлял он, расхаживая по квартире. – Сначала исчезла его жена и лишь после этого у него отказало сердце?
Сабина догадывалась, на что он намекает.
– Нам нужна распечатка телефонных звонков.
– Именно. – Снейдер еще раз полистал документы. – Последний звонок на городской телефон в квартире был сделан с сотового с предоплаченной сим-картой. Муж Лоры не собирался звонить в скорую помощь, когда почувствовал себя плохо; это ему позвонили, и от ужаса у него отказало сердце.
– От какого ужаса? – спросил рыжий.
– Что жену похитили, а у него есть сорок восемь часов, чтобы спасти ей жизнь, – ответил Снейдер. – С того момента в квартире к чему-нибудь прикасались или что-нибудь меняли?
– Нет. – Сотрудник полиции пожал плечами. – Труп все еще в морге, его жена так и не появилась, и городская администрация ждет, пока кто-нибудь распорядится о похоронах. С тех пор квартира не используется.
Пока Снейдер пошел в спальню, Сабина осмотрела ванную комнату и туалет. Она искала что-нибудь необычное, какую-нибудь подсказку, которую Штрувельпетер почти наверняка оставил своей телефонной жертве. На кухне она обнаружила маленькую картонную коробочку рядом с хлеборезкой. Внутри на красной бархатной подкладке лежали очки для чтения и кофейная ложечка.
– Снейдер! – крикнула она.
Тот вошел на кухню и сразу увидел подарок.
– Такая же коробочка, как в Кельне и Лейпциге. – Он махнул полицейскому. – Распорядитесь, чтобы с этой коробочки сняли отпечатки.
Потом он протянул руку в сторону Сабины и щелкнул пальцами:
– Книгу.
Настоящий джентльмен, просто до мозга костей! Она достала из сумки книгу «Штрувельпетер», и вместе они принялись листать стишки. Наверняка дрезденскому коллеге оба казались полными идиотами, но Снейдера это, очевидно, совершенно не заботило.
Полицейский подошел ближе и поинтересовался с наигранным любопытством:
– Это новое пособие БКА?
Снейдер выпрямился.
– Никогда больше не пытайтесь шутить в моем присутствии, поняли? Может, тогда вам удастся чему-нибудь научиться. – Его взгляд помрачнел. – Если в первом акте пьесы на сцене висит ружье, о чем нам это говорит? Правильно, что оно обязательно выстрелит! – Он кивнул на коробочку. – По этому принципу мы будем идти по следу. А теперь займитесь отпечатками пальцев!
Сабина понятия не имела, к чему это сравнение с театральной сценой. Вероятно, Снейдер хотел сказать, что эти подсказки, подарки Штрувельпетера, появляются на месте преступления не случайно, не просто так.
Полицейский потянулся за сотовым, и Сабина прочитала по его лицу, что он думает. По крайней мере, ее утешало, что Снейдер обращался так мерзко не только с ней, но и со всеми остальными.
Она открыла разворот со следующей историей. Вот оно! Сабина указала на картинку:
– Очки и ложка!
Заяц забрал у спящего охотника очки и ружье. На следующей картинке он уже в очках целится в охотника. Охотник прыгает в колодец, вокруг которого радостно скачет маленький заяц-сын с ложкой в лапке. Пуля попадает в чашку с кофе, который проливается зайчику на нос и обжигает его.
– Значит, «История человека, отправившегося на охоту». – Снейдер оторвал взгляд от книги и посмотрел в окно. В нескольких километрах к северу виднелся центр Дрездена. – «Наконец мужик споткнулся и в колодец бултыхнулся. Заяц встал и чертыхнулся, выстрелил, но промахнулся», – задумчиво процитировал он. Затем перевел взгляд с городского пейзажа за окном на Сабину. – Ее труп лежит в каком-то колодце. – Снейдер повернулся к полицейскому, который как раз закончил телефонный разговор: – Как вас зовут?
– Фрик.
– Хорошо. Сейчас внимательно послушайте, Фрик. Надеюсь, это не превышает ваших способностей. Ваши коллеги должны начать поиски женского трупа в склепах и катакомбах всех церквей и соборов города… и немедленно! – добавил Снейдер, когда Фрик уставился на него с недоумением.
– Мы, конечно, постараемся, но на это потребуется какое-то время, – сказал наконец Фрик.
– Вероятно, «постараться» означает у вас нежелание принимать решения? – спросил Снейдер.
Сабина больше не хотела слушать эти унижения, поэтому вмешалась:
– Ваши коллеги должны в первую очередь проверить те церкви, на территории которых есть колодец.
– Что это даст?
– Черт возьми! – выругался Снейдер. – Нам просто захотелось поважничать!
– Пожалуйста! – Сабина бросила на него строгий взгляд. – Колодезная шахта – это очень важно, – повторила она Фрику.
– После реконструкции Фрауэнкирхе[16] мы с классом ходили туда на экскурсию, – объяснил Фрик. – В склепе, между камерами, есть старый колодец.
Краем глаза Сабина заметила, как Снейдер навострил уши.
– Во время месс органист играет Баха? – спросил он.
Фрик пожал плечами:
– Возможно. Я не интересуюсь католической церковью.
– А следует, – перебил его Снейдер. – Тогда вы знали бы, что это евангелическо-лютеранский собор.
– Начните с этой церкви, – попросила Сабина. – И пожалуйста, выясните, играют ли там Баха.
Фрик бросил на Снейдера осторожный взгляд:
– У вас остались еще вопросы?
Тот кивнул.
– В центре города есть книжный магазин «Гаитал»?
Каждый город напоминает живое существо – с лицом, центральной системой, руками и ногами. Все это придает ему особую атмосферу, свой ритм, запах и собственную душу.
Сабина всегда связывала Дрезден с Земперопер[17] и воспринимала город как родину множества хоров, знаменитых оркестров и десятков музеев. Но Дрезден оказался намного сложнее. Барочный центр с причудливыми зданиями, многочисленными колодцами, мостами, памятниками, башнями и скульптурами напоминал декорацию восточной сказки. А благодаря постройкам на берегу Эльбы и теплому весеннему ветерку возникало впечатление чего-то средиземноморского. Сабина проводила отпуска в основном с горным велосипедом в Берхтесгадене[18] или в бунгало на Северном море. Хотя она часто ездила по Германии, оставалось много красивых городов, где она не была. Сабина с удовольствием провела бы здесь несколько дней. Возможно, в другой раз.
Она пробиралась за Снейдером по площади перед дрезденским собором, лавируя между голубями и туристами. Здание церкви напоминало массивную желтую казарму, из центра которой вырастал мощный купол, окруженный башенками, остроконечными крышами, эркерами и окнами. Фрик как раз выбежал из главных ворот на улицу.
– Смотрю я на него и задаюсь вопросом: он есть решение или часть проблемы, – прошептал ей Снейдер.
– Возьмите себя в руки! – потребовала Сабина.
Полицейский, тяжело дыша, остановился перед ними.
– Здесь и правда играют Баха. И вы не поверите – на дне колодца лежит труп.
– Я верю. – Снейдер взглянул на сотрудников уголовной полиции, которые стояли рядом с пастором и какими-то парнями с фотоаппаратами. – Почему репортеры уже здесь?
Фрик демонстративно огляделся.
– При таком-то отряде полиции! Разве это можно скрыть?
Сабине показалось странным, но, очевидно, не только в Мюнхене находились люди, которые продавали прессе информацию.
– Фрик, я не люблю сборища людей. Избавьте меня от церковной крысы и газетчиков. – Снейдер направился к входу.
Сабина последовала за ним.
– Избавьте меня от людей! – передразнила она его повелительный тон, когда Фрик оказался вне пределов слышимости.
Снейдер не удостоил ее даже взгляда.
– Я не могу работать, если вокруг много людей, которые лишают меня кислорода. В самолете, автобусе и на совещаниях у меня начинается головная боль.
Наверняка он ждет не дождется, когда увидит узкий колодец под церковью.
– Большое спасибо за такое откровение, – сказала она. – Теперь я наконец знаю, почему вы сокращаете каждый разговор до трех предложений.
Снейдер не ответил.
Они вошли в церковь через сравнительно маленькие ворота. Внутри собор оказался одним огромным залом, переходящим в мощный купол и башню, через которую проникал свет заходящего солнца. На многочисленных уровнях, которые тянулись вверх, как этажи какого-то отеля, ходили люди и фотографировали внутреннее убранство церкви. Высоко над золотым алтарем блестели серебряные трубки органа. От холода, исходящего от каменных стен, Сабину бросило в дрожь. По сравнению с этим колоссом мюнхенский собор казался милой деревенской церквушкой.