Колер состроил недовольную гримасу.
– Это личное дело начальника полиции. Поиски Хелен не обязательно в списке его приоритетных задач.
– Если вы мне доверитесь, мы ее найдем.
– Довериться вам? – Колер сжал губы. – Поверьте мне, я бы с удовольствием. Но я не могу. – Он вытер лицо от дождевых капель. – Для вас все закончилось. Пойдемте.
Снейдер остался стоять на месте.
– Забудьте на секунду бюрократическую ерунду и просто выслушайте меня. Я распорядился сделать пеленгование сотового телефона Карла Бони.
У Колера от удивления расширились глаза. Но он тут же покачал головой:
– Это невозможно.
– Я знаю, что ваш Телеком не выдает полиции список телефонных звонков, даже если вмешивается прокурор. Вашим коллегам приходится ждать, пока Телеком не закроет квартал. Мы работаем иначе.
– Мы? Что, IT-специалисты висбаденского БКА проводят хакерские атаки на Телеком?
– Нет, но Федеральная служба разведки взломает любую программу.
– Откуда у вас номер Карла?
– Его отследили: в семнадцать ноль одну он звонил Хелен Бергер.
– А откуда у вас номер телефона Хелен?
– Боже мой. – Снейдер вскинул руки вверх. Потом хлопнул себя по нагрудному карману пиджака, где лежал его айфон. – Он же указан на веб-странице Хелен в разделе «Контакты».
Теперь Сабина поняла. Снейдер не бездействовал все это время.
– И когда вы все это организовали?
– В кабинете Харман, когда мы ждали запасной автомобиль.
– Если я расскажу это шефу, он оторвет мне голову.
– Черт побери! – фыркнул Снейдер. – Если вы расскажете это своему шефу, я сам оторву вам голову! Теперь вам интересно, что я выяснил, или вы и дальше будете читать мне лекцию о бюрократии?
Колер колебался. В этот момент с противоположной стороны улицы к ним подобрался лучик карманного фонарика. Группа медленно расходилась. Оливер Брандштеттер направился к ним.
– Колер, Брандштеттер! В участок! Немедленно! – рявкнул мужчина в бежевом костюме.
– Черт бы его побрал, – пробормотал Брандштеттер, подходя к ним.
Сабина наблюдала за выражением лица Колера. На его скулах ходили желваки. Что же он решит?
– Да, сейчас! – крикнул он в ответ. Потом тихо сказал Снейдеру: – Ладно, выкладывайте!
– Нам нужна карта Вены.
– Хорошо, идемте.
Они пошли к черному «ауди», который все еще стоял перед туннелем. Пока полицейские расползались во все стороны, они сели в машину.
– Что вы задумали? – спросил Брандштеттер.
– А сам как думаешь? У тебя в бардачке есть карта? – спросил Колер.
Брандштеттер удивленно помотал головой.
– Да кто сегодня пользуется картами? Может, только твоя бабушка. Вот это гораздо лучше. – Он включил навигатор.
– Наконец-то кто-то соображает. – Снейдер нагнулся вперед. – В настоящий момент мобильный телефон Карла подключен к станции сотовой связи два-четыре-один-восемь.
Карл растерянно уставился на показания навигатора.
– В Вене полторы тысячи точек сотовой связи, а станций в два раза больше. Нам необходим перечень всех точек.
– Станция расположена в переулке Сенсенгассе, – спокойно ответил Снейдер. – Мобильный Карла подключился к антенне с сектором сто двадцать градусов на юг. Радиус действия около шестидесяти метров.
Брандштеттеру больше ничего не пришлось объяснять. Он быстро вбил данные в навигатор и вывел на монитор карту нужного района города. Ряды домов выглядели как соты. Между ними простирались парки и зеленые насаждения.
Сабина тоже наклонилась вперед, пытаясь разобрать названия.
– Здание судебной медицины Медицинского университета, кампус Венского университета и… Башня дураков? – На внутреннем дворе этого высокого круглого сооружения возвышалась башня.
– Раньше Башня дураков была психиатрической лечебницей, сегодня всего лишь патологический музей, – объяснил Колер. – Это здание старой многопрофильной больницы. Чтобы обыскать его, нам потребуется несколько дней. – Он обернулся назад. – Ваши коллеги ведь могут запеленговать и сотовый телефон Хелен?
– Уже сделали, – ответил Снейдер. – Он подключен к другой секторной антенне. Предположительно, Карл уже сидел в машине Хелен, когда она отъехала от приемной Харман, – и выбросил ее сотовый телефон из автомобиля на Тристерштрассе, где он и лежит.
– Вот дерьмо. – Колер коснулся пальцем монитора и увеличил картинку.
– Куда мы едем? – спросил Брандштеттер.
– В любом случае не в участок.
– Когда шеф это узнает, он лопнет от ярости…
– Мы знаем! – хором воскликнули Колер и Снейдер.
– О’кей, только спокойствие, – побормотал Брандштеттер. – Раз уж вы втянули меня в это дело, я хотел бы, по крайней мере, узнать, что происходит.
В нескольких предложениях Колер объяснил своему напарнику то, что они знали. Взгляд Брандштеттера оставался скептическим.
– Три года назад я уже терял Хелен, когда ей в одиночку пришлось противостоять прокурору, суду и уголовной полиции, – фыркнул Колер. – Такой ошибки я больше не повторю. Ты со мной или нет?
– Послушай, дружище. – Брандштеттер ткнул Колера указательным пальцем в грудь. – Я и тогда не бросил бы Хелен в беде. Конечно, я с тобой.
На мгновение воцарилась тишина.
– Мать Карла Бони была медсестрой, – сказала Сабина.
– И работала ассистенткой в гинекологическом отделении Института патологической анатомии Венского университета – вот оно! – повысил голос Колер.
– Отлично, – похвалил Снейдер. – Он отвез Хелен в одно из зданий Института патологической анатомии старой больницы. – Похлопал Брандштеттера по плечу. – Поехали, чего вы ждете?
41
Хелен зажмурила глаза и не хотела больше слушать этот бред, но навязчивое пение Карла проникало ей в мозг.
– «Солнце сияло, но было темно…»
Он декламировал четырехстрофное стихотворение о старой тетке в гробу и мальчике с седыми волосами.
– Что это означает? – спросил он наконец.
Она не хотела и не могла ответить.
– В чем смысл этих слов?
– Это одна из загадок, которые ваш отец?..
– Не важно! – рявкнул он. – Что это означает, черт возьми?
– Я не знаю.
– От вас никакого толка! – Он сильнее сдавил ножницами ее палец. – Пожалуйста… – тяжело дыша, проговорил он. – Помогите мне! Что это означает? – Его голос сорвался на молящий тон.
– Это просто глупый стишок, – вырвалось у Хелен, – который дети рассказывают уже много десятилетий. Я знаю его с детства. Он ужасно старый и, наверное, был придуман еще во времена Гете.
– А смысл? – закричал он.
– Это языковая игра, у него нет никакого смысла!
– Но он должен быть! – Карл надавил на ножницы.
Хелен вскрикнула.
– Это парадокс, – выдавила она. – Стихотворение состоит из одних противоречий.
– В чем смысл этих противоречий?
– В оксюмороне нет смысла. – Господи, что он хочет услышать? – Это сталкивание двух противоположных, противоречащих друг другу понятий. Как старый мальчик…
– …или любовь-ненависть, – медленно продолжил он. Его взгляд помрачнел. – Роза Харман сказала, что моя мать меня любила, хотя ужасно ненавидела… – Он замолчал. Потом вдруг уставился на Хелен прояснившимся взглядом. – Я ее разгадал. Я нашел свой смысл. – Он удивленно посмотрел на Хелен, затем стал рассматривать лезвия ножниц. – Речи замолкают, улыбки исчезают с губ, потому здесь то место, где смерть с радостью послужит жизни, – процитировал он.
Хелен молчала. Она не имела понятия, о чем он говорит.
– Вы ведь хотели знать, где находитесь, Хелен. Джованни Морганьи был основателем современной патологической анатомии.
Патологическая анатомия?
– Я разгадал для себя эту загадку – но вы все еще не понимаете смысла. – Он улыбнулся и снова засунул ей кляп в рот. Еще глубже. – Мне жаль, но вы не справились с заданием.
Карл схватил ножницы и отрезал ей другой большой палец.
42
Линяло-серое каменное здание судебной медицины возвышалось, словно какой-то монстр. Дождевая вода лилась по водосточным желобам и стекала хаотичными струйками по узким оконным переплетам. В такую погоду на углу Шпитальгассе и Сенсенгассе было мало движения. Видимо, куда-то молния все-таки попала, потому что освещение на этой стороне улицы отключилось. Несколькими кварталами дальше дома и вовсе были обесточены.
Под самой крышей здания судебной медицины на стене красовалась длинная латинская надпись большими буквами. Когда небо озарила молния, Сабина разобрала два слова: STUDIIS ANATOMICIS. Остальное находилось в тени.
Брандштеттер подбежал к ним, заслоняя глаза от дождя рукой. В другой он держал два фонарика.
– Откуда начнем? – громко спросил Колер, чтобы перекричать гром.
– Территорию кампуса можно опустить, – сказал Снейдер. – Остается или здание судебной медицины, или Башня дураков.
Колер схватил Снейдера за плечо.
– Что подсказывает ваша интуиция?
– Расскажите мне побольше о Башне. Коротко и ясно. – Снейдер поднял три пальца.
– Я знаю о ней не больше вашего.
– В семнадцатом веке в башне располагалась первая лечебница для двухсот душевнобольных, – прокричал Брандштеттер. – Сегодня это патологоанатомический музей аномалий развития с любопытными экспонатами. Моя невестка чистит там витрины. Башня охраняется как исторический памятник и принадлежит Венскому университету.
– Он в Башне дураков, – прошептал Снейдер.
– Насколько вы уверены? – спросил Колер.
– На девяносто процентов. Круглое, охраняемое как памятник здание может защитить и его. По крайней мере, он так думает. Башня располагается в отдаленном месте и не граничит ни с каким другим зданием. К тому же музей в это время закрыт, и Штрувельпетеру никто не мешает.
– Если вы ошибаетесь…
– Вам лучше вызвать подкрепление, – предложила Сабина.
– Чтобы они забрали нас отсюда и отвезли в участок? – Колер вытащил сотовый. Вместо того чтобы сообщать в Федеральное уголовное ведомство Вены, где они находятся, он позвонил командиру спецподразделения «Вега».