обка? Посмотри!
Он открыл дверцу шифоньера пошире, указывая на маленькую дырочку как раз на уровне полки. Края просверленной дырки все еще покрывали опилки.
— Ясно, служанка этого не делала. Та бы по крайней мере вытерла. Теперь смотри сюда…
Он склонился, провел пальцем по краю плинтуса.
— Видишь эти дырочки? Маленькие? Они от скоб, крепивших провод. Теперь проследим…
Он выпрямился и направился в кухню, отмечая пары маленьких дырочек вдоль плинтуса. Те поднимались по косяку двери с одной стороны, потом спускались по другой. Вильсон вел пальцем вдоль ряда дырочек, одновременно комментируя.
— Ее коробка, как ты это назвал, была с электропитанием. Я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь держал радио или телевизор — предположим даже, что служанка могла позволить себе телевизор, — на полке в шифоньере. И не слышал о служанке достаточно умелой, чтобы проделать такую работу с проводами.
Его пальцы отмечали ровные углы, оставленные снятыми скобами.
— Уверен, она этого не делала, — Вильсон усмехнулся через плечо. — Гарантирую, никто бы ничего не подумал, заметив эти провода. Мало ли прокладывают проводов к добавочным розеткам…
Теперь он показал, что провод исчезал в чулане.
— Едва ли это удобное место для телефона, а?
Тонкая линия отверстий вела за стопку полотенец, сейчас осевшую на бок. Вильсон отодвинул их, показывая на две маленькие дырочки, просверленные в стене, и довольно кивнул.
— Дырочка на этой стороне ведет под зеркало в спальне. А эта — за картину в гостиной. Аккуратненько, да?
— Тут все оплетено жучками и прослушивалось.
Вильсон только хмыкнул.
— Просыпаешься? Самое время. Я думаю, мой друг, это объясняет, почему кто угодно мог знать, что в ночь на прошлый вторник Чико был в лачуге Фонзека в Кататумбе…
— Не кто угодно, — возразил да Силва, — а только тот, кто смог подкупить служанку Рамоны и поставить в ее комнате магнитофон. И у кого был ключ, по крайней мере от черного хода.
— А кого это исключает? Кроме тебя, меня и президента Республики?
— Совсем немногих, — задумчиво признал да Силва, закрыл дверь в чулан и прошел в гостиную, почти бессознательно направившись к бару. Налив в два бокала, он поднял один, отошел к дивану и сел. Вильсон предпочел остаться у бара, подтянув табуретку. Да Силва отпил из бокала и поставил его на пол возле себя.
— Давай посмотрим, что мы имеем, — протянул он. — Кто-то подкупил служанку, чтобы держать у нее в комнате магнитофон. Для чего?
— Ну, самое логичное — если бы Чико следил за своей верной любовью. С другой стороны, кто бы ни установил магнитофон, он же позаботился убрать его. Убирал провод и скобки в надежде скрыть факт их существования, хотя Бог знает, как он собирался объяснить эти дырки в стенках чулана. Так что приходится признать, что все это проделали уже после смерти девушки…
Да Силва перебил:
— Почему приходится?
— Ладно, не обязательно, — уступил Вильсон, — но все-таки давай пока на этом остановимся. И все равно, получается, что Чико магнитофон не устанавливал. Так?
— У тебя слишком много «если», но, видимо, ты прав. К несчастью. Что еще у нас есть?
— Что еще сказал доктор Мартинес, кроме того, что девушку убили первой?
— Немного. Нет никаких признаков сексуальных домогательств, к обоим не применяли ни наркотики, ни снотворное. Так что можно заключить, что убийца был здоровенным детиной. Чико был худ, но жилист и силен, как всякий теннисист. Да и Рамону не назовешь миниатюрной.
— Итак, мы получили здоровяка-убийцу, который с помощью магнитофона следил за поведением Рамоны. Пока это все, что можно ответить на вопрос «кто?». Теперь переходим к вопросу «зачем?». И связано ли это с «похищением»?
— Могло быть связано. А что, если тут простая ревность? Может, до Чико у Рамоны был приятель? Нет, я уверен, приятелей у нее хватало.
— Ладно, — отмахнулся Вильсон, — давай оставим это. Проблем и без того хватает. Ведь каждая очередная блестящая догадка исключает все предыдущие. Мы снова вернулись к Умберто, а я полагал, мы давно его исключили. — Он нахмурился. Между прочим, с какой стати мы его исключили? Если честно, я даже не помню.
— По правде говоря, я тоже не помню. Но даже если вспомним, это ничего не даст — слишком часто мы в этом деле ошибались.
Он обдумал свои слова и поправился.
— Ну, может быть, не столько ошибались, сколько заблуждались.
— У нас не было фактов, — начал было Вильсон и запнулся: нудно запищал внутренний телефон.
Да Силва допил бокал, поставил его на бар и снял трубку.
— Алло?
— Капитан? Это Перейра. Я привел Умберто. Мы внизу. Привести его к вам?
— Придержи на несколько минут, потом поднимайтесь.
Положив трубку, да Силва обернулся к другу.
— Это Перейра. Он поднимается с неуловимым Умберто и будет здесь через несколько минут. Давай решим, как с ним себя вести.
Вильсон согласно кивнул.
— Интересно будет увидеть его реакцию. Об убийстве пресса сообщала? Сегодня утром по радио я ничего не слышал.
— Жоао обычно придерживает информацию до окончания вскрытия. Но теперь, полагаю, газеты ее уже получили.
— Так Умберто не знает, что Рамону убили?
— Нет, если не он убийца.
— Тогда я предлагаю просто выяснить, знает ли он, что она мертва. Конечно, как-то невзначай.
— Разумеется, — улыбнулся да Силва.
Раздался короткий звонок в дверь. Да Силва пошел открывать.
— Ну вот, — вздохнул он. — Ты готов?
Глава 16
Крупный коренастый парень, стоявший в дверях, выглядел скорее сердитым, чем напуганным. Стряхнул руку Перейры, он повернулся к да Силва. Лейтенант закрыл за ним дверь и стал к ней спиной — для страховки. Парень заметил это и усмехнулся.
— Я что, арестован? — спросил он тоном человека, достаточно самоуверенного, чтобы спокойно общаться с полицейскими. И кивнул в сторону Перейры.
— Он ничего мне не сказал. Просто показал свой значок и заставил идти с ним. Законы я знаю плохо, но все-таки, я арестован?
Да Силве не понравилась его высокомерная мина.
— Через пять минут решим, — холодно бросил он и указал на стул. — Садитесь.
Парень открыл было рот, собираясь возражать, но так ничего и не сказал. Человек перед ним был спокоен и сдержан, но что-то в его смуглом рябоватом лице заставляло воздержаться от необдуманных поступков.
Умберто прошел к креслу и сел, всем видом подчеркивая свое презрение к да Силва. Высокий полицейский встал перед ним, глядя на парня сверху вниз.
— Я собираюсь задать несколько вопросов и хочу, чтобы вы на них ответили. Ответили честно. Это ясно?
— Вопросы о чем? — Умберто попытался прикинуться озадаченным. — Что это все значит?
— Просто вопросы. Вот первый: вы слышали о Чико Хавьере?
— Да.
Парень был в курсе — явно по газетам. Казалось, у него мелькнула какая-то мысль.
— Вы же не думаете, что я…
— Знаете, как он умер?
— В газетах сообщили, что его убили. Господи! Вы же не думаете, что я…
— Его задушили, — уточнил да Силва. — Кто-то его задушил. Знаете, где его убили?
Этого в газетах не было — влияние Хавьера много значило.
— Где? — нахмурился Умберто.
— Спрашиваю здесь я.
Парень облизнул губы, опустил глаза на ковер, словно пытаясь вспомнить, и тут же их поднял, не желая, чтобы его поведение было неправильно понято.
— Нет…
Первая ложь! Лицо да Силва оставалось непроницаемым.
— Сколько вас было?
— Было где?
— Участвовало в шантаже?
— Что? Не знаю, о чем вы.
— Прекрасно знаете. И я знаю, что вы знаете. Я говорю об афере с вымогательством, в которой вы участвовали вместе с Чико, Рамоной и другими.
— Я ни в чем не участвовал. Не знаю, о чем вы…
— Кто вел красный «феррари»?
— Не знаю я никакого… — Умберто запнулся: лгать глупо, ведь не было ничего преступного в том, что он знает кого-то с красным «феррари».
— Я знаю только одного. Из университета.
— Как его зовут?
— Рикардо Каравелас. А что?
— Что он изучает?
— Право. Он на последнем курсе. А что?
— Потому что он мертв. Вы это знали?
Умберто побледнел, закрыл глаза и так стиснул огромными ручищами подлокотники кресла, что побелели костяшки пальцев.
— Как он…
— Слетел с обрыва. В тот момент он гнал под двести километров.
— И погиб?
— Погиб. Не знаю только, как скоро. Он пролетел сто метров, прежде чем ударился о скалы, а после этого машина перевернулась и падала еще метров шестьсот. Она не загорелась…
— Так вот почему…
— Что?
Умберто глотнул воздуха и, отводя глаза, заставил себя молчать. Никто ничего не докажет!
— Вот почему его сегодня не было на лекциях!
— А вчера он был?
— Нет.
— Вы уверены?
— Я… я не знаю.
— Вчера его тоже не было. Вчера он сорвался в пропасть на скорости двести километров в час. И стал точкой на дне ущелья. Его «феррари» разбита вдребезги. А чемоданы… — да Силва опустил вопрос о чемоданах, как несущественный. — Вы на том же курсе?
— Он на год старше меня.
— Вы всегда замечаете, когда студенты пропускают занятия? Тем более, если они на другом курсе?
— Мы были друзьями…
— Я знаю. Где вы напечатали письмо?
— Какое письмо?
— Письмо о выкупе, какое же еще? Кто сочинил его? Неплохо, между прочим, получилось. Вы?
— Не знаю, о чем вы… — Умберто изумленно уставился на своего мучителя. — Долго это будет продолжаться? У меня дела…
— Вы с Чико были близкими друзьями?
— Да, близкими. И если вы думаете, что я мог убить его, то ошибаетесь.
— А были вы дружны с Рамоной?
— Рамоной? Я не знаю никакой Рамоны.
— Вы были друзьями с Чико Хавьером и не знали даже имени его подружки?
— Мы были не настолько дружны…
— Вы только что сказали, что были близкими друзьями.
Парень молчал, постепенно распаляясь. Да Силва молча же следил за ним.