Марк: «Хорошо».
Скип взглянул на Робин, которая смотрела на него, предостерегающе подняв палец.
Робин: «Но ты должен будешь сделать одну вещь».
Марк: «Какую?»
Робин: «Достать мне ключ от лимузина Вуди».
Марк: «Как же я это сделаю?»
Робин: «Марк, если тебе придется сделать только это, неужели ты не найдешь способ?»
Марк: «Найду, пожалуй».
Робин: «Так ты это сделаешь?»
Пауза.
Марк: «Да».
Робин выключила магнитофон. Скип сидел за кухонным столом, покачивая головой.
— Зачем тебе нужен ключ от машины?
— Чтобы ты мог в нее попасть. Я уверена, что они запирают дверцы.
— Попасть в машину для меня не проблема. Я бы предпочел сделать это сам, а не обращаться за помощью к Марку.
— Я хочу, чтобы он тоже в этом участвовал.
— Он и так уже замешан. Он же согласился заплатить за то, чтобы его братец исчез. Что тебе еще нужно?
— А как это сделать?
— Как тебе такой вариант? Вуди подходит к машине, а этот чернокожий из «Черных пантер» открывает для него дверцу?
— Годится, — кивнула Робин.
— Точно так я сделал много лет назад в Лос-Анджелесе. Всего пять шашек динамита, нитрат аммония и бензин в пластиковой бутылке. В одну из шашек помещаешь взрывное устройство, тянешь от него два провода — один к батарейке, второй — к зажиму с медными концами, к тому месту, где они соприкасаются, а третий провод снова к батарейке. Поняла?
— И закрепляешь зажим в незамкнутом состоянии, — сказала Робин.
— Молодец, поняла. Помещаешь между концами зажима щепку, протягиваешь от нее веревку через весь кузов к заднему сиденью и прикрепляешь ее к дверце обычной прищепкой для белья. Дверь открывается, выдергивается из зажима клин-щепка, цепь замыкается, машина взрывается.
— А как ты узнаешь, какую дверцу он откроет?
— Если у меня возникнут сомнения, я подсоединю взрывное устройство к обеим дверцам.
— Ты мой герой, — сказала Робин.
— И что я за это имею?
— Ты имеешь кайф, — улыбнулась Робин. — Я привезла тебе кое-что.
11
В среду Крис собирался навестить Грету, но на него неожиданно свалилось такое множество дел, что он так и не добрался до клиники. Уже поздно вечером он позвонил туда, и медсестра сообщила ему, что у Греты нашли легкое сотрясение мозга и что ее выпишут, скорее всего, на следующий день, сразу после утреннего обхода. Когда в четверг около десяти утра он приехал в клинику, Грета была уже в своем свитере и юбке. Ей не терпелось поскорее уйти.
— В жизни не приходилось лежать в такой жуткой больнице, — сказала она.
Крис заметил, что здание очень старое.
— Я не про то, как она выглядит, — возразила Грета. — Люди здесь прикованы наручниками к кроватям. По-моему, у большинства огнестрельные ранения.
Крис пояснил, что пациентов с пулевыми ранениями действительно привозят сюда. Выйдя на улицу, он спросил, отвезти ее домой или еще куда-либо. Грета ответила, что у нее есть машина.
Потом, пока они шли по улице Святого Антония к зданию платного гаража, она хранила молчание. Он поинтересовался, как она себя чувствует. Она ответила, что нормально, и спросила:
— А почему ко мне сегодня утром приходила Морин? Она сказала, что я должна подписать свою жалобу и все такое, и вообще вела себя так, будто теперь она занимается этим делом. Я спросила ее, где вы, а она ответила, что вы заняты.
— Меня отстранили от этого дела, — сказал Крис.
— Почему?
— Это связано с распределением дел по принципу загруженности.
Он взглянул на Грету и увидел, что она смотрит на него с прищуром.
— Думаю, вы сочиняете.
— Это правда.
— Но вы что-то недоговариваете.
— Морин — профессионал, так что вам не о чем беспокоиться.
Ему не пришлось увиливать от объяснений или что-либо добавлять, так как они уже подошли к гаражу. Грета огляделась и сказала:
— Я поставила свой светло-голубой «форд-эскорт» справа, вот в этом ряду, я это точно помню. Черт, кто-то угнал мою машину! Неужели такое возможно? Всего в паре кварталов от полицейского участка?
— Машины угоняют даже от подъезда участка, — сказал Крис.
Они вернулись в участок, вошли со стороны Клинтон-стрит и оказались в мрачном вестибюле. Грета подошла к стойке и сообщила дежурному сержанту в белой форменной рубашке, что у нее угнали машину со стоянки всего в двух кварталах отсюда. «Форд-эскорт» 84-го года выпуска, светло-голубой, номер 709-Д. Ах нет! Кажется, номер 907… Сержант попросил у нее права, и Грета объяснила, что они остались в машине, в бардачке. Сержант объяснил, что сначала ему нужно удостовериться в том, что машина действительно принадлежит ей, и только потом он оформит заявление об угоне.
— Вы же видели меня здесь на днях, разве нет? — возмутилась Грета. — И знаете меня. Думаете, я вас обманываю? У моей машины самые современные зимние шины, которые я купила в компании «Сирс» вместо того, чтобы сразу уехать из этого идиотского города.
Крис, нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу, добавил:
— Сержант, почему бы вам не вести себя более покладисто и не оформить угон? Хотелось бы поскорее освободиться от хлопот.
Сержант в своей накрахмаленной белоснежной рубашке посмотрел на Криса и сказал:
— Насколько я понимаю, вы уже и так свободны. Это — во-первых, а во-вторых, я не нуждаюсь в ваших советах. Я оформлю угон только после того, как удостоверюсь, что автомобиль и права принадлежат этой леди. Я бы уже давно был лейтенантом, если бы однажды не внес в рапорт об угоне автомобиля непроверенные сведения.
— Меня удивляет, почему вы до сих пор не начальник подразделения.
— Вам лучше знать.
— Ну да, конечно! Такой упертый и до сих пор сержант. Непорядок…
Крис отвез Грету домой в отцовском «кадиллаке-севилья» темно-бордового цвета, с обивкой сидений тканью в тонкую золотистую полоску. Грета не сделала никаких замечаний и не выразила удивления по поводу того, что он может позволить себе иметь такую шикарную машину. Когда они ехали через Уэст-Форт-стрит, мимо складов и железнодорожной товарной станции, мимо моста Аббассадор, круто изгибавшегося в сторону Канады и отражавшегося в ветровом стекле автомобиля, она вдруг огорошила его вопросом:
— Так вы скажете мне, что случилось?
— А что вы хотите узнать?
— Вы же сказали, что вас отстранили от моего дела. А потом этот коп сказал, что вы уже свободны. Что он имел в виду?
— То, что я отстранен от работы.
— И что это означает?
— Это означает, что в данный момент я не полицейский. Во всяком случае, до тех пор, пока меня не восстановят. Если вообще восстановят…
— Стало быть, вас наказали? А на каком основании, за что?
— Вам нужна официальная причина или реальная?
— Давайте обе.
— Реальная причина заключается в том, что из-за меня Вуди провел более суток в камере предварительного заключения. Его адвокат позвонил мэру города, и они вместе приехали в управление. Там они опротестовали обвинение Вуди в нападении на вас под тем предлогом, что это на него было совершено нападение, что он защищался, а я превысил свои полномочия.
— Погодите! Ведь он меня изнасиловал!
— Я говорю не об изнасиловании, на этом обвинении вы по-прежнему можете настаивать. Я имею в виду физическое насилие, из-за которого вы оказались в больнице. Адвокат угрожал возбудить дело против полиции и администрации города за необоснованный арест своего клиента, если иск на него не будет отозван, а меня временно отстранили от дел, если только окончательно не уволят.
— И все это позволено насильнику? — усмехнулась Грета.
— Получается, что позволено, если он из влиятельной семьи или у него влиятельный адвокат, — пожал плечами Крис.
— А почему они на вас ополчились?
— Потому что струхнули порядком. Им хорошо известно, что полицейский обязан довести дело до конца.
— Понятно! А какая же официальная причина?
— Они поручили моему шефу найти какую-нибудь зацепку, позволяющую избавиться от меня, и он это сделал. Меня отстранили от обязанностей полицейского на неопределенный срок и приказали помалкивать в ожидании рассмотрения моего дела в управлении.
— За какую такую провинность вас отстранили?
— Все дело в том, что я проживаю за пределами города.
— Вы шутите! Разве вы обязаны жить в Детройте?
— Это одно из правил.
— Тогда почему вы его не исполняете?
— Исполнял… До прошлой субботы. Это долгая история. — Помолчав, Крис добавил: — Не то чтобы долгая, но если я все вам расскажу, вы снова смерите меня своим недоверчивым взглядом. А я хочу, чтобы вы мне доверяли. Вами будет заниматься Морин, но я буду рядом с вами, если вдруг вам понадоблюсь.
— Почему?
— Потому что хочу вам помочь.
— Да, но почему, если это уже не входит в ваши обязанности? — Она положила руку ему на плечо и воскликнула: — Вас наказали из-за меня. Господи, я только сейчас это поняла!
— Нет, не из-за вас, а из-за Вуди. Не мучайте себя угрызениями совести и вообще не думайте об этом, хорошо? Это мои проблемы, и я так или иначе улажу их, вне зависимости от того, насколько далеко зайдет управление в своем стремлении угождать сильным мира сего. Вероятно, в ближайшее время вам позвонит адвокат Вуди, который полагает, что вы уже подписали заявление против его клиента, и попросит вас встретиться с ним. Поблагодарите его и откажитесь. Тогда он станет нести по телефону чепуху вроде того, как ему жаль, что такая достойная особа, как вы, собирается копаться в грязи. Он даже может сказать, что у него есть свидетели, которые присягнут, что это вы приставали к Вуди и затащили его в постель.
— И тогда у меня не будет никакого шанса выиграть дело, да?
— Если дело дойдет до суда, они сделают все, чтобы выставить вас в невыгодном свете. Имейте это в виду. Адвокат способен заставить Вуди поклясться на Библии, что это вы его домогались. Я такое видел не раз. Но он, то есть адвокат, непременно станет затягивать дело, используя тактику проволочек, прежде чем дело дойдет до суда, если вообще дойдет, и в течение всего этого времени будет давить на вас, постарается как следует вас запугать.