По выходе на свободу и знакомству с газетами февральско-мартовского периода 1953 года я увидел, что вся «экспертиза» была посвящена бюллетеням о болезни Сталина и врачам, подписавшим их. Оказалось, что аналогичные «экспертизы» давали заключенные профессора М. С. Вовси, Э. М. Гельштейн, а может быть, и другие сопроцессники, и оба дали совпадающие с моей характеристики врачебному профессионализму лечивших Сталина профессоров».
Рапопорт высказал предположение, которое мы не можем подтвердить или опровергнуть: соратники Сталина, обдумывая последующие шаги, хотели у него выяснить, может ли больной выздороветь. Лефортовская «экспертиза» их успокоила, смерть стала доказанной, и пришло время делить портфели. Но он же и подтвердил никем не оспариваемое заключение: врачи, вызванные к Сталину, не были практиками высшей квалификации, а те, которые дважды после предыдущих инсультов «вытаскивали» вождя из лап смерти, томились в Лефортовской тюрьме.
Психотерапевтический диагноз, поставленный Рапопортом, совпадает с аналогичным диагнозом Мясникова, однако в его рассказе появилось подтверждение, автор сказал бы: «самоубийства», совершённого Сталиным — через недоверие лечащим врачам и их последующий арест:
«Личным врачом Сталина был профессор В. Н. Виноградов, отличный клиницист с большим опытом. Сталин страдал в последние годы гипертонической болезнью и мозговым артериосклерозом. У него возникали периодические расстройства мозгового кровообращения, следствием которых явились обнаруженные при патологоанатомическом вскрытии (умер он от обширного кровоизлияния в мозг) множественные мелкие полости (кисты) в ткани мозга, особенно в лобных долях, образовавшиеся после мелких очагов размягчения ткани мозга в результате гипертонии и артериосклероза. Эти изменения (особенно локализация их в лобных долях мозга, ответственных за сложные формы поведения человека) и вызванные ими нарушения в психической сфере наслоились на конституциональный, свойственный Сталину, деспотический фон, усилили его. «Портящийся характер», замечаемый членами семьи и близкими и доставляющий им много неприятностей, нередко является первым проявлением начинающегося артериосклероза мозга. Можно представить, какие дополнения внёс этот склероз в естественную натуру деспота и тирана.
В свой последний врачебный визит к Сталину в начале 1952 года В. Н. Виноградов обнаружил у него резкое ухудшение в состоянии здоровья и сделал запись в истории болезни о необходимости для него строгого медицинского режима с полным уходом от всякой деятельности. Когда Берия сообщил ему о заключении профессора В. Н. Виноградова, Сталин пришел в бешеную ярость. <…>
«В кандалы его, в кандалы», — заорал он, как это рассказал Н. С. Хрущёв на XX съезде КПСС».
Напомним приведенный в главе «Заключительный акт, январь — февраль 1953» отрывок из закрытого доклада Хрущёва на XX съезде КПСС: «Он сам давал указания, как вести следствие, как допрашивать арестованных. Он сказал: на академика Виноградова надеть кандалы…»
Что ж, способы самоубийства бывают разные. Можно, как Орджоникидзе или Надежда Аллилуева, пустить себе пулю в лоб, можно объявить бессрочную голодовку и скончаться от дистрофии, а можно в 73-летнем возрасте, страдая гипертонической болезнью и мозговым артериосклерозом, отказаться от докторов и лекарств, как сделал Иосиф Виссарионович, и преспокойненько ждать, когда тебя хватит кондрашка.
Почему засекречена история болезни Сталина
Истории болезни Рузвельта и Черчилля опубликованы, Сталина — засекречена. Если правдиво официальное сообщение о причинах его смерти, опубликованное 5 марта и подтверждённое мемуарами Мясникова, директора Института терапии АМН СССР, и Рапопорта, учёного-патологоанатома, то почему история его болезни продолжает оставаться государственной тайной другого уже государства, подогревая слухи о заговоре?
Предположений много. Причина, думается, лежит на поверхности. «Четвёрка» проявила преступную нерешительность, не вызвав вовремя докторов. Они не отважились вытащить из Лефортово личных врачей Сталина, знавших историю его болезни и помнивших, как его лечили при двух предыдущих инсультах. Их нерешительность легко объяснима: если Сталин скончается, им поставят в вину, что они специально привезли из тюрьмы «врачей-убийц», естественную смерть переквалифицируют в убийство, а их обвинят в соучастии. А если вождь выздоровеет и вернётся к активной жизни, то неизвестно, как он отреагирует, коли узнает, что его лечили те, кого он назвал «врачами-убийцами». Они привезли на дачу светочей советской медицины, известных врачей с благонадёжной родословной, но время, необходимое для оказания срочной врачебной помощи, было упущено. Из-за отсутствия информации «светила» действовали интуитивно и допустили оплошности, усугубившие болезнь.
Медицинские ошибки обнаружились при вскрытии тела. Их попытались скрыть, когда нашли сделанную Виноградовым запись о резком ухудшении здоровья и о необходимости соблюдения строгого медицинского режима с полным уходом от всякой деятельности (это же врачи рекомендовали Ленину, который их не послушал и «заработал» инсульт) и принялись переписывать историю болезни. Фальсификаторы запутались, какие-то страницы уничтожили и, веруя в несокрушимость власти КПСС, дабы скрыть собственные просчёты, засекретили историю болезни до наступления времён, когда никого не будут интересовать не только причина смерти Сталина, но и все преступления, совершённые его режимом.
Политические лидеры государства решили дождаться последующих поколений, которые будут воспринимать Сталина как мудрого государственного лидера, продолжателя деяний царя Ивана Грозного, присоединившего к России Казань и Астрахань, — дождаться прихода времён, когда опричнина и Малюта Скуратов (в сталинском изложении — концлагеря и ежовщина) останутся в учебнике истории обманутых поколений сухой строчкой.
И ведь не ошиблись они в ожиданиях! Ностальгирующие по былому величию одураченные потомки, не изучавшие в школе «Архипелаг ГУЛАГ» Солженицына, уже твердят, забыв о миллионах жертв массовых репрессий, о коллективизации и Голодоморе: Великий Сталин создал Советскую империю, присоединил Прибалтику, Бессарабию, Восточную Пруссию и Курильские острова, распространил влияние Кремля до центра Европы и заставил лидеров Запада признать Советский Союз великой державой.
Ушёл в прошлое Советский Союз. Но чтобы не возникли сомнения в непогрешимости власти, правопреемники держат архивы закрытыми. Информация дозирована. Скрывается не только история болезни Сталина и материалы судебных процессов. До сих пор не опубликованы все записки и приказы Ленина, все стенограммы заседаний Политбюро, беседы Сталина и Молотова с Риббентропом и Гитлером.
Около 300 дел, включая «дело врачей», «Катыньское дело», «Корейскую войну», до сих пор остаются «невостребованными» в Архиве Президента РФ. Можно только догадываться о содержании хранящихся там документов, помня, что открытая часть сталинского архива, по утверждению Илизарова, несёт на себе следы откровенных изъятий.
В современной России Сталин вновь стал национальным героем. А героям не положено умирать естественной смертью. Их убивают или враги, или предатели. Поэтому архивы ещё долгое время будут открываться дозировано. Хотя не исключено, что подлинные документы уже давно уничтожены.
А заговор всё-таки был
Был, но только не против Сталина. Ситуация напоминала марафонский забег. Бежали двойками — Маленков/Берия, Хрущёв/Булганин. Лидеры забега (первыми в двойках шли партийные функционеры Маленков и Хрущёв) зорко следили за остальными участникам гонки и, когда к четвёрке приблизились Вознесенский и Кузнецов, которых Сталин неосторожно назвал своими преемниками, сбили их с ног. Оба они были чужаками, выдвиженцами Жданова, потерявшими после его неожиданной смерти опору в Кремле. Маленкову потребовался год, чтобы убрать конкурентов. Из выступления Хрущёва на июньском (1957) пленуме ЦК КПСС:
«Маленков, будучи секретарём Центрального Комитета, был одним из самых доверенных лиц у Сталина и систематически неправильно информировал его об очень многих делах. Когда Сталин стал выдвигать Вознесенского на пост Председателя Совета министров, Маленков <…> сделал всё для уничтожения Вознесенского».
О своей роли Хрущёв скромно умалчивает. Члены сталинского Политбюро сговорились на вопросы об их личной ответственности уклончиво отвечать: «Я был недостаточно информирован и доверял Сталину».
Молотов, бывший перед войной вторым лицом государства и в 1949 году отодвинутый на задний план, так же, как и попавшие в немилость Каганович, Микоян и Ворошилов, намерений на лидерство не показывал и опасений у лидирующей четвёрки не вызывал.
«Четвёрка» знала: Сталин тяжело болен. Опасаясь появления новых лиц, способных возглавить забег, в июле 1951-го она способствовала аресту Абакумова и замене его на Игнатьева, выдвиженца Маленкова. Абакумов, начавший «дело ЕАК», как бы в насмешку был обвинён Сталиным и Маленковым в сокрытии «сионистского заговора» в МГБ СССР.
Так был ли заговор среди членов Политбюро? — Был! Но только не против Сталина. «Четвёрка» сговорилась: никого к Сталину не подпускать, поддерживать друг друга и не допустить физического истребления кого-либо из них. Они заранее распределили власть после сталинской смерти и, не доверяя друг другу, повсюду ходили вместе: двойками или тройками. Они подыгрывали маниакальной подозрительности Сталина, приведшей к арестам преданных слуг и лечащих врачей, и охотно участвовали в ночных застольях, преследуя одну цель: находиться возле вождя и по мере возможности влиять на него, не позволяя появиться новому фавориту.
Здоровье Сталина ухудшалось. Паранойя (диагноз Бехтерева) прогрессировала. Как раненый зверь, он становился всё более агрессивным. На октябрьском (1952) пленуме угрозы и намёки переросли в публичное обвинение. Стали