Он грезил поездкой в Москву на первенство России.
— Папа приехал. Хочет с тобой познакомиться. Можно?
— Да я завтра в Якутск улетаю на первенство ДСО.
Она не стала настаивать, Вера казалась очень покладистой и веселой девчонкой. Второй такой нет. Это он понял почему-то теперь, в пригороде Сакраменто. У него имелись большие деньги и даже семья, но не та, какую хотелось иметь. И не стало друзей, и Верки, которая хотела родить ему сына, который был бы такой же русоволосый крепыш-боровичок, как сама Верка, о чем он грустил, вглядываясь в непривычный калифорнийский ландшафт с темнеющими на горизонте горными массивами Сьерра-Невады…
С глухого похмелья поехал в воскресенье с Патриками в церковь. Отстоял службу, выслушал проповедь на украинском языке. Когда пошла по кругу женщина с подносом собирать деньги на церковь, он вдруг понял, что сильно торопился и забыл кошель с деньгами. Стоял, обшаривал карманы, а когда стал извиняться, то многие покосились, подумали, что вот же каков москаль виски трескает и на такси ездит, а на церковь доллар пожалел.
— Ты руки-то расцепи, — ткнул в плечо, стоявший рядом мужчина, — в церкви чать находишься.
Шуляков не знал, как нужно креститься, точнее, опасался, что сделает, что-то не так, поэтому стоял, сцепив за спиной ладони, словно в тюрьме.
Все пошли по кругу к батюшке причащаться, а он стоял одиноко в толпе и смотрел, как охотно дети берут простой хлебец с подноса, прикладываются к кресту, глотают вино и тут же шустрыми воробушками исчезают за дверью.
После обеда поехали в Хершен молл. Шуляков не видел никогда таких огромных магазинов, где можно бродить целый день. Заставил Патриков выбрать самим себе подарки, любые, какие только захочется.
— А велосипед можно? — спросил младший из Патриков Митя.
— Да запросто. Выбирай.
— А железную дорогу?
— Да хоть две…
Юра зацепил литровую бутылку шотландского виски. А Люся долго отнекивалась, мол, неудобно мне как-то, потом все же выбрала джемпер со скидкой в 30 процентов. Они все помешаны на этом «sale, sale». Себе Шуляков приобрел джинсовую куртку, настоящий американский «левайс», о чем столько мечтал в юности, а теперь бери хоть десяток по шестьдесят долларов за штуку.
Впервые Шуляков почувствовал себя настоящим туристом, совершенно свободным, Патрик подвозил утром до своего гаража, шел работать, а он отправлялся бродить по городу странному, ставшему за миллион долларов столицей штата Калифорния.
Пристроился к экскурсии в Капитолий, где сидит губернатор и сенаторы, но вход свободный, если ты без оружия. Несколько кабинетов сохранились с прошлого века. Чудно смотреть на эти чернильницы, газовые лампы, печки-чугунки и огромные аппараты телеграфистов. На втором этаже кабинеты с табличками действующих сенаторов, можно бы зайти пообщаться с Джоном Уоркером, если бы не тройка по английскому и вбитое с детсада пренебрежение ко всему иностранному. С ротонды Капитолия потрясающий вид на тенистый парк, на Старый Сакраменто с допотопными фабриками и домами, словно декорация к фильмам вестернам, с множеством вывесок ресторанов-салунов, маленьких магазинчиков.
В парке увидел огромную гранитную стену с несколькими тысячами имен калифорнийцев, погибших во время Вьетнамской войны, и подумал с прижившимся навсегда злорадством: «Ага, досталось вам от косоглазых!» Набрел на музей автомобилей штата Калифорния, где можно ходить и ходить целый день, разглядывая первые «форды», «мустанги», гоночные аппараты, роскошные лимузины, лишний раз убеждаясь, насколько Америка — автомобильная страна. Невольно вспомнил свою первую праворукую японку «кароллу», купленную на деньги Лехи Кнехта. Неделю катался по Магадану и окрестностям просто так от восторга, от непривычности ощущения — «моя машина!»
Удивился тому, что в Сакраменто можно купить две разных газеты на русском языке, а третью раздают бесплатно на улицах. Прочитал несколько объявлений: «Оказываем юридическую помощь в оформлении виз. Помощь в переезде на ПМЖ».
— Получается, что я могу оформить за семь тысяч баксов визу на пять лет? — спросил вечером у Юрки.
— Конечно. Что тут удивительного. Подберем тебе хорошего юриста из нашей общины — он не обманет. Виза для коммерсантов на пять лет. Спокойно поживешь. Поработаешь, а там юристы тебе и постоянную сделают за деньги. Или женишься на американке. Думай, Сашка.
— Американки, говорят, привередливые.
— Так гарну русскую найдем с американским гражданством. За такого красавца, да еще и спортсмена, Чемпиона…
Он так и не понял, смеялась над ним Люся или говорила всерьез, но мысль эта согрела, приободрила, вывела из состояния угрюмости. На праздничной вечеринке он сумел пообщаться с настоящей калифорнийской красавицей, пообнимался с ней немного и воспылал страстью…
— Саша, осторожней, у Кэти две дитины. А муж, хоть и не ревнив, а все же, — осекла его Люся и весело рассмеялась, глядя на его кислую мину. — Выпей винца, всё пройдет.
— Не могу эту кислятину. Пойду, поищу водку.
Шалунья Кэти его так распалила, что он готов был сию же минуту поехать в бордель. Но Патрик, как сверхпорядочный семьянин баптистского толка, ничего не мог подсказать по этой теме, взялся отговаривать, пугать строгостями здешних нравов. Сказал, что ни одна девушка из их большой калифорнийской общины не захочет дружить с ним. Намекнул, что его поход к проституткам обидит их с Люсей, что его разозлило в край. Он ушел, не прощаясь: «Пуритане, черт побери! Да я что — нищий или должен кому-то?»
Решил переехать в гостиницу, хотя Патрики всячески отговаривали, особенно младший Митя, с которым играли по вечерам в футбол, догонялки. Он ходил следом и канючил: «Саша, не уезжай, не уезжай…»
Звонок из Москвы застал врасплох. Мужчина назвался Петром и тут же добавил:
— Но для тебя — просто Баскак. Привези срочно документы. Ты понял меня, Чемпион!
— Я не могу приехать. Отправлю почтой.
— Не догоняешь, Чемпион! Ты должен сам привезти вещи покойного. Потом — свободен.
Это звучало, как приговор. «Не пострумились, завалили Кнехта, а меня стрельнут, как свидетеля, на раз и два. Отследили звонок в Магадан Толе Фиксатому и теперь запросто вычислят адрес в Сакраменто…» Оставалось одно, уехать в Нью-Йорк, там жил знакомый магаданец, и оборвать все связи с Россией, что казалось мучительным, нереальным, чем-то болезненным, но только так можно выжить. Он умышленно по телефону заказал билет на самолет в Москву с вылетом из Сан-Франциско.
Только здесь, в Сакраменто, он понял красоту и огромность земли, и как много разных разностей на этом свете, из которого уходить ему не хотелось…
Глава 11. Шайтан-гора
После ареста Дмитриенко и бандитов Резвана Мансурова не требовалось жесткой бдительности на каждом шагу. Все помыслы Цукана крутились вокруг месторождения у Шайтан-горы, на которое сумел получить лицензию. Беспокоило теперь другое: а сможет ли сын распорядиться этим месторождением? Хлипковат, то в одну сторону смотрит, то в другую, своего четкого мнения нет, а в старательском золотушном деле без жесткости нельзя.
В семь утра Аркадий Цукан привычно обстучал сапогом баллоны у ГАЗ-66, который пришел на смену прожорливому ЗИЛ-157 по прозвищу «Краб», проверил топливо в бензобаке и стал поджидать сына.
— Спишь долго, — пожурил для порядка. — Небось позавтракать не успел? В кабине термос и бутерброды…
Выехали с производственной базы на восток по солнцу, бившему прямо в лобовое стекло. Цукан не уставал нахваливать машину: «Нам бы еще один такой вездеход раздобыть у армейцев…»
— Проходимость отличная, но часто ломается этот «газон». Лучше купить полноприводную «тойоту».
— А она что — не ломается?
— Ты, отец, неисправимый советский консерватор. У японского экскаватора ковш такого же объема, как у драглайна, а кушает солярки он вдвое меньше и вдвое быстрее крутится на подаче грунта…
— Ниче, вот развалится у твоего «субарика» подвеска, посмотрим, где ты запчасти найдешь…
На дальнем участке «Пионер» выгрузили продукты и новый трос для бульдозера. Старатели, наслышанные об отъезде Цукана, остановили гидровашгерд, сгрудились рядом, а когда он сказал, что уезжает в долгосрочный отпуск, попытались шутить.
— Да не зарекайся, Федорыч. Прижмет тоска зеленая у Черного моря без нашей портяночной вони…
Шутили с полным почтением, и только Гуськов как-то развязно с подковыркой, что надо проставиться… Цукан ответно пообещал Гуськову на Новый год посылку с перцовой настойкой, после чего дружный хохот откликнулся эхом в глубинах распадка, а сам Гуськов скривился:
— Ну, ты, Федорыч, вспомнил.
Цукан жал ладони, твердые, как сосновые доски, говорил, не поминайте лихом и прочее, что обычно говорится при таких расставаниях. Многие из рабочих еще не знали, что предстоит переезд на новое месторождение в Амурскую область. Знали об этом пока старожилы — совет артели — и обещали молчать до последнего, чтоб не навлечь бойцов из «Ингушзолота». И все же слушок каким-то неведомым образом просочился, будоража туманными разговорамипо вечерам. Но не спрашивали Цукана об этом, подспудно понимая, что это табу.
— Когда самолет, Аркадий? — спросил Арифов, ставший бригадиром на этом участке. — Надеюсь, не на Ан-24…
— Упаси бог. На Ил-62 полечу до Москвы послезавтра… — И не удержался, обнял Володю, этого разухабистого дерзкого старателя, с которым отработал больше десяти лет. — Ты уж не подведи.
Володька подвел его лишь однажды по весне, когда отправился за водкой на бульдозере и провалился под лёд. Его вытащили из реки и стали оттирать спиртом, а он первым делом попросил старателей не говорить об этом председателю артели. Потом натаскал гору валежника для костра и всю неделю в одного перебирал двигатель, топливную аппаратуру, менял сальники, пока не забухтел двигатель. И теперь это давнее воспоминание промелькнуло в глазах и погасло: «Всё будет абгемахт, — подражая ему, ска