Но я не жаловался. Вряд ли на свете достаточно горячей воды, чтобы за один раз смыть все воспоминания о тюрьме.
Мы заказали на дом две большие пиццы и весь вечер просидели на кухне. Говорили, смеялись, плакали. Казалось, впервые мы почувствовали, какой крепкой и сплоченной была наша семья. Я ощущал себя так, словно заново родился, нас всех вернули к жизни.
— Теперь все будет иначе, — пообещал я Дереку.
— Знаю, — буркнул он. — Больше я не буду влипать в дурацкие истории.
— Я не об этом. Мы больше не будем ничего друг от друга скрывать.
— Хорошо, — согласился он. — Я обещаю.
— Если у тебя проблемы, ты должен прийти ко мне или к матери. Сразу же. Как только что-то случилось. И больше никаких секретов. — Я посмотрел на Эллен: — Правда?
Жена подмигнула мне.
— Да, правильно. Больше никаких секретов.
В дверь постучал полицейский. Сообщил, что детектив Дакуорт попросил его проезжать мимо нашего дома каждые полчаса. Приятель Морти все еще разгуливал на свободе и мог вернуться.
Я предложил ему пиццы.
— С анчоусами? — спросил полицейский.
— Нет.
— Хорошо.
Вернувшись на кухню и отрезав кусок пиццы, я сказал жене и сыну:
— Рэнди попросил меня снова поработать на него.
— Что? — спросила Эллен. — Рэнди?
— Да, — поморщился я. — Ответа он пока не получил.
— Мне казалось, что ты ненавидишь его, — заметил Дерек.
— Ну, я точно не возглавляю его фан-клуб. Но мы сможем немного подзаработать. Это продлится недолго. Как только мы расплатимся с адвокатом, я скажу Рэнди, чтобы он нашел кого-то еще. Думаю, на все уйдет месяц или два.
— А как же твой бизнес? — спросил Дерек. — Собираешься бросить его? А моя работа? Мне придется искать себе еще что-то до конца лета.
— Я вот о чем подумал. Ты будешь вести наш бизнес. Знаешь, что делать, знаком со всеми клиентами; кстати, у нас появился еще один. Зато тебе больше не придется работать во дворе у Путманов. Они отказались от наших услуг.
— Почему? — спросил Дерек.
— Не волнуйся об этом. Главное, чтобы ты был в курсе происходящего.
— Я не справлюсь один. Там слишком много дел.
— Знаю. Дрю будет помогать. Вдвоем у вас все получится.
— Дрю? Тот парень, который убил человека в гараже?
По дороге домой я рассказал ему обо всем, что случилось в его отсутствие, и почему с него сняли все обвинения.
— Да, тот самый. — Я вдруг подумал, что, возможно, допустил ошибку. Парня могло смутить то, что ему придется работать с человеком, который был способен на нечто подобное. Даже ради спасения жизни.
Но сын лишь бросил:
— Отлично. Я согласен.
Я позвонил Рэнди:
— Послушай меня. Я поработаю на тебя несколько недель, пока мы не расплатимся с Натали. Но сразу предупреждаю, что потом уйду. У тебя будет достаточно времени, чтобы найти человека, который сможет терпеть твое общество.
— Я так и думал, что ты согласишься. И знаешь почему?
— Почему, Рэнди? — пришлось мне спросить.
— Потому что рядом со мной ты всегда чувствуешь себя хорошим человеком.
Этот сукин сын редко говорил правду, но на этот раз мне показалось, что в его словах была доля истины.
Дерек немного поговорил по телефону с Пенни, но ее родители вмешались в разговор. Не думаю, что они до сих пор считали его виновным в убийствах. Просто им не хотелось, чтобы их дочь встречалась с мальчиком, который нашел такое замечательное место для тайных встреч.
Часов в десять вечера мы съели мороженое, а потом Дерек сказал, что хочет спать. После ареста он мало спал. Сын почти ничего не рассказал нам о том, как провел эти несколько дней в тюрьме Промис-Фоллс. Мы понимали, что он пока не готов говорить, и не стали расспрашивать. Возможно, еще расскажет — в другой раз.
Когда в доме стало темно, мы наконец-то почувствовали облегчение, словно увидели свет в конце тоннеля.
Странно, как иногда мы можем заблуждаться.
Глава тридцать вторая
В понедельник утром я инструктировал Дерека на предмет его дальнейшей работы. В воскресенье мы решили устроить себе выходной и хорошенько отдохнуть.
— Строго говоря, — наставлял я сына, перед тем как ехать за Дрю, — ты босс. Техника и оборудование принадлежит твоему отцу, а ты — сын босса. Однако не нужно указывать Локусу, что делать. Ты сообразителен и становишься умнее с каждым днем, и все же пока что ребенок, и будет неправильно, если начнешь командовать взрослым мужчиной. Понимаешь, о чем я?
— Да, — согласился Дерек. — Нужно вести себя прилично, а не как полный придурок.
— Умница, — похвалил я его. — Мы с мамой поедем на ее машине, а ты сядешь за руль пикапа. Когда заберем Дрю, я вас познакомлю, а потом мама подвезет меня к ратуше.
— Даже не верится, что ты снова будешь работать на мэра, — удивился Дерек. — Я, конечно, не против, просто странно это как-то.
— Сам удивлен не меньше твоего, — признался я. — Но мы не всегда можем делать то, что нам хочется.
— Я бы помог тебе. Поработал бы у тебя бесплатно, чтобы ты сэкономил немного денег. Ведь это я во всем виноват. Я прятался в том доме и влип в историю. Вы с мамой не должны расплачиваться за мою дурость.
— Садись в машину, — велел я.
Мы с Эллен уселись в ее «мазду». Жена вела машину, а я показывал дорогу до дома Дрю. Когда мы подъехали, Локус, как всегда, ждал на обочине. Эллен затормозила, я вышел и подождал, пока Дрю не подойдет к нам.
— Это мой сын. Дрю, это Дерек. Дерек, это Дрю.
Они обменялись рукопожатиями.
— Я должен был позвонить тебе и все объяснить, но у меня даже не оказалось номера твоего телефона, — развел я руками.
— У меня нет мобильного — пока что не могу себе этого позволить. — Потом он обратился к Дереку: — Так тебя выпустили? Поздравляю.
— Я решил принять предложение и поработать в администрации мэра. — После тех осуждающих слов, которые высказал Дрю в адрес Рэнди, я не мог найти в себе сил, чтобы вслух произнести его имя. — Дерек на время заменит меня. Он знает работу, клиентов, технику.
— Хорошо, — кивнул Локус.
— Тогда я поеду. Поговорим вечером, — сказал я парню. Эллен вышла из машины, мы попрощались с сыном, обнялись. Он совсем не смутился и крепко прижался к нам.
Я уже садился в машину, когда услышал, как Дерек спросил у Дрю:
— Отец говорил, что вы грабили банки?
Возможно, мне стоило более тщательно проинструктировать его.
В тот день моя одежда отличалась от той, что я обычно носил на работу, — черные брюки, черные ботинки, белоснежная рубашка, серый спортивный жакет. Я положил на всякий случай в карман свернутый галстук. Но поскольку жара по-прежнему не спадала и я собирался держать ворот рубахи расстегнутым, подумал, что в нем вряд ли возникнет необходимость.
Я уже отвык проводить долгие часы в ожидании, но именно этим мне и пришлось заниматься почти все утро. Попутно узнал последние новости от других сотрудников администрации, которые одновременно сочувствовали мне и поздравляли с удачным разрешением семейных проблем.
Вскоре после обеда Рэнди заявил, что у него намечено несколько встреч за пределами мэрии. Он постарался облегчить свой график, поскольку на следующий день была запланирована пресс-конференция, где он предполагал официально заявить о намерении баллотироваться в конгресс.
Первым в его списке было открытие автомагазина, где мэр перерезал ленточку, съел кусок торта, пообщался с народом и сфотографировался около автомобиля, делая вид, будто собирается сесть в него. Я остался в «гранд-маркизе», поскольку совсем не горел желанием присутствовать на этом мероприятии. В качестве утешения получил бесплатный хот-дог.
После этого мы поехали в Дом Свонсон, где матери-одиночки получали материальную поддержку и кров. Мэр уже второй раз наносил сюда визит после того злополучного вторжения неделю назад, которое было так подробно освещено в прессе. Он уже привез очищенный ковер, на который его вырвало, а теперь хотел презентовать управляющей домом — Джиллиан Меткалф — чек на пять тысяч долларов. Я был уверен, что город выделял на Дом Свонсон гораздо большую сумму — где-то от пятидесяти до ста тысяч долларов в год. Но если отдать все деньги сразу, у тебя не представится лишней возможности попозировать перед фотографами. Лучше съездить сюда десять раз с пятью тысячами.
Пока мы шли к дому, Рэнди не скрывал досады.
— Куда подевались репортеры? — возмутился он. — Ты их видишь?
Я не заметил никаких следов прессы. У входа в Дом Свонсон не было ни микроавтобуса с эмблемой местного телеканала, ни автомобилей с логотипами городских газет. Да и кого могла заинтересовать передача чека на пять тысяч долларов приюту для матерей-одиночек? Не такая уж это и важная новость.
По своему прежнему опыту работы с Рэнди я прекрасно помнил его манеру поведения. Если он понимал, что его участие в том или ином мероприятии не будет освещено в прессе достаточно хорошо, просто отказывался от участия. Однажды его пригласили на выпускной вечер в местной школе. Но когда Финли узнал, что его посадят не на сцену, куда будут подниматься выпускники за дипломами, а в первом ряду зрительного зала, где его никто не увидит, начал препираться.
— Я отказался от участия в двух мероприятиях, где мне оказали бы больше уважения, а теперь вы предлагаете сидеть вместе с простым народом? — выговаривал он потрясенному директору школы. — Если вы не посадите меня на сцене, поеду в какое-нибудь другое место.
В этот момент я наклонился к нему и прошептал:
— Избиратели никогда не забудут вам таких слов.
— А кто у нас тут вообще мэр? — бросил он мне.
Но с Джиллиан Меткалф Рэнди не мог так поступить. Она умела работать с прессой. И случай с ковром в холле, на который вырвало Финли, был прекрасным тому подтверждением. Пускай поблизости не было видно ни одного журналиста, Рэнди постарается сделать все, чтобы она осталась довольна. Насколько ее мог обрадовать чек в пять тысяч долларов. Если Джиллиан — умная женщина, а в ее умственных способностях сомневаться не приходилось, она посмотрит на чек, одобрительно кивнет и удостоверится, что вскоре получит точно такой же.