не хотелось никому, и среди мелких бандитов автограф «Черной кошки» мгновенно вышел из моды. Увы, из поля зрения милиции он не пропал. Буквально на днях мерзавцы вынесли из промтоварного магазина в Москве 68 тысяч рублей. И снова не обошлось без жертв. Кому-то из верхов стукнуло в голову, что такие негодяи не могут жить под носом у образцовой столичной милиции, и стала прорабатываться версия, что гады для налетов приезжают в столицу из другого города. И тут как раз на месте убийства Гроха в булочной у Стеклянной струи обнаружили свеженарисованный силуэт черной кошки…
Вчера, услышав о «Черной кошке» в Харькове, Глеб пришел в ярость: «Не позволю этой сволоте орудовать в нашем городе!», но хорошо знавший начальника Коля слышал в его тоне и нотки ликования. Кто ж не хочет, чтоб под его чутким руководством отделение накрыло самую опасную банду Советского Союза? За несколько часов, прошедших после убийства Гроха, Глеб лег костьми, обзвонил всех, кого можно и нельзя, дернул ниточки, к которым с войны, уважая субординацию, не прикасался… В итоге все-таки добился, чтобы его ребят, между прочим, оказавшихся на месте убийства первыми, не только не отстранили от дела, но и на равных правах допустили к расследованию — несмотря на все политические подоплеки дела, связанные с тем, что погибший был иностранцем.
Конечно, сообщение Горленко о том, что «Кошка» ни при чем, станет ударом для тщеславного Глеба. Но что поделаешь? Работа есть работа.
— Во-первых, я проверил сам рисунок — на метку московских палачей он не похож, — начал Коля. — Каракуля и близко не такая, как в секретке из Москвы. Еще и подпись! Метка настоящей «Черной кошки» текстами обычно не сопровождается.
— Допустим, это был другой художник, — не уступал Глеб. — И, кстати, ты, может, уже не помнишь, но еще два года назад при ограблении квартиры одной высокопоставленной особы в Москве налетчики не только нарисовали метку, но и подписали: «Черная кошка из Харькова!». Именно так, как подписали сейчас на нашем месте преступления. Да, в 48-м было время, когда «кошачьи» банды работали без убийств. Но с чего мы взяли, что нынешние твари — это не одна из прежних банд, переступившая теперь черту? Поверь, дружище, моя бдительность — это не просто так. У нас тут, может, филиал «Кошки», или не знаю…
— А я знаю, — беспощадно продолжил Горленко. — Конкретно в деле Гроха преступники — обычные простофили-неудачники. К деньгам из кассы не притронулись — в то время как настоящая «Кошка» выгребает все подчистую. Никаких насмешек в наш адрес, а во время последних налетов «Кошка», вспомни, выдавала себя за сотрудников МГБ. «Наши» действовали без жестокости, а ведь «Кошка» нынче не усыпляет, а убивает.
— Ну почему же, — парировал начальник. — В последний раз они убили двоих, а в магазине было двадцать человек. — Глеб вдруг взял с тумбочки фуражку и приложил к груди — он иногда бывал сентиментальным. — Директор, бывший фронтовик, мужественный человек, кинулся в рукопашную, ну а в ответ пуля… Но жальче всех студенточку. Зашла, на свою голову, в промтовары. Шальная пуля никого не щадит…
— Свидетелей оставили, — согласился Коля, вспоминая. — Но согнали их, как скот, в подсобку. Открой глаза! У «Кошки» другой почерк! У нас просто обчистили карманы и стырили портфель у иностранцев и хотели убежать. Ты же читал вчера отчет от медиков. Как я понял, убитый всю жизнь принимал таблетки успокаивающего действия из-за какого-то наследственного подвоха в организме. Поэтому к снотворному, которое применяли, оказался более стоек, чем остальные. Вот и очухался на свою беду раньше времени. Причина смерти — разбитая об угол стола голова. Была драка. Даже огнестрел в деле не фигурирует! Никакая это не «Кошка».
— Да мало ли, — не сдавался начальник. — Грох, говорят, не доверял советским гостиницам и все ценное всегда носил с собой… Там достаточно большая сумма была в карманах. С такой добычей в кассу можно было и не лезть.
На такую глупость Коля даже не стал отвечать, а вернулся к аргументам по прошлым пунктам.
— И, кстати, харьковский след 48-го года я тоже изучил — опять же: кот не тот. Да, надпись совпадает, но сразу видно, что почерк другой, и рисунок совершенно не такой.
— Тьфу! — в сердцах гаркнул Глеб. — Ладно, ступай. Потом поговорим. Вот потому, Горленко, и считаю, что ты мой лучший следователь — все, шельмец, успел…
— Еще не все, — Коля почувствовал подвох и постарался сделать, что хотел, пока не отговорили. — Хочу сказать, что раз дело не такое серьезное, раз это не «Кошка», то я тебе для него не нужен. Не вправе я заниматься этим расследованием — слишком близко знаком с женой жертвы. Она бывшая харьковчанка, мы со Светланой с ней тесно дружили когда-то. Она и на свадьбе у нас была. Нельзя мне в это дело — будут подозрения…
— Эх… — растерялся Глеб. — Я знал, что она бывшая жена твоего бывшего приятеля, и ожидал чего-нибудь такого, но… Ключевым для меня было, что если кто раскроет это дело быстрее всех, так ты… А ты, выходит, вот как… Даже не знаю…
— Не переживайте, все в порядке, — вдруг раздалось из-за стоящей в углу вешалки. Коля резко обернулся. Высокий бледный тип с военной выправкой, но в штатском, вышел из укрытия и коротко кивнул в знак приветствия.
— Ну, знаете! — Глеб обиженно подскочил. — Вы, товарищ, уж определитесь. Хотите оставаться незамеченным для моих посетителей — так прячьтесь, нам скрывать нечего. Хотите здороваться — так выходите с самого начала. Теперь я из-за вас в глазах Горленко выгляжу скотиной…
— Вовсе не из-за него! — с укором выпалил Коля. Глеб должен был предупредить! Ерунда какая-то…
— Говорю же, все в порядке, — с нажимом повторил таинственный визитер. — Я зря, конечно, конспирацию затеял и за плащ ваш спрятался… Привычка подвела. А сейчас я понял, что ваш подчиненный вполне подходит для нашего дела… И мы, пожалуй, можем быть откровенны.
Незнакомец сел, по-бабьи скрестив ноги, и, сложив руки на груди, принялся дробно стучать пальцами. Колю это ужасно отвлекало.
— Знакомься, Горленко. Это… — Тут Глеб растерянно поморщился, словно не зная, может ли назвать имя длинного. — Это представитель заводской общественности Изюма. Их предприятие и вызвало чехословацкую делегацию в Харьков. Вернее в область. А в Харьков они уже на завершающем этапе приехали. Чтобы, как я понимаю, закрепить успех совместной деятельности и город посмотреть…
— Скорее, чтобы утвердить планы с кем следует, — поправил незнакомец. — И утвердили. И мы с вами должны сделать так, чтобы происшедшее наших партнерских связей с Чехословакией не отменило. Эта делегация много значит для нашего завода. Я не могу компетентно рассказать о технических подробностях, мои обязанности лежат немного в другой сфере, но просто знайте — эти люди нам важны. Жизненно необходимо, чтобы оставшиеся члены делегации уехали от нас в добром здравии и без страха вернуться снова. Покажите класс советской милиции! Найдите преступников поскорее!
«Он из Первого отдела завода, — смекнул Коля. — Секретчик, причем явно не из простых. Вот «счастье» привалило!»
— В общем, — Глеб взглядом спросил у посетителя разрешения продолжать и, получив добро, выпалил: — Пока ты осматривал место преступления, мне позвонили и очень попросили добиться права вести это дело. Нам оно, конечно, сто раз еще аукнется и поперек горла встанет, но раз нужна наша помощь, отказать мы не можем. Как сказал Максим Горький: «Личный эгоизм — родной отец подлости». — После недавних курсов профпереподготовки Глеб стал повсюду вставлять красивые цитаты, и Коля, который курсы тоже посещал, немного завидовал, что у шефа оказалась такая всеобъемлющая память.
Глеб продолжал: — Я хорошим людям подлянку подкладывать не хочу, поэтому согласился. Нам повезло, что грабители накалякали кошачью метку — раз я считаю, что на вверенной мне территории орудуют преступники такого масштаба, я могу поднять скандал и возмутиться, что нас хотели отстранить от дела. Имею право требовать причастности, так сказать. И потребовал. На самом деле я отчеты-то читал и понимаю, что это убийство — дело дилетантов. Но нужно было сделать вид, что я поверил в «Кошку». А дальше — разберемся. Вернее — ты разберешься. Завод просил привлечь к расследованию лучших спецов. Я и привлек. И тут ты со своим «слишком хорошо знаком»…
— И это радует! — вмешался незнакомец. — Я ведь вам говорил, Глеб Викторович, как важна в этом деле деликатность. Иностранные гости, несмотря на ужас сложившейся ситуации, должны остаться довольны не только профессионализмом, но и человечностью советских органов милиции. Мы, конечно, распространили это мнение по всем инстанциям, но будет спокойнее, если лично вы… Впрочем, я вчера вам уже все объяснил…
Коля еле сдержал вырывающееся: «А мне не объяснили!»
— А вам, — заметил посетитель, будто прочитав его мысли, — Глеб Викторович сам все растолкует, если сочтет нужным. Я, собственно, пришел сейчас осведомиться, кто будет вести дело и, так сказать, взглянуть опытным взглядом. Взглянул, доволен. Это очень хорошо, что вы с Ириной Грох знакомы. Тем больше у нее поводов доверять нам и не нервничать попусту. О вашем отстранении от дела речи быть не может!
Коля уже предчувствовал, что пропал, но все же обернулся с надеждой и возмущением к Глебу.
— Что? — буркнул тот. — И мог бы, ничего не стал бы делать. У нас ответственное дело с повышенным контролем. В том числе от производства — от ключевой опоры государства, которое, между прочим, окружено врагами и нуждается сейчас в защите каждого спеца. — Глеб говорил четко, словно на партсобрании. — Естественно, что ты, Горленко, должен расследовать… Гордись…
За спиной тихонько скрипнула дверь. Таинственный представитель завода вышел не прощаясь, и сразу стало ясно, что Глеб его присутствием ужасно тяготился. Он тут же оживился, выскочил из-за стола и потащил Колю в глубь кабинета. Несмотря на хромоту, небольшой рост и очки хлюпика-интеллигента, лапища у Глеба Викторовича была крепкая. Горленко через миг уже торчал у распахнутого окна.