- Нет, не понял, - он потряс своей красивой головой, - Объясни, с чего ты взяла...
- С того, например, что ты морочишь голову и мне, и кузине, и той длинноногой стерве, и не знаю кому еще.
Он закрыл лицо ладонью и затрясся в беззвучном смехе. Я бы тоже с удовольствием посмеялась, если бы знала над чем.
Он отсмеялся и взглянул на меня сквозь раздвинутые пальцы. Как будто рыжее солнышко пробилось из-за тучи.
Нет, это не он, - дрогнула я. Не мог он отравить нас с Павликом. Не мог... Не мог! Если присмотреться повнимательней, то и в красивых мужиках можно обнаружить кое-какие достоинства. Но смотреть внимательней нельзя -
Грета... И та, с ногами.
- Ты ревнуешь? Вот дурочка... - с удовольствием сказал он, смакуя на языке слова, - Длинноногая стерва - это моя младшая сестра. Если хочешь, я вас познакомлю, но предупреждаю: ты стопроцентно права, она действительно стерва каких мало. Даже тебе до нее далеко. (Негодяй!) А с Гретой у нас никогда и ничего не было. Ни-ни! Честное слово! (Ах этот слишком честный глаз. Точно такой же был у Петренко, только у Петренко их было два.) Не веришь мне - спроси у нее, она подтвердит: я чист аки голубок, - он уморительно шмыгнул носом, - Только не летаю.
Тем лучше. Меньше страданий для Греты. Вот незадача. В кого же она влюблена? Или она влюблена в него, но тайком? Вопросы, вопросы, нет спасу.
И ни одного приличного ответа.
То, что он не бабник или, что ближе к истине, бабник, но глубоко законспирированный, не отменяет того, что он преступник. Это он, больше ведь некому. Придя к такому умозаключению, я попросила Андрея умерить добрососедские отношения. Он не понял. Я объяснила популярно. Он разозлился снова.
- Хорошо, я уйду, если хочешь. Но сначала я намерен услышать, почему ты считаешь меня преступником.
Я сказала, что знаю о нем гораздо больше, чем может показаться, и потребовала вернуть Макса.
- Даю ровно сутки. Если вернешь и оставишь нашу семью в покое, то, клянусь чем угодно, я закрою глаза на все остальное. Но если ты не вернешь Макса, я пойду к следователю и расскажу ему все, что знаю, - пригрозила я, сознавая, что дорога к следователю заказана, но больше грозить было нечем.
Да и некем.
Дожила.
Недоумение, исказившее черты его лица, плавно перетекло в понимание, понимание - в удивление, а удивление сменилось негодованием.
- Ненормальная! Тебе лечиться пора!
Мне не впервой слышать это. Я, можно сказать, привыкла и почти не обижаюсь. И не за чем, блин, хлопать дверью. У меня и без того голова раскалывается.
Так он или не он? Ух, как надоели мне эти качели: он - не он, он - не он... Он! Больше некому. И баста.
Подошло время контрольного звонка Натке. Вспомнив, как убивалась подруга, когда не дождалась от меня очередного сигнала, и скольких трудов стоило ее успокоить потом, я решила не рисковать больше ни ее душевным состоянием, ни своим здоровьем. Рука у подруги тяжелая, сгоряча приласкает - больше не захочется...
Я встала и пошла, натыкаясь на стулья, кресла, табуретки и пуфы, невесть откуда появлявшиеся на пути. Казалось, вся мебель ополчилась против меня. Наконец, последний и самый опасный барьер - стол со стеклянной столешницей - был преодолен без убытка, и я оказалась у ближайшего телефонного аппарата.
Взглянула на часы - точна как никогда в жизни, - и быстро набрала номер.
Раз, два, три... шесть. Отбой.
Сил нет разговаривать. Расскажу завтра.
Не успела отползти от телефона, как раздался ответный звонок:
- Сигнал принят. Молодец, исправляешься. Как настроение?
- Хреновое, - буркнула я.
- А что так?
- Завтра расскажу. Сейчас не в состоянии, - в скупом телеграфном стиле ответила я.
- Ты что, пьяна? - забеспокоилась подруга.
- Хуже, я сплю.
Натыкаясь на мебель в обратном порядке, я доплелась до спальни.
Осмотр библиотеки я решила перенести на завтра, когда выпровожу Грету с тетей на тренажеры, а Нюсю - за покупками. Кажется, я знаю, что и где искать. За одну ночь ничего не произойдет. Тем более, что библиотека находится прямо под моей спальней. В случае чего - услышу и застану негодяя с поличным.
В стародавние времена мой прадед, Егор Привалов, приехал в Озерск по своим хитрым купеческим делам. Городок ему приглянулся, не приложу ума чем.
Приглянулся - и все тут. Бывает. Присмотрев солидный, крепкий дом, стоящий на пригорке, поодаль от других домов, он быстро сторговался и выкупил его вместе с усадьбой то ли у церковной общины, то ли у местного дьяка, - точно не знаю. Семья росла, и со временем прадед расширил жилище, пристроив к нему две комнаты, на месте которых сейчас располагаются холл и бельевая.
Позднее дед Карл надстроил второй этаж, а еще позднее и дядя внес свою лепту - подвел современные коммуникации и сделал общую перепланировку с учетом растущих запросов семьи.
Интересовавшая меня библиотека находилась в самой старой, доегоровской части здания. Благодаря предкам, которые относились к старине с трепетным уважением, здесь многое сохранилось в целости и сохранности. В частности, уцелел слуховой люк диаметром около четырех сантиметров, допотопный монстрообразный радиатор с тремя чугунными вентилями и двумя безобразными штырями, а также остов печи с изразцами.
Я прошлась беглым взглядом по стенам, но не они интересовали меня.
Вышла на середину комнаты, прикинула расстояние до кресла и отодвинулась чуть дальше к окну. Здесь.
Я не прочь познакомиться с симпатичным привидением, какой-нибудь троюродной прабабкой, грешная душа которой не может успокоиться и бродит по дому. Тетя клянется, что бродит. Но я не склонна полагаться на ее клятвы, особенно спиритического свойства. Хотя стоит, наверное, учесть, что подходящая троюродная прабабка у меня имеется. Ну то есть имелась. Звали ее Амалией Ивановной Востриковой.
Восемнадцатилетней вспыльчивой барышней, любящей посмеяться, помузицировать, но больше всего потанцевать и покрутиться перед зеркалом, обожающей с какой-то стати Чернышевского с его новыми людьми и снами Веры
Павловны, Амалия удавилась, когда ее соблазнил и бросил бравый поручик, имя которого семейное предание не сохранило. Трагедия произошла в нашем многострадальном доме, может быть даже в той его части, где сейчас располагается библиотека. Так что фамильное привидение выглядело бы здесь вполне уместно.
Но то, с чем мне довелось столкнуться, не было призраком, хотя кто-то очень хотел, чтобы я так подумала. Признаться, я совсем было собралась так подумать, но меня смутил запах, а призраки, насколько мне известно, не пахнут. Одурманенный мозг - или это была интуиция? - все-таки сумел послать сигнал опасности, сложив воедино сладковатый запах, головокружение и стремительно наваливающуюся тяжелую дрему. Это меня и спасло. Если бы сигнал пришел чуть позже, я бы, боюсь, не смогла и пальцем шевельнуть. И кто знает, может, сама стала бы призраком и бродила по дому напрасно загубленной и не отмщенной душой.
Еще меня смутило ритмичное пыхтение. Где-то я слышала этот звук раньше, но не могу вспомнить где.
Что-то связанное то ли с гаражом, то ли с машиной, то ли...
Нет, не помню, - сдалась я.
Я пристально всмотрелась в пол и не нашла изъянов. Не доверяя глазам, я простучала каждый сантиметр, потом сходила на кухню за ножом и с его помощью попыталась отковырнуть широкие паркетины.
Напрасный труд - сидят прочно. Собрав отчаянно сопротивляющуюся волю в кулак, забралась на шаткую стремянку и осмотрела потолок. Ничего не понимаю. Неужели все-таки привиделось, а? Отказываюсь понимать. Я сосредоточенно потеребила кончик носа. Н-да, дела...
Кажется, все осмотрела. Больше мне здесь делать нечего. И я покинула библиотеку, терзаемая сомнениями.
Больше вплоть до самого вечера делать нечего. Если все пойдет по плану, то на исходе дня я встречусь с чистым ручьем сокровенного знания.
Так, кажется, назвала Ванду тетя?
Эх, тетя... Наивная и доверчивая... О романтике загробного мира я ей загнула, чтобы растрогать, нагло подлизаться и заставить свести с Вандой. Я добилась чего хотела. За завтраком тетя сообщила, что Ванда с благосклонностью отнеслась к протекции, но прежде чем она даст окончательный ответ, я должна пройти собеседование и доказать, что мной движет нечто большее, чем праздное любопытство. Вот и хорошо. Вот и чудненько. Ванда будет экзаменовать меня по части оккультизма, а я тем временем присмотрюсь к ней, прикину, что за человек, можно ли доверить ей тетину психику. Тетя такая впечатлительная, такая доверчивая, обмануть ее - что два пальца облизать. Сама убедилась.
Безусловно, Ванда обманывает тетю, вопросов нет, но может, она, как и Натка, без потайного кармана, - прежде чем обмануть, обманывается сама. Я же дружу с Наткой - и ничего, даже довольна. Может, и за тетю волноваться не стоит. Но я должна убедиться, иначе мамуля... Страшно подумать...
Итак, надо убить время до вечера, если, конечно, никто не попытается убить меня раньше вечера.
"Никто" - это, конечно, ширма, простой оборот речи, я знаю кто этот самый "никто".
Знаю, но лучше было бы не знать. Какого лешего я сунула нос в это дело! Кто просил?.. Поздно, слишком поздно раскаиваться и отступать, уже ничего не изменишь. От этих мыслей можно сойти с ума.
Попробую придумать себе занятие, чтобы отвлечься.
Читать не хочется, сидеть сиднем и подозревать Андрея, переливая из пустого в порожнее, кажется верхом идиотизма, ждать Макса, прислушиваясь к шорохам за дверью, нет сил, мерцающий экран телевизора навевает скуку, бесцельная прогулка по городу не впечатляет. Жаль, что я не умею вышивать гладью. Очень бы пригодилось.
Честно говоря, вчера мне очень хотелось сыграть в "американку" , но при Кшысе я постеснялась. Он - мастер, это сразу видно. По тому, с какой элегантной небрежностью он кружил вокруг зеленого стола и закатывал шары в лузу. Я играть не умела, но любила. Такое вот несовпадение. Кий пренебрегал мной, а нахальные шары издевались и летели совсем не туда, куда я их посылала. Но я надеялась, что когда-нибудь приручу мерзавцев. Я сделаю это, клянусь мамой!