— Я, конечно, не претендую на то, чтобы быть детективом, но, Аллейн…
— Минутку, сэр, если вы не возражаете, я продолжу. Я хочу вместе с вами возвратиться к тому дню почти восемнадцатилетней давности, когда вы привезли леди Каррадос в деревушку под названием Фэлконбридж, в Бэкингемшире. Вы тогда еще не были женаты.
— В ту пору я часто возил ее в деревню.
— Стало быть, вам будет несложно вспомнить и этот случай. Это произошло в тот день, когда потерпел автокатастрофу капитан Пэдди О'Брайен.
Аллейн помедлил, заметив в сильном верхнем свете испарину вокруг глаз у Каррадоса.
— Ну? — произнес Каррадос.
— Вы помните этот день? — спросил Аллейн.
— Герберт, — вмешалась леди Каррадос, — ты должен это помнить.
— Помню, помню. Я только отказываюсь понимать…
— Хорошо, сэр. Начинаю вести огонь прямой наводкой. Вы помните тот день?
— Естественно.
— И вы помните, как капитан О'Брайен сначала был перенесен в дом священника, а оттуда в машине «скорой помощи» доставлен в больницу, где спустя несколько часов скончался?
— Да.
— Помните вы также и то, что ваша жена, как и сейчас, была тогда крайне обеспокоена пропажей некоего письма, которое тщательно берег капитан О'Брайен.
— На эту тему я ничего припомнить не могу.
— Разрешите вам помочь. Она сказала, что, возможно, это письмо он хранил у себя в кармане, что оно, должно быть, выпало оттуда и что ей чрезвычайно необходимо отыскать его. Я прав, леди Каррадос?
— Да. Совершенно верно.
Говорила она негромко, но совершенно твердо, хотя смотрела на Аллейна в полнейшем замешательстве.
— Просили ли вы сэра Герберта разузнать, где можно, насчет пропавшего письма?
— Да.
— Теперь, сэр Герберт, вы припоминаете?
— Ну, что-то, мне кажется, я припоминаю. Все это было так мучительно. Я старался принести хоть какую-то пользу, и мне казалось, что я могу быть чем-то полезным.
— Вам удалось найти письмо?
— По-моему, нет.
— Вы уверены в этом?
Ручейки пота стекали у него по обе стороны носа прямо в его роскошные усы.
— В общем, да.
— Помните, как вы сидели в машине возле больницы, пока леди Каррадос находилась у капитана О'Брайена?
Каррадос продолжительное время молчал. Затем он повернулся на своем стуле и обратился к тому, кто молчаливо сидел у зеленой настольной лампы.
— Не вижу никаких причин для проведения этого поразительного допроса. Он в высшей степени расстраивает мою жену, что же касается меня, сэр, то он представляется мне предельно оскорбительным и выходящим за правовые нормы, установленные для вашего учреждения:
— Не уверен в этом, сэр Герберт, — отозвался помощник комиссара. — Я посоветовал бы вам все-таки ответить на вопросы мистера Аллейна.
— Предупреждаю вас, — заявил Каррадос, — что ваш начальник — мой близкий друг и я доведу об этом до его сведения.
— И это будет очень хорошо, — сказал помощник комиссара. — Продолжайте, мистер Аллейн.
— Леди Каррадос, — продолжил Аллейн, — верно ли, что, зайдя в больницу, вы оставили сэра Герберта в машине?
— Да.
— Так. Теперь, сэр Герберт, пока вы дожидались в машине, не припомните ли, как к вам на велосипеде подъехала школьница лет, эдак, пятнадцати?
— Каким образом, черт возьми, я могу запомнить школьницу на велосипеде, подъехавшую ко мне восемнадцать лет назад?
— Только по одной причине: ведь она отдала вам письмо, о котором сейчас и идет речь.
Ивлин Каррадос вскрикнула, но как-то сдавленно. Она повернулась к мужу и посмотрела на него так, будто видела его впервые. Он также ответил ей взглядом, но Аллейн подумал, что столь странного взгляда ему еще видеть не доводилось — в нем было и обвинение, и унижение, и даже некое победительное страдание, словом, несчастный мученик да и только. «Маска ревности, — подумал Аллейн, — нет ничего более жалкого и унизительного. Боже, если я когда бы то ни было…» Он отогнал от себя эту мысль и начал снова:
— Сэр Герберт, взяли ли вы это письмо у школьницы, приехавшей на велосипеде?
Каррадос повернулся к Аллейну. На губах его застыла улыбка.
— Я этого не помню, — сказал он.
Аллейн сделал знак Фоксу, и тот вышел. Его не было минуты две, но за это время никто не проронил ни звука. Леди Каррадос, опустив голову, казалось, сосредоточилась исключительно на собственных руках в перчатках, крепко сцепив их и прижав к коленям. Каррадос вдруг вытер лицо ладонью и только потом достал платок. Наконец вернулся Фокс в сопровождении мисс Харрис.
— Добрый вечер, мисс Харрис, — сказал Аллейн.
— Добрый вечер, мистер Аллейн. Добрый вечер, леди Каррадос. Добрый вечер, сэр Герберт. Добрый вечер, — последнее приветствие мисс Харрис произнесла, мельком взглянув на помощника комиссара.
— Мисс Харрис, — сказал Аллейн, — не помните ли, как вы гостили у своего дяди, мистера Уолтера Харриса, когда еще он был священником в Фэлконбридже? В то время, полагаю, вам было лет пятнадцать.
— Да, мистер Аллейн, конечно же помню, — ответила мисс Харрис.
Каррадос что-то пробормотал — похоже, что выругался. Леди Каррадос сказала:
— Но… мисс Харрис, что вы хотите этим сказать?
— Что я это помню, леди Каррадос, — отчетливо произнесла мисс Харрис.
— В это время, — добавил Аллейн, — там произошла автокатастрофа со смертельным исходом.
— С капитаном О'Брайеном. О, простите меня, леди Каррадос! Да, мистер Аллейн.
— Господи боже! — невольно вырвалось у Аллейна. — Вы хотите сказать, что вы знали…
— Естественно, я знала, что капитан Пэдди О'Брайен был первым мужем леди Каррадос.
— Но думали ли вы когда-нибудь о том, — спросил Аллейн, — чтобы рассказать леди Каррадос, что вы уже… ну, что ваши пути уже пересекались?
— О нет! — ответила мисс Харрис. — Ну что вы, мистер Аллейн, конечно нет. На моем месте мне и в голову не могло прийти, чтобы завести подобный разговор. В регистрационном отделе Общества помощи нуждающимся мне дали список вакантных мест, и я подумала, что это очень удачно, и, вы уж извините меня, пожалуйста, леди Каррадос, я навела справки. Ну, вы же понимаете, это сделал бы каждый. И я еще сказала своей подруге мисс Смит: «Какое необыкновенное совпадение!», потому что, только узнав прежнюю фамилию леди Каррадос, я поняла, что она и есть та самая, и я еще сказала Смити: «Мне кажется, это предзнаменование», и я тогда подала прошение насчет этого места.
— Понял, — сказал Аллейн. — Вы и сэра Герберта запомнили?
— О да! Правда, сперва я не была в этом уверена, но потом поняла, что это он. Сэр Герберт был тем самым джентльменом в автомобиле. Я должна объясниться?
— Пожалуйста.
— Я и правда разговаривала с ним, — она сконфуженно посмотрела на Каррадосов. — Сэр Герберт, конечно, забыл об этом, и ничего удивительного — я же была тогда простой деревенской девчонкой.
— Довольно, мисс Харрис, — резко заметил Каррадос. — На вопросы больше не отвечайте.
Мисс Харрис испугалась, да так сильно, что стала пунцовой, от ужаса глаза ее раскрылись невообразимо широко, а губки смиренно поджались.
— Продолжайте, мисс Харрис, — подбодрил ее Аллейн.
— Леди Каррадос, что вы хотите, как мне быть? — спросила секретарша.
— Я думаю, — отвечал ей слабый голос, — вам лучше продолжать.
— Очень хорошо, леди Каррадос. Видите ли, мне было очень приятно возвратить письмо, которое забыли в доме священника.
— Это абсолютная ложь, — громко заявил Каррадос.
— Прошу меня извинить, — сказала мисс Харрис, — но этого я так оставить не могу. Я говорю правду.
— Благодарю вас, мисс Харрис, — поспешно вмешался Аллейн. — Не подождете ли вы некоторое время в приемной? Фокс!
Фокс вывел ее из кабинета.
— Боже! — начал Каррадос. — Ну, если вы верите на слово…
— Минуту, — перебил его Аллейн. — Думаю, мне следует продолжить рассказ. Все дело, сэр Герберт, собственно, в том, что вы, в сущности, завладели этим письмом и по определенной причине так и не отдали его даме, которая впоследствии вышла за вас замуж. Дело это еще и в том, что, прочтя это письмо, вы восемнадцать лет хранили его в ящичке миниатюрного бюро в вашем кабинете.
— Протестую! Я полностью отрицаю…
— Как! Вы и это отрицаете?
— Это возмутительно! Уверяю вас, сэр, если у меня еще есть какое-то влияние…
— Подождите, пожалуйста, — сказал Аллейн. — Слово — леди Каррадос.
Теперь общим вниманием завладела женщина. Можно было подумать, что она присутствует на собрании общества, где в ней крайне заинтересованы. Ее меха, дорогие, не бьющие в глаза наряды, перчатки, тонкий грим — все было рассчитано, за всем скрывалась символика идеального воспитания и хороших манер. От ее внешности исходило ощущение беспредельной сдержанности. Голос ее слегка колебался, и Аллейн догадался, что она не обращает внимания на окружающее и окружающих — это показалось ему особенно значимым признаком того, насколько она взволнована. Слова свои она адресовала непосредственно супругу:
— Ты все знал! Все эти годы ты следил за мной, и ты не мог не понимать, как я страдала. Зачем ты прятал письмо? Почему женился на мне, зная мое прошлое? Мне кажется… Ты, должно быть, безумен. Теперь-то я понимаю, почему ты следил за мной, почему, начиная с той ужасной катастрофы, ты не сводил с меня глаз. Ты знал. Ты знал, что меня шантажируют, — она перевела дыхание и, не поворачивая головы, огляделась, затем вновь посмотрела на мужа. — Это ты. Ты безумен, потому и устроил мне эту пытку. Ты всегда ревновал к Пэдди. С того самого времени, как я сказала тебе, что ни с кем другим такою же быть не смогу. И ты ревновал к мертвому Пэдди.
— Ивлин, — мягко перебил ее Аллейн, но она нетерпеливо отмахнулась — она разговаривала только с Каррадосом:
— Письма эти писал ты. Именно ты.
Каррадос уставился на нее совершенно идиотским взглядом. Рот открыт, брови вздернуты, на лице мина самого что ни на есть дурацкого изумления. При этом он из стороны в сторону покачивал головой.